read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



посланное с того света.
Гроб подымали, несли к дверям. Лежал на полу оброненный из гроба цветок.
На Ваганьковском кладбище печальные запахи тлена и ржавчины витали среди
унылых деревьев. Распахнутая на две стороны могила была похожа на открытый
рот с коричневыми губами. Ловкие, похожие на матросов могильщики опускали на
веревках гроб. Глухо стучали комья о крышку. Его, Белосельцева, пальцы были
испачканы красноватой землей, похожей на землю Африки. В грубый влажный холм
воткнули черенки букетов, положили сырые венки. Медленно таяли собравшиеся у
могилы люди, многим из которых больше не суждено было встретиться.
- Виктор Андреевич, мы тут решили узким кругом помянуть командира. -
Гречишников остановил его на кладбищенской аллее, кивнув на стоящих поодаль
Буравкова и Копейко. - Присоединяйся? Подымем рюмку за Суахили? - И, не
дожидаясь ответа, взял Белосельцева под руку, повел мимо гранитных
памятников и железных крестов.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Они уселись в тяжелый просторный "мерседес" с немолодым молчаливым
шофером в кепке и водительских перчатках. Судя по тому, как Копейко открывал
перед остальными тихо чмокающие дверцы, а сам уселся впереди, рядом с
шофером, и что-то негромко тому приказал, машина принадлежала ему.
Погрузившись в глубокое мягкое сиденье, не стесненный двумя другими
пассажирами, Белосельцев, после печальной, с тихими дымами и яблочными
ароматами церкви, после сырого, с истлевающими венками кладбища оказался в
теплом уюте кожаного салона, пахнущего одеколоном, дорогим табаком, среди
циферблатов, негромкой бархатной музыки, которая влилась в ровный рокот
мощного двигателя, мягко толкнувшего машину в шумящий поток улицы. - Семья
приглашала к себе домой, на поминки, но мы решили отдельно, узким кругом,
кого особенно любил командир. - Гречишников, отдыхая от многолюдья,
наслаждался комфортом салона, радовался их тесной компании, был объединяющим
центром их маленького сообщества. - А тебя он особенно любил, Виктор
Андреевич, выделял. И недавно, за несколько дней перед смертью, спрашивал о
тебе.
- Он ведь не многих любил, не многих к себе приближал. - Буравков достал
портсигар, извлекая сигарету. Рылся в карманах в поисках зажигалки, и
Копейко с переднего сиденья протянул ему золотую зажигалку, в которой
затеплился, задымил кончик ароматной сигареты. - Едкий он был, насмешливый.
Когда представлял меня к ордену Красной Звезды, сказал: "Смотрите, Буравков,
как бы после вашего общения с еврейскими диссидентами у красной пятиконечной
звезды не вырос желтый, шестой конец".
- Он действительно вас любил, Виктор Андреевич. - Копейко повернулся
круглой, седой головой, протягивая руку к портсигару Буравкова. - Я даже
ревновал, когда он нам ставил в пример ваши аналитические разработки. - И,
отвернувшись, распустил над стриженой головой мягкий аромат табака.
Белосельцев удивлялся доверительной, почти задушевной близости, которая
чувствовалась в отношениях Копейко и Буравкова. Оба они были в разных
станах. Служили у двух воинственных всемогущих магнатов, ведущих между собой
беспощадную, на истребление, войну. Магнаты владели несметным богатством,
имели собственные телевизионные каналы, подчиняли себе политические партии,
спецслужбы, комитеты и министерства в правительстве. Вели борьбу за высшую
власть в стране, используя самые жестокие и изощренные приемы, которые
разрабатывались для них Буравковым и Копейко. В ходе этой борьбы
раскалывалось общество, разрушались корпорации, вспыхивали забастовки,
возникали уголовные дела, бесследно исчезали люди, взрывались лимузины, и
страна, приникая к телевизионным экранам, видела отражение схватки в
неутихающей интриге, направленной на больного, окопавшегося в Кремле
Президента, которого травили и выкуривали недавние друзья и союзники.
Буравков и Копейко были стратегами, ведущими многоплановое, с переменным
успехом, сражение. Создавали технологии ненависти. Погружали в ненависть две
половины растерзанного, обозленного народа. Сами же удобно поместились в
салоне "мерседеса", радушно угощали друг друга дорогими сигаретами,
протягивали один другому огонек золотой зажигалки.
- Очень хорошо, что мы тебя встретили, Виктор Андреевич. - Гречишников
искренне радовался воссоединению с Белосельцевым после многих лет
отчуждения. - Авдеев был бы рад, увидев нас вместе? За окнами плавно идущей
машины мелькала, золотилась Москва. Прошли, словно пролетели на мягких
крыльях, Беговую с конями и колесницами, напоминавшими императорский Рим.
Ленинградский проспект был наполнен автомобилями, трущимися друг о друга,
запрудившими улицу, как рыбины, стремящиеся на нерест. "Мерседес" вынырнул
из-под их блестящих боков, включил сирену, устремился вперед, огибая
медлительный поток. Тверская, нарядная, предвечерняя, брызгала рекламами,
витринами, изображениями пленительных женщин в бриллиантовых колье,
уверенных, знающих цену дорогим табакам и одеколонам мужчин. Белосельцеву
было приятно проехать на мощной, мягко ревущей машине мимо своего дома,
оглянувшись на склоненную голову Пушкина, зеленую от патины в волосах и
складках плаща. Малиновый, торжественный дворец и бронзовый князь напротив
породили мимолетное впечатление детства, когда они с мамой переходили
полупустую, голубую от воды улицу Горького?
На спуске ринулись на красный свет, огрызаясь тигриным рыком на
постового. Скользнули в драгоценное, единственное на земле пространство, где
было ему всегда радостно от сменявших одна другую картин Манежа, розовой
кремлевской стены с бело-желтым дворцом, Большого театра с черной квадригой,
напоминавшей набухшую почку, готовую распуститься темно-красной розой.
Здания на Лубянке, торжественные, венчавшие взгорье, все еще чем-то
принадлежали ему - пропорциями, ритмом высоких окон и теми волнующими
впечатлениями, когда он выходил из тяжелых дверей и тут же, у порога, на
влажном асфальте, по которому торопились москвичи, начинались его опасные
странствия. В Афганистан, в Кампучию, в Анголу, в Никарагуа - на иные
континенты, стянутые незримыми стропами с этой площадью, на которой в дождь,
в снегопад, в раскаленный московский жар стоял конический бронзовый
памятник, точный и звонкий, как метроном, хранивший в своей металлической
сердцевине грозный звук походного красного марша. Площадь была пуста,
памятник сметен, и эта пустота вызывала больное щемящее чувство, похожее на
вину и ненависть, от которых хотелось поскорее избавиться, миновать
оскопленную площадь. Они отделились от скользкого, блестящего месива,
нырнули в переулок под запрещающий знак. Невозмутимый водитель вел машину в
теснинах торговых зданий, раздвигая лепные фасады хромированным радиатором,
как ледокол. Проехали с тыльной стороны ГУМ, у которого разгружались машины
с товарами, сбрасывая в ненасытную утробу подвалов тюки и ящики. Выскочили
на Красную площадь, мимо постового, скользнувшего взглядом по номеру и
отдавшего честь. Помчались по хрустящей брусчатке вдоль зубчатой стены и
синих конических елей так, словно хотели въехать в Спасские ворота, отчего у
Белосельцева возникло чувство тревоги, будто его против воли увлекали в
опасную сторону, к розово-седой громаде. Башня сама походила на высокую
каменную ель, пересыпанную снегом, с морозными завитками и чешуйчатыми
шишками, среди которых золотилось, просвечивало туманное солнце часов.
- На прием к Президенту? - усмехнулся Белосельцев, глядя в сквозную
глубину ворот, где уже виднелись удаленные купола соборов.
- Не совсем, - весело рассмеялся Гречишников, с удовольствием подметив
тревогу Белосельцева.
"Мерседес" скользнул в тень Лобного места, почти уткнувшись в стоцветный
каменный куст Василия Блаженного, на котором, как на осеннем чертополохе,
грелись в последнем солнце огромные, красноватых оттенков, бабочки -
"павлины", "адмиралы", "перловицы".
- Приехали! - бодро сказал Гречишников, когда машина встала у здания,
прямо у Лобного места, причалив к старинному каменному парапету. - Прошу в
резиденцию "Фонда"!
Вслед за Гречишниковым они вошли в малоприметную дверь, за которой их
встретил охранный пост. Молодцы с короткими стрижками, в слегка разбухших
пиджаках улыбнулись Гречишникову, осмотрев Белосельцева глазами немецких
овчарок. Прозрачный лифт, похожий на кристалл горного хрусталя, вознесся на
этаж, где молчаливый служитель ждал их появления. Повел по гулкому коридору,
мимо закрытых дверей с золотыми набалдашниками ручек. Отворил створки,
пахнув светом, и они очутились в просторной комнате, ослепительно блистающей
лаками и хрусталями.
В стороне на маленьком столике было тесно от телефонов - красных, белых,
зеленых, с циферблатами, кнопками или абсолютно гладких, для единственного
таинственного абонента. Казалось, хозяин пользовался всеми видами связи,
включая космическую и кабельную, проложенную по дну океана.
Посреди комнаты был накрыт стол на четыре персоны, блистающий фарфором,
стеклом, серебряными вилками и ложками, со множеством рыбных и мясных
закусок, нежно розовевших и белевших под прозрачными колпаками. Среди
маринадов и разносолов поместилась батарея бутылок. Сквозь каждую падал на
скатерть золотой или голубоватый блик. У края стояла большая фотография
Авдеева в форме генерал-полковника, перед ней рюмка водки, накрытая корочкой
черного хлеба. В скромном подсвечнике горела свеча.
- Прошу, товарищи, где кто хочет, - печальным голосом, соответствующим
поминальной минуте, пригласил Гречишников. Белосельцев сел лицом к
огромному, до потолка, окну и увидел собор. Сквозь прозрачное стекло
приблизились главы, купола, колокольни. Заглядывали строгими молчаливыми
ликами, недвижными внимательными глазами. Словно большая семья пришла на
поминки и ждала, когда ее пригласят. Деды, отцы и дети. Братья, сестры,
племянники. Зятья, невестки и снохи. Расчесанные седовласые бороды. Отложные
разноцветные воротники. Жемчужные ожерелья и серьги. Смотрели на генерала
Авдеева, на пылающую свечу, на рюмку, покрытую корочкой хлеба.
Откупоривали бутылки, наливали водку, клали на тарелки сочно-алые
лепестки семги, нежно-белые, с золотистым жиром, ломти осетрины.
- Позвольте? - Гречишников поднялся, держа одной рукой рюмку, другой,
волнуясь, оглаживая галстук. - Помянем нашего командира, нашего боевого
товарища, нашего старшего друга!.. - Гречишников поклонился траурной



Страницы: 1 2 3 [ 4 ] 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.