сведения по части многоцветных лент к пишмашинкам.
вот какое... - Генерал прошел к себе за стол и грузно опустился в кресло с
подушечкой на сиденье.
самом конце зеленого стола заседаний.
проверил зрение на огромном, во всю стену, электрифицированном плане
Москвы. Различались даже самые мелкие буквы. Значит, норма.
снял очки. Лицо его сразу же утратило черты суровой озабоченности. Без
очков в массивной, под черепаху оправе генерал казался человеком наивным и
недалеким. - Есть такой доктор химических наук, - он приблизил к себе
листок с записью, - Ковский Аркадий Викторович. Не слыхали?
Викторовны, является выдающимся специалистом в области химии синтетических
кристаллов... Так вот, Люсин, этот самый Ковский исчез.
генерал, глянув на бумажку. - Надо помочь.
далеко не всегда следует разыскивать, Григорий Степанович.
отыскаться у другой дамы, что чревато большими осложнениями для всех
заинтересованных сторон.
Чувствуется, что закончил наконец заочный юрфак.
генерал.
мгновенно перестроившись, принял подчеркнуто подтянутый молодцеватый вид.
карманов.
<сестры> генерал сделал явственное ударение, - следует, что доктор
химических наук Ковский А. В. исчез у себя на даче в Жаворонках вчера
вечером... Вот вам ее телефон, созвонитесь, пожалуйста, и договоритесь о
встрече.
подошел к окну.
Раздражение, которое медленно накапливалось в нем всю эту чертову неделю,
сколько он ни сдерживался, ни маскировал под плоские, надо сознаться,
шутки, вырвалось наружу. И где? В кабинете у начальства!.. Даже в
перепалках с коллегами он и то сумел его скрыть. И вот пожалуйста.
генерал распек его за неправильно составленную докладную, и недописанная
отчетность - тоже приказ старика - вспомнилась и, разумеется, телефонный
звонок, оторвавший его от этого документа.
целиком закрашен и поэтому не двигался). - Значит, вчера ночью. Только-то?
Эта дама полагает, очевидно, что ее братец не должен сметь отлучаться по
ночам... Почему мы должны так вот сразу лезть в это дело, товарищ генерал?
- Резко повернувшись, он прислонился спиной к подоконнику и крепко
вцепился в него руками, словно борясь с соблазном вернуться на свое место
и сесть. - А что, если гражданин Ковский соизволит нынче переночевать
дома?
как будто видел его впервые.
надоел же ты мне, Константиныч! - сказал он с сердцем и даже рукой махнул
раздраженно. - Глаза бы мои на тебя не глядели!.. Ну, да ничего не
поделаешь, сам виноват, сам. Распустил вас. - И закричал: - А ну сядь!
восхищением покачал головой генерал и как ни в чем не бывало сухо пояснил:
- Ковский исчез из запертого изнутри дома. Дверь его кабинета была закрыта
на крючок, запоры на окнах замкнуты.
отчеканил генерал, перебрасывая через стол бумажку с адресом и номером
телефона.
наклонил голову.
розоватые вмятины на переносице, - ты способный парень и далеко пойдешь,
поэтому я не жалею, что взял тебя из Мурманска сюда, в МУР. Но это не
мешает мне с горечью сознавать, что ты распустился. Штукарем ты всегда
был, и я смотрел на это сквозь пальцы. Но вот как я проморгал, что ты
докатился до хамства и равнодушия, ума не приложу.
попытался что-то сказать, возразить генералу, но тот остановил его
нетерпеливым движением руки.
тебе уже, слава богу, под сорок. Остепениться пора. Службу исправно нести
надо, а не играть в нее. И если она не вдохновляет тебя, уходи... Ей-богу,
не пожалею, хотя более талантливого сыщика у меня не было и, верно, уже не
будет...
Чего ты, в самом деле! Мы же свои люди...
обидно... Выполняй приказание!
ты... Неделя, понимаешь, дурацкая, да еще эта духота...
стакане воды. Сам неведомо отчего распсиховался и старика взвинтил.
выходило в затененный внутренний двор, и потому в кабинете было сумеречно.
Лишь откуда-то сбоку падал косой обессиленный луч, в котором сонно
танцевали пылинки. Жестко посверкивала инвентарная жестянка на ножке
стола. Хмурой свинцовой синью отливала ручка сейфа.
резинок и кнопок тонкий длинный мундштук из слоновой кости,
предназначенный для курения не то опиума, не то гашиша. Люсин купил его на
толчке в Занзибаре, находясь в первом в своей жизни загранплавании. С той
поры прошло почти двадцать лет... Но изящный, любовно прокуренный
мундштучок был все так же мил ему и дорог.
посасывал свой мундштучок, вдыхал хранимую им застарелую сладкую горечь,
кольцами выталкивал изо рта воображаемый дым. Вот так же с пустым
мундштуком в зубах сидел он в рубке полярного танкера, где курить, как
известно, самоубийственно, и переживал крупный разговор с кепом.
Пятнадцать лет! Удивительное ощущение прожитого. Как будто вчера это было,
как будто давным-давно, но не с ним и не в этой жизни и вообще -
никогда... Позвонил в научно-технический отдел. Продиктовал адрес.
Викторовне. Мерещилась вздорная пожилая дама, ее высосанные из пальца
тайны и ужасы, которые на поверку окажутся пшиком. Убрал со стола
недописанную отчетность и придвинул к себе красный городской аппарат.
Стараясь быть до предела экономным в словах, пригласил ее приехать сюда,
на Петровку. Напомнил, что для получения пропуска необходим паспорт. Все
равно, подумал он, придется осмотреть дачу, так, по крайней мере, избегнем
квартиры в желтом четырехэтажном доме, где елочки (так значилось в
записке) на улице Семашко.
рыдала в его кабинете, откинувшись на спинку стула и прижимая к переносице
мокрый платочек с затейливо вышитой монограммой.
сифона, предложил накапать валокордина.
которые с недавних пор стал употреблять от случая к случаю, когда начинал
барахлить мотор. Но Людмила Викторовна, едва глянув из-под платка на
коричневую бутылочку с капельницей, зарыдала еще горше. Люсин долго не мог
понять, в чем дело, и даже по рассеянности выпил лекарство сам, хотя
чувствовал себя вполне сносно.