read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- И притом за двоих, с позволения вашей милости, - возразила леди Бинкс. - То есть за себя и за меня, - прибавила она, желая смягчить свои слова.
- Сожалею, - сказала леди Пенелопа, - что говорила за милейшую леди Бинкс, которая сама умеет вести беседу в столь изысканном стиле. Во всяком случае, мне и в голову не приходило завладевать разговором. Повторяю, я ошиблась в этом человеке.
- Я тоже думаю, что вы ошиблись, - сказала леди Бинкс, и в голосе ее послышалось не только простое согласие с заявлением леди Пенелопы.
- Сомневаюсь, художник ли он вообще, - заметила леди Пенелопа." - А если художник, тогда он рисует по заказу какого-нибудь журнала, или словаря, или чего-нибудь в этом роде.
- Я тоже сомневаюсь, чтобы он был художником по профессии, - откликнулась леди Бинкс. - А если да, так, верно, он отличный художник, потому что мне редко приходилось встречать такого воспитанного человека, - Среди художников встречаются очень воспитанные люди, - сказала леди Пенелопа. - Это занятие для джентльмена.
- Разумеется, - ответила леди Бинкс. - Но тем, кто победнее, часто приходится бороться с нуждой и зависимостью. В обычном обществе они оказываются в положении купцов, столкнувшихся со своими покупателями, а это трудная роль. Разные есть люди: одни бывают скромны и сдержанны, потому что сознают свои заслуги другие говорят дерзости и капризничают, стараясь выказать свою независимость третьи становятся назойливыми, воображая, что держатся свободно а иные даже раболепствуют и унижаются, если их натуре свойственна подлость. Но настоящая непринужденность дается им редко. Поэтому я полагаю, что этот мистер Тиррел либо первоклассный художник, уже совершенно не нуждающийся в унизительном для него покровительстве, либо он не художник по профессии, Леди Пенелопа кинула на леди Бинкс взгляд, очень похожий на взгляд Валаама, который тот кинул на свою ослицу при неожиданно открывшейся у нее способности вступать в спор. Про себя она пробормотала:
- Mo ae arle, et meme il arle ie!
Однако она отклонила ссору, которую, видимо, хотела затеять леди Бинкс, и ответила добродушно:
- Ну, дорогая Рэчел, не будем пререкаться из-за этого человека! Ваше доброе мнение даже немножко поднимает его в моих глазах. Таковы уж мы, женщины, милая моя! Мы можем признаться в этом, пока здесь нет этих самодовольных, жалких созданий мужского пола! Мы еще увидим, что он представляет собою, ему недолго разгуливать перед нами в шапке-невидимке. Вы что-то сказали, Мария?
- Да вот я говорю, дорогая леди Пенелопа, - начала мисс Диггз, чью резвую болтовню мы уже изобразили читателю, - я говорю, что он очень красив, только у него слишком длинный нос и слишком большой рот. Зато зубы словно жемчуг, а глаза-то! Особенно когда вы с ним разговариваете, миледи. Вы, наверно, не рассмотрели его глаза - они глубокие, и темные, и блистают огнем, как писала та леди о Роберте Вернее, вы еще читали нам ее письмо...
- Право, мисс, вы делаете успехи, - сказала леди Пенелопа. - Я вижу, надо выбирать, что при вас читаешь или говоришь. Да пожалейте же нас, миссис Джонс, довольно вам бренчать чашками и блюдечками. Кончайте, пожалуйста, эту вашу увертюру, и пусть наконец начнется первый акт чаепития.
- Ваша милость говорит о молитве? - спросила впервые допущенная в это почтенное общество простоватая миссис Блоуэр. Она деловито развернула индийский платок, служивший, вероятно, парусом на грот-мачте одного из люгеров ее мужа, возивших контрабанду, и старательно разложила его на коленях, чтобы уберечь во время чая с пирожными, которым собиралась отдать должное, свое черное шелковое платье с цветами. - Ваша милость говорит о молитве? Вот как раз идет наш священник. Пожалуйте сюда, сэр, ее милость ждет, чтобы вы прочли молитву.
Вслед за священником ковылял и мистер Уинтерблоссом, потому что большой палец на ноге уже успел намекнуть ему, что пора покинуть столовую. Каждая черточка в лице бедной вдовушки вопила о ее желании приобщиться через председателя к местным законам и обычаям, но хотя мистер Уинтерблоссом понял муки ее любопытства, он презрел их и прошел на другую сторону комнаты.
Минуту спустя она была утешена приходом мистера Квеклебена. Доктор держался того правила, что любой пациент стоит внимания, и по опыту знал, что hooraria , которые ему предстоит получать от купчихи с Баухед, будут ничуть не меньше, а то и больше, чем вознаграждение от миледи. Поэтому он спокойно уселся рядом с миссис Блоуэр, весьма участливо расспросил ее о здоровье и выразил надежду, что она не забывает принимать по столовой ложке спирту, выпаренного до получения reidium и назначенного ей от плохого пищеварения.
- Знаете, доктор, - сказала простодушная женщина, - парила я, парила бренди, и сил моих не хватало смотреть, как добро губится. Потом, когда уж из одной бережливости пришлось мне потушить огонь, я взяла да и выпила с полнаперсточка (хотя нельзя сказать, чтоб я к этому была приучена), и представьте себе, доктор Квеклебен, мне помогло!
- Не сомневаюсь, сударыня, - сказал доктор. - Вообще я не сторонник алкоголя, но бывают случаи.., бывают особые случаи, миссис Блоуэр. Мой уважаемый учитель, один из величайших людей нашей профессии, какие когда-либо существовали, ежедневно после обеда принимал внутрь полный стакан старого рому с сахаром.
- Ах, боже мой, вот это был бы приятный доктор! - сказала миссис Блоуэр. - Может статься, он разобрался бы и в моей болезни. А жив он сейчас, как вы думаете, сэр?
- Он умер много лет назад, сударыня, - отвечал доктор, - и, поверьте, мало кто из его учеников достоин сейчас занять его место. Если я и могу, пожалуй, считаться исключением, так только потому, что я всегда был его любимцем. Ах, как я помню его старую красную мантию! Под ней скрывалось больше искусства врачевания, чем под всеми докторскими одеяниями целого нынешнего университета.
- Вот, сэр, слыхала я про одного врача, - сказала миссис Блоуэр. - Его ужас как хвалят в Эдинбурге. Зовут его Мак-Грегор, что ли... Откуда только к нему не съезжаются!
- Я знаю, о ком вы говорите, сударыня. Это человек способный, спору нет, способный. Но бывают такие болезни, как у вас, например, да, пожалуй, как у многих, кто приезжает пить здешнюю воду... Нельзя сказать, чтобы этот доктор хорошо разбирался в таких болезнях... Он судит поспешно, чересчур скоро и поспешно. А я - я сначала предоставляю болезни идти своим чередом, а затем изучаю ее, миссис Блоуэр, и выжидаю перемены погоды.
- Вот это верно, - вздохнула вдова. - Мой Джон Блоуэр, бедняга, тоже все ждал перемены погоды.
- К тому же этот доктор заставляет голодать своих больных, миссис Блоуэр. Он голодом принуждает болезнь к сдаче, как солдаты - крепость. Он не считается с тем, что дружественное население страдает от голода не меньше, чем вражеский гарнизон, гм, гм!
Тут он многозначительно кашлянул и затем продолжал:
- Я не являюсь сторонником слишком сильных, крайних средств, миссис Блоуэр. Надо ведь поддерживать человека. Подкрепляющая диета, лекарства, вводимые в разумных дозах, конечно, по совету медика, - таково мое мнение, говоря по дружбе, миссис Блоуэр, а другие пусть морят своих пациентов голодом, если им нравится.
- Мне голодать не подходит, доктор Кикербен, - сказала испуганная вдовушка, - для меня это вовсе не годится! Мне дня не прожить, коли понемножку не поддерживать себя, как того природа требует. Ведь с тех пор, как Джон Блоуэр помер, за мной смотреть некому. Премного благодарна, сэр (это было сказано слуге, разносившему чай), и тебе тоже, голубчик (а это - мальчику, подававшему пирожное). А не кажется ли вам, доктор, - доверительным шепотом продолжала она, - что чай-то у ее милости жидковат... Не знаю, как по-вашему, а по-моему - просто водица. Да и эта миссис Джонс режет пирожное слишком тонко.
- Так уж принято, миссис Блоуэр, - ответил доктор Квеклебен, - а чай у ее милости превосходный. Когда пьешь минеральную воду, то вначале она, случается, отбивает вкус оттого вы и не чувствуете, как хорош чай. Мы должны поддерживать организм, укрепляя пищеварительную
систему... Разрешите-ка, миссис Блоуэр, - вы ведь у нас человек новый, и мы должны о вас заботиться... У меня есть с собой один эликсир, с помощью которого можно мигом исправить дело.
С этими словами доктор Квеклебен достал из кармана коробку с набором медикаментов. . - Я всегда во всеоружии, - сказал он. - Вот по-настоящему полезная фармакопея, а все остальное - вздор и надувательство. Имей такой набор весной, а осенью езди недельки на две, а то и на месяц на Сент-Ронанские воды - и раньше своего срока не помрешь.
С хвастливой миной доктор вынул из своей коробки большой флакон или, скорее, бутылочку, наполненную ярко окрашенной жидкостью, и влил три полных столовых ложки в чашку миссис Блоуэр. Попробовав, та сразу заявила, что и поверить нельзя, до чего вкус чая улучшился и какой он стал приятный и живительный.
- Может быть, доктор, ваше лекарство и мне поможет? - сказал мистер Уинтерблоссом, ковыляя к ним с протянутой чашкой.
- Никак не советую вам принимать его, - сказал доктор Квеклебен, весьма хладнокровно захлопывая коробку. - Ваша болезнь одоматозного характера, и вы лечите ее по-своему. Вы ведь и сами врач не хуже меня, а я не привык вмешиваться в чужую практику.
- Ладно, доктор, - сказал Уинтерблоссом. - Придется мне подождать, пока явится сэр Бинго: обычно у него с собой охотничья фляга с лекарством, которое, наверно, ничуть не хуже вашего.
- Долго же вам придется дожидаться сэра Бинго, - ответил доктор. - Этот джентльмен предпочитает сидячий образ жизни и уже второй раз заказал себе магнум.
- Неподходящее имя для знатного человека "сэр Бинго". Как по-вашему, доктор Коклеен? - спросила миссис Блоуэр. - Вот мой Джон Блоуэр, бедняга, случись ему только быть чуточку навеселе, "оказаться против ветра", как он говаривал, так он все пел песенку про пса, что звался Бинго и жил, кажись, у одного фермера.
- Наш Бинго пока еще щенок, сударыня, а если и пес, как бездомный, - сказал Уинтерблоссом и, весьма довольный собственным остроумием, улыбнулся своей неподражаемой улыбкой.
- А то и бешеный - ведь он воды в рот не берет, - вставил мистер Четтерли и тоже мило улыбнулся в восторге, что, так сказать, "перешиб" каламбур председателя.
- Ишь какие они оба шутники, - сказала вдова, - да и сэр Бунги охулки на руку не положит. Беда только, что он так засиживается за бутылкой, а? Джон Блоуэр тоже любил, грешным делом, выпить, бедняга. Бывало, как причалит к миске пунша с подветренной стороны, так его и не оторвать. Однако вот и со стола убирают. Ведь это ужас, доктор, чтобы мы блага земные так и принимали, ни до еды, ни после молитвы не прочитав? Этот мистер Читерлинг, если он на самом деле священник, будет в ответе, что пренебрегает службой господней.
- Да ведь, сударыня, - сказал доктор, - мистер Четтерли едва достиг сана полномочного священника.
- Уполномоченного? Ах, доктор, вы опять, верно, шутите, - вздохнула вдова. - Совсем как мой бедный Джон Блоуэр. Когда я уговаривала его попросить прихожан помянуть в своих молитвах "Красотку Пегги" (судно-то было по мне названо, доктор Китлебен) со всем ее грузом, так он, бывало, отвечал: "Пусть молится за нее, кто решится, - она ведь у меня застрахована, Пегги Брайс!" Весельчак весельчаком, а хоть и любил пошутить, был он все-таки человек положительный, не хуже других капитанов, что снимались с якоря на Литском рейде. После его смерти осталась я одна-одинешенька, ох, нет мне покою ни днем, ни ночью... А на душе, на душе-то как тяжко, доктор! И не могу сказать, чтобы с тех пор, как я живу здесь, мне полегчало, разве что вот сейчас. Уж вы мне все-таки скажите, доктор, сколько я вам должна за этот эликстир? Он мне так сильно помог, да и душу я себе облегчила беседой с вами.
- Что вы, что вы, сударыня, - сказал доктор, увидев, что вдова вытащила кошель из толстой кожи, в каких моряки обычно держат табак, но сейчас до отказа набитый банкнотами. - Что вы, что вы, сударыня! Я ведь не аптекарь, у меня диплом Лейпцигского университета, я настоящий доктор, сударыня. Мой эликсир всегда к вашим услугам, а если вам понадобится совет, я ваш покорный слуга.
- Как я признательна вам за вашу доброту, доктор Киклпин! - сказала вдова, убирая деньги. - А кошель этот служил бедному Джону Блоуэру для табаку, кисетом, как говорится: вот я и ношу его в память мужа. Он был хороший человек и оставил мне всего вдоволь. Да нет добра без худа - быть одинокой женщиной, доктор Киттлпин, тяжкая доля...
Доктор Квеклебен подвинул свой стул поближе к вдове и утешения ради повел с нею разговор куда нежнее прежнего и, очевидно, уже не предназначавшийся для слуха остальных гостей.
Одним из главных преимуществ жизни на водах является то, что дела каждого обитателя находятся как бы под особым наблюдением всего общества. Поэтому всякие там ухаживания, liaio и вообще тому подобные отношения, которые, естественно, завязываются среди гостей, доставляют удовольствие не только заинтересованным сторонам, но, вероятно, и наблюдателям, точнее говоря - всему обществу, членами которого в настоящий момент являются названные стороны. Леди Пенелопа, верховная богиня здешних краев, бдительно следившая за всем своим кружком, тотчас заметила, что доктор внезапно углубился в нежную беседу со вдовою и то ли как любезный кавалер, то ли как медик и врач осмелился даже завладеть ее хорошенькой пухлой ручкой.
- Боже мой, - сказала миледи, - что это там за миловидная дама, на которую с таким необыкновенным вниманием поглядывает наш превосходный и ученый доктор?
- Недурна, немолода и наклонна к полноте, - отозвался мистер Уинтерблоссом, - вот все, что я о ней знаю. Особа из торгового мира.
- Это, господин председатель, тяжело груженная колониальными товарами карака под названием "Красотка Пегги Брайс", - сказал священник, - в настоящее время не имеющая хозяина, ибо покойный Джон Блоуэр из Норт Лита спустил шлюпку и отплыл по направлению к Стиксу, не оставив на борту судна команды.
- Доктор, по-видимому, собирается определиться на корабль рулевым, - сказала леди Пенелопа, наводя на парочку свой лорнет.
- Я бы сказал, что ему хочется переименовать "Красотку Пегги" и сменить ее судовой регистр, - заметил мистер Четтерли.
- Тут уж он с нею поквитается, - поддержал Уинтерблоссом. - Она переименовала его шесть раз за пять минут, что я стоял рядом с ними и слушал беседу.
- А что вы думаете об этом, дорогая леди Бинкс? - спросила леди Пенелопа.
- Да, сударыня? - откликнулась леди Бинкс, не расслышав или не поняв, вопроса и как бы опоминаясь от своей задумчивости.
- Мне хотелось знать ваше мнение о том, что там происходит, леди Бинкс.
Леди Бинкс повернулась в ту сторону, куда смотрела леди Пенелопа, не скрываясь, как принято в модном свете, оглядела вдову и доктора и затем, медленно опуская руку с лорнетом, безразлично произнесла:
- Я, право, не вижу там ничего такого, о чем стоило бы раздумывать.
- Чудесно, наверное, быть замужем, - сказала леди Пенелопа. - Душа, очевидно, так переполнена собственным счастьем, что не остается ни времени, ни охоты веселиться, как все прочие. Мисс Рэчел Бонниригг смеялась бы до упаду над тем, что оставляет совершенно равнодушной леди Бинкс. Замужество, вероятно, приносит такое блаженство, что больше уже ничего не нужно.
- Тот, кому удастся по-настоящему убедить в этом вашу милость, будет счастливым человеком, - вставил мистер Уинтерблоссом.
- Как знать, может быть, найдет и на меня такая причуда - ответила леди. - Впрочем, нет, нет, нет, трижды нет!
- Скажите еще шестнадцать "нет", - сказал любезный председатель, - и пусть все эти отказы станут одним согласием.
- Если я повторю "нет" тысячу раз, все равно ни одному кудеснику не сделать из этой кучи и одного "да", - заявила ее милость. - Вспомним королеву Бесс! Она показала всем нам, как надо беречь власть, раз она тебе досталась. Что там за шум?
- Просто обыкновенная послеобеденная ссора, - объявил священник. - Я слышу, как наш неразговорчивый капитан призывает спорщиков утихомириться, пугая дьяволом и дамами.
- Знаете, дорогая леди Бинкс, все это совсем нехорошо со стороны вашего супруга и повелителя, а также со стороны Моубрея, который мог бы вести себя поумней да и со стороны всех прочих тоже. Они каждый вечер ссорятся и только волнуют нас, размахивая друг у друга перед носом пистолетами, словно раздраженные охотники, которых дождливая погода задержала дома двенадцатого августа. Мне уж наскучил этот миротворец: едва он притушит ссору в одном месте, глядишь - она вспыхнула в другом. Как вы считаете, душенька, может быть, нам издать приказ, чтобы следующую ссору, которая возникнет, они уже oa fide довели до поединка? Мы отправимся вместе с ними в качестве зрителей и разделимся на партии. А если дело кончится похоронами, так мы и на них явимся в полном составе. Черное ведь всем к лицу, не так ли, дорогая леди Бинкс? Взгляните-ка на глубокий траур вдовушки Блоуэр - вы ей не завидуете, душенька?
Леди Бинкс едва было не ответила резкостью на речь леди Пенелопы, но сдержалась, сочтя, вероятно, неблагоразумным идти на открытый разрыв с миледи. В тот же миг двери гостиной распахнулись, и появилась молодая дама в амазонке и с черной вуалью на шляпе.
- О ангелы и силы небесные! - воскликнула леди Пенелопа с трагическим жестом. - Дорогая Клара, почему вы так поздно? И почему в таком костюме? Пройдите в мои комнаты, горничная выберет вам что-нибудь из моих платьев - мы ведь одного роста. Идите же, прошу вас, по крайней мере я потом буду чваниться каким-нибудь своим туалетом, если разок увижу его на вас!
Все это было сказано с выражением самой горячей дружбы, какая только бывает между женщинами. Прекрасная хозяйка тут же наградила мисс Моубрей нежным поцелуем, которыми дамы - благослови их господь! - любят с ненужной щедростью осыпать друг друга к великому неудовольствию и зависти присутствующих мужчин.
- Вы дрожите, дорогая Клара, вы вся горите? Ну конечно, у вас жар, - с нежным беспокойством продолжала леди Пенелопа. - Послушайтесь меня, вам надо лечь в постель.
- Право, вы ошибаетесь, леди Пенелопа, - отвечала мисс Моубрей, видимо, ничуть не удивляясь преувеличенной ласковости леди Пенелопы. - Мой пони шел резвой рысью, мне стало жарко - вот вам и разгадка. Налейте мне чашку чая, миссис Джонс, и дело с концом.
- Свежего чаю, Джонс, да поскорее, - сказала леди Пенелопа, увлекая свою равнодушную приятельницу к себе в уголок, как ей угодно было называть конец гостиной, где находилась ее резиденция. Дамы приседали, когда они проходили мимо, джентльмены кланялись, но новая гостья отвечала им не более любезно, чем того требовала простая учтивость.
Леди Бинкс не поднялась навстречу ей: выпрямившись в своем кресле, она лишь принужденно кивнула головой. Мисс Моубрей ответила на ее приветствие столь же гордо, и они не обменялись ни одним словом.
- Кто она такая, доктор? - спросила вдова Блоуэр. - Помните, вы мне обещали рассказать все про здешнюю знать. Почему леди Пенелопа за ней так ухаживает? И отчего эта дама явилась в амазонке и фетровой шляпе, когда все мы (тут она оглядела самое себя) в шелках и атласе?
- Кто она такая, миссис Блоуэр, мне сообщить вам нетрудно, - ответил обязательный доктор. - Это мисс Клара Моубрей, сестра владельца замка, того джентльмена в зеленом сюртуке со стрелой на пелерине. Но зачем она надевает костюм для верховой езды или почему она делает еще что-нибудь - не под силу выяснить докторскому искусству. По правде сказать, я думаю, что она немножко.., самую малость.., так сказать, тронута. Называйте это нервами, или ипохондрией, или как хотите.
- Господи помилуй, вот бедняжка! - с состраданием воскликнула вдова. - И в самом деле, похоже на то. Но ведь нельзя же давать ей разгуливать на свободе, доктор, ведь она может сама изувечиться или другого изувечить. Смотрите-ка, она берется за нож! Ах, она просто хочет отрезать себе ломтик булки, не дожидаясь, чтобы ей услужили эти пудреные лакейские мартышки. Пожалуй, доктор, это разумно, ведь она может отрезать себе кусок, какой ей надо - толстый или тонкий. Ох, господи, да она взяла самую крошечку! Такой кусочек можно просунуть канарейке в клетку между прутьями. Лучше бы она подняла свою длинную вуаль и сменила бы юбку для верховой езды. В самом деле, ей надо растолковать, как вести себя по правилам, доктор Киклшин.
- Какие бы правила мы ни вводили, она на них не посмотрит, миссис Блоуэр, - сказал доктор. - По соизволению брата и по капризу леди Пенелопы, которая решила потакать Кларе Моубрей, ей все сходит с рук. А им следовало бы подумать о ее поведении.
- Ох, пора, пора подумать! Разве годится такой молодой девушке врываться к нарядным дамам, словно прискакав прямо с Литских песков? А как миледи с ней носится! Они, право, друг друга стоят.
- Пожалуй, что и так, - сказал доктор Квеклебен. - Одна ничуть не лучше другой. О леди Пенелопе-то, впрочем, было кому хорошенько подумать. Мой покойный друг, граф Фезерхед, был человек рассудительный и руководил семьей по всем правилам медицины. От минеральной воды или от моего ухода, а только здоровье леди Пенелопы отличное, и оно тут ни при чем: просто она капризница, и характер у нее вздорный - вот и все. При ее титуле и богатстве это позволительно. Однако другой способ лечения мог бы довести ее до беды.
- Да, да, ей друзей не занимать стать, - согласилась вдова. - Ну, а эта девочка Моубрей? Бедняжка! Почему так вышло, что о ней никто не позаботится?
- Мать ее умерла, отец же ни о чем другом не думал, кроме своих забав, - ответил доктор. - Брат ее воспитывался в Англии, а если бы жил тут, так тоже заботился бы только о своем благе. Воспитание она получила из собственных рук, книги читала те, что находила в библиотеке, набитой старыми рыцарскими романами, общество у нее было случайное, друзья - кто попало. При ней не было наконец домашнего врача - поблизости не было даже порядочного лекаря. Нечего и удивляться, что бедная девочка выросла такой странной.
- Ах, бедняжка! Выросла без доктора! Даже без лекаря! - воскликнула вдова. - Но знаете, доктор, может быть она, бедненькая, всегда была здорова и поэтому не нуждалась...
- Ха-ха-ха, сударыня, это значит лишь, что она нуждалась во враче гораздо больше, чем если бы была болезненной. Искусный врач знает, как умерить крепкое здоровье, миссис Блоуэр. Здоровье - чрезвычайно тревожный признак, если подходить к организму ecudum artem . Внезапная смерть приключается чаще всего, когда люди находятся в добром здоровье. Ох, состояние полного здоровья - вот в чем главная опасность для пациента, на взгляд врача!
- Так, так, доктор! Я-то прекрасно понимаю, как важно иметь подле себя человека искусного, - сказала вдова.
Доктору так захотелось уверить миссис Блоуэр в том, насколько для нее опасно одно только предположение, будто ей можно жить и дышать без разрешения врача, что тут его голос перешел в нежный умоляющий шепот, и сообщивший нам эти строки наблюдатель уж не мог дальше разобрать ни звука. Речь доктора, как это случается подчас с великими ораторами, "не была слышна на галерее".
Тем временем леди Пенелопа продолжала осыпать Клару Моубрей своими ласками. Любила ли миледи в глубине души молодую девушку - утверждать довольно трудно. Так ребенок, наверно, любит свою игрушку. Но Клара не всегда оказывалась послушной игрушкой и в своем роде была так же капризна, как ее светлость. Однако причуды бедной Клары бывали причудами на самом деле, а ее светлость свои большей частью выдумывала. Не соглашаясь с резкими суждениями доктора относительно Клары, надо все же признаться, что ее настроение действительно отличалось неустойчивостью и случайные порывы легкомыслия сменялись у нее долгими промежутками печали. К тому же светскому обществу ее легкомыслие казалось гораздо большим, чем было на самом деле. Ей никогда не приходилось испытывать сдерживающего влияния подлинно хорошего общества, и она несправедливо презирала то, с которым ей по временам приходилось сталкиваться. К несчастью, некому было внушить ей ту важную истину, что иные формы и ограничения нужно соблюдать не столько для других, сколько ради нас самих. Поэтому она одевалась, вела себя и судила по-своему, и хотя ее наряды, манеры и мнения удивительно шли ей, они, как венок Офелии и обрывки ее странных песен, должны были по сути дела вызывать сострадание и грустные чувства, а не только забавлять окружающих, - А почему вы не приехали к обеду? Мы ожидали вас, ваш трон был приготовлен.
- Я не приехала бы и к чаю, будь моя воля, - ответила мисс Моубрей. - Но брат говорит, что вы, ваша милость, собираетесь посетить Шоуз-касл. Желая утвердить вас в этом приятном намерении, он считал совершенно необходимым, чтобы я приехала и сказала: "Пожалуйста, приезжайте, леди Пенелопа". И вот я явилась и говорю: "Приезжайте, пожалуйста!"
- Неужели ваше лестное приглашение относится только ко мне, моя дорогая Клара? Леди Бинкс будет обижена.
- Привозите и леди Бинкс, если она захочет сделать нам честь (тут обе обменялись принужденным поклоном), привозите мистера Спрингблоссома, то бишь Уинтерблоссома . Мы знаем, Клара, вам легче скончаться, чем выступать хозяйкой на званом обеде.
- Ничего подобного: я буду жить долго, составлю завещание и всякие званые обеды оставлю в наследство дьяволу, который их придумал.
Супруге баронета, которая сама ходила раньше в кокетках и сорванцах, а сейчас играла роль строгой дамы, развязность молодой девушки пришлась не по нраву, и она громко объявила:
- Мисс Моубрей высказывается в пользу
Шампанского с цыпленком на закуску.
- Предпочитаю цыпленка без шампанского, с вашего разрешения, - ответила мисс Моубрей. - Мне известно, что иным дамам приходится дорого расплачиваться за свое желание всегда иметь шампанское к обеду. Кстати, леди Пенелопа, вам не удается держать ваш зверинец в такой строгости, как Барбоса с Полканом. Проходя их помещение в нижнем этаже, я слышала, как они там ворчали и грызлись.
- Это час кормления, душенька, - сказала леди Пенелопа, - а все животные низших видов в это время склонны к драке. Вы видите, мы наших ручных и ученых зверей не держим под замком, и они ведут себя хорошо.
- О да - в присутствии укротительницы, разумеется. Ну, придется мне рискнуть и снова пройти через холл, несмотря на этот рык и ворчанье. Мне бы, как принцу в сказке, иметь про запас бараньи окорока, чтобы швырять их вашему зверью, если оно на меня кинется. Помните, жил-был принц, который хотел добыть воды из Львиного источника? Впрочем, я лучше пройду другим ходом, не встречаясь с ними. Недаром честный ткач Основа говорит:
Когда б, как львы, они пришли сюда,
То их самих настигла бы беда.
- Проводить мне вас, дорогая? - спросила леди Пенелопа.
- Не надо, у меня и самой духу хватит пройти через холл: ведь любые из них сходны со львами только шкурой.
- Но почему вы уходите так рано, Клара?
- Да ведь поручение исполнено - я пригласила вас и всех ваших, не так ли? Сам лорд Честерфилд признал бы, что я выполнила все требования вежливости.
- Но вы и слова ни с кем не молвили! Нельзя же быть такой нелюбезной, моя дорогая, - сказала леди Пенелопа.
- Обращаясь к вам и леди Бинкс, я обращалась и ко всем остальным. Впрочем, я буду паинькой и сделаю как мне велят.
Тут она оглядела собрание и с преувеличенной любезностью и учтивостью, едва скрывавшими презрение, сказала по несколько слов каждому из гостей:
- Мистер Уинтерблоссом, надеюсь, что подагра немного отпустила вас? Мистер Роберт Раймер (слава богу, я удержалась и не назвала его Томасом!), надеюсь, публика оказывает музам покровительство? Ваш карандаш, мистер Килевин, наверное, по-прежнему трудится без отдыха? Мистер Четтерли, паства ваша, несомненно, все совершенствуется? Доктор Квеклебен, я надеюсь, ваши пациенты выздоравливают? Вот и все, кого я знаю в этом уважаемом обществе. Прочим - кто болен - желаю доброго здоровья, а кто здоров - веселья!
- Неужели вы в самом деле покидаете нас, душенька? - сказала леди Пенелопа. - Так носиться верхом вредно для ваших нервов, право же, вредно. Вам следует беречь себя. Не поговорить ли мне с Квеклебеном?
- Не надо мне ни лекарей, ни знахарей, моя дорогая. Зачем вы подмигиваете леди Бинкс? Зряшные намеки, со мной ничего такого нет, уверяю вас. Я не хочу, чтобы на Сент-Ронанских водах меня все жалели и все мне дивились, как леди Клементине. Не хочу я быть и Офелией, хоть и повторю вслед за ней: "Доброй ночи, сударыни доброй ночи вам, милые дамы!" Теперь же.., нет, нет, я не скажу: "Подайте мне карету!", а только - "Коня, коня!"
С этими словами она выскользнула из комнаты через боковую дверь, предоставив дамам обмениваться понимающими взглядами и многозначительно покачивать головами.
- Бедная девушка чем-то встревожена, - сказала леди Пенелопа, - такой странной я вижу ее в первый раз.
- Что до меня, - сказала леди Бинкс - я думаю, что, как говорит в комедии миссис Хаймор, напрасно она старается свою дерзость выдать за безумие.
- Нехорошо, милая леди Бинкс! - упрекнула ее леди Пенелопа, - Пожалейте мою любимицу. Уж кому-кому, а вам-то следует быть снисходительней к милым эксцентрическим выходкам. Простите меня, душенька, но должна же я защитить отсутствующую подружку. Ведь я уверена, что у леди Бинко хватит великодушия и искренности, и она не станет
Уловки осуждать, что помогли возвыситься самой,
- Не знаю, о каком возвышении вы говорите, миледи, - возразила леди Бинкс, - и поэтому не пойму, какие я должна была применять уловки для достижения его. По-моему, нет ничего особенно странного в том, что леди из старинной шотландской семьи выходит замуж за английского баронета.
- Конечно нет, но знаете ли, чего только на свете не считают странным, - кольнула ее леди Пенелопа.
- Если вам завиден мой бедный чудак, сэр Бинго, я помогу вам раздобыть себе такого же, милая.
- Ничуть не сомневаюсь в вашей сноровке, дорогая, но уж если мне понадобится, я и сама раздобуду себе такого. Ну вот наконец и все эти чудаки!.. Джолиф, предложите джентльменам чаю, а потом приготовьте здесь все для танцев и расставьте столы для карт в соседней комнате, Глава 8 ПОСЛЕ ОБЕДА
Берут стаканы, пьют и вскоре
От дружбы переходят к ссоре,
Прайор
Если читателю доводилось присматриваться к нравам собачьего племени, он, наверно, заметил, что ссоры женского пола у них сильно отличаются от ссор мужского. Особы, принадлежащие к первому роду, задиристы и обидчивы, а свое раздражение, неприязнь и ревность, возникающие в присутствии соперниц, склонны выражать внезапным лаем и стремительным нападением, которое производится по возможности врасплох. Однако эти взрывы озлобления не ведут к очень глубоким и затяжным столкновениям - схватка начинается и заканчивается в один миг. Не такова вражда среди мужественных псов. Раз возникнув и подогреваемая оскорбительным и вызывающим рычанием с обеих сторон, она непременно приводит к яростному и упорному поединку. Если эти бравые псы равны по силе, то они, катаясь по загону, будут долго рвать, грызть и душить друг друга. Чтобы разъединить бойцов, нужно притушить их ярость ведром холодной воды либо изо всех сил тянуть за ошейники, и, только почти задохнувшись, они разжимают пасти.
Это грубое сравнение, взятое из жизни собак, все-таки вполне приложимо к людям. Пока дамы, как только что описывалось, занимались за чайным столом перестрелками и перепалками, у джентльменов, оставшихся в столовой, уже не раз назревали более серьезные столкновения.
Мы говорили, какие веские причины заставляли мистера Моубрея отнестись с враждебным предубеждением к молодому человеку, приглашенному к обеду с общего согласия. Этого предубеждения отнюдь не уменьшило поведение Тиррела, который хоть и был хорошо воспитан, но держался со всеми на равной ноге, что сент-ронанскому лэрду казалось чрезмерной самонадеянностью.
Что касается сэра Бинго, то в нем уже росла настоящая ненависть, какую человек низкой души всегда испытывает к противнику, перед которым ему случилось однажды позорно отступить. Он не забыл, как Тиррел пресек его непрошеную назойливость, он не забыл его взгляда и тона при этом. И хотя в то мгновение сэр Бинго смолчал, в сердце его засела обида, требовавшая отмщения. За вином в нем стала пробуждаться храбрость, отсутствие которой в более трезвые минуты оказывало сдерживающее влияние на сто драчливый характер. Эта храбрость быстро распалила его злобу, и он уже несколько раз, выдавая свое раздражение, затевал споры с Тиррелом без всякой причины, и притом более резко, чем то дозволяло их столь недавнее знакомство. Тиррел замечал его враждебность, но обращал на его слова столько же внимания, сколько вызвали бы в нем выходки великовозрастного школьника, которому не стоит отвечать, хотя бы его глупость и заслуживала того.
Один раз внешним поводом для грубой выходки баронета, носившей совсем ребяческий характер, послужило следующее. Разговор коснулся охоты, то есть одной из самых волнующих тем для молодых шотландских помещиков, и Тиррел упомянул своего любимого сеттера, собаку редкой красоты, которую он не взял с собой, но которую ему должны были привезти на следующей неделе.
- Сеттер! - насмешливо заметил сэр Бинго. - Вы, наверно, хотели сказать - пойнтер.
- Нет, сэр, - возразил Тиррел. - Мне отлично известна разница между сеттером и пойнтером, и я знаю, что старомодный сеттер нынче не в чести у охотников. Но я люблю свою собаку как друга и ценю ее охотничьи качества. Сеттер к тому же понятливей, привязчивей, и с ним лучше коротать вечера у камина, чем с пойнтером. Этому причиной, - добавил он, - вовсе не недостаток у него сообразительности. Но грубые псари и конюхи обыкновенно так плохо обращаются с пойнтерами, пока те находятся в их ведении, что псы теряют все, кроме своих охотничьих навыков, и пойнтер в конце концов только и умеет, что находить дичь и делать стойку.
- А кому нужно, чтобы он годился на что-нибудь еще? - спросил сэр Бинго.
- Многие, сэр Бинго, придерживаются того мнения, - ответил Тиррел, - что и собаки и люди, которые хороши на охоте, могут подчас пригодиться и для дружеского общения.
- То есть для того, чтобы вылизывать тарелки и скрести кастрюли, вероятно, - пробормотал сэр Бинго otto voce и прибавил несколько громче и членораздельнее:
- Никогда не слыхивал, чтобы с сеттером охотился кто-нибудь, кроме браконьеров.
- Теперь это вам известно, сэр Бинго, - ответил Тиррел, - и, надеюсь, вы не впадете снова в такую грубую ошибку.
Тут блюститель мира и порядка счел свое вмешательство необходимым и, преодолев привычную молчаливость, произнес следующую содержательную речь:
- Шорт побери! А по-моему, коли вы хотите знать мое мнение, здесь и спорить не о чем. Потому что - шорт побери! - мне кажется, знаете ли, вы оба правы, шорт побери! Хорошо моему другу, увашаемому сэру Бинго, имея конюшни для лошадей и конуры для псов и все такое, держать полдюжины грязных псов, что визшат и воют весь день и всю ночь у меня под окном, шорт побери! Они там визшат и воют, а я - шорт побери! - предпочел бы, чтобы они визшали и выли где-нибудь в другом месте. На свете немало людей, по сути дела настоящих джентльменов, которые ничуть не хуже моего увашаемого друга сэра Бинго, только они, может быть, бедны. А если человек беден - будь это я, например, или этот достойный джентльмен мистер Тиррел, ведь нет такого правила или закона, чтобы ему не держать пса для охоты или своего удовольствия? И если нет у него конюшни или конуры, чтобы дершать там свою животину, так разве он не мошет дершать ее у себя в спальне или на подстилке у камина, поскольку матушка Додз к себе на кухню их ни за что не пустит? Так что, если мистер Тиррел считает, что ему для этого сеттер подходит больше пойнтера, то, шорт побери, по-моему против этого нет закона, умереть мне на этом месте!
Если читателю эта речь покажется слишком пространной для такого случая, пусть он припомнит, что капитану Мак-Терку приходилось, вероятно, переводить ее с перифрастического языка Оссиана, на каковом она первоначально возникла в его мозгу.
Мужу мира и порядка ответствовал муж закона:
- Ну, на этот раз вы ошиблись, капитан! Против сеттеров есть закон. Я берусь доказать, что они-то и есть те "брехливые собаки", о которых говорится в одном старинном шотландском статуте и которых запрещается укрывать у себя под страхом...
Тут капитан принял важный вид и прервал его весьма строго:
- Шорт побери, мистер Миклем, я хотел бы знать, что вы имеете в виду, заявляя мне, будто я ошибаюсь, сэр, и упоминая о "брехливых собаках"? Вам следует понять, и запомнить, и твердо усвоить, что я ни разу в жизни не ошибался, разве что принимая вас за джентльмена, сэр.
- Не имел намерения оскорбить вас, капитан! Да и ваше дело блюсти порядок, а не заводить ссоры, - сказал муж закона и тихонько зашептал на ухо своему патрону:
- Он сварлив, словно старый шотландский террьер, что кидается на всякого, кто ни подойди. Но вот что я скажу вам, Сент-Ронан: честное слово, по-моему это тот самый мальчишка Тирл, против которого еще во времена вашего отца я поднимал дело за то, что они - с ним был еще один висельник - охотились на Спрингвелхедской пустоши.
- Верно, верно, Мик, - так же шепотом ответил ему лэрд. - Теперь благодаря вам мне становится понятно, почему он все время так не нравился мне. Я чувствовал, что это какой-то проходимец. Ну, я выведу его на чистую воду, попомните мое слово!
- Тише, тише, погодите, Сент-Ронан! Помалкивайте пока. Ведь я возбудил процесс по желанию вашего батюшки перед сессией суда, но только старый помощник шерифа оказался на стороне этого мальчишки, и некоторые судьи посчитали, что парни нечаянно забрели на пустошь. Поэтому добиться решения в нашу пользу не удалось. У вашего отца тогда разыгралась подагра, а мне не хотелось тревожить его. Я боялся, как бы их не оправдали вчистую, и предпочел отложить разбор дела. Так что, Сент-Ронан, тут вам лучше действовать осторожно - в суд-то их вызывали, да ведь не осудили же.
- А нельзя ли снова поднять дело? - спросил мистер Моубрей.
- Фью! Нет, теперь пиши пропало уж лет шесть-семь, как оно прекращено за давностью. Да, Сент-Ронан, это просто позор, что применение законов об охоте, которые остаются последней защитой помещиков от посягательств низшей братии, ограничено такими короткими сроками. Браконьер может себе скакать взад-вперед, словно блоха под одеялом, - прошу прощения, сэр, - да носиться сорокой из одного графства в другое, как ему заблагорассудится, и если вы не поспеете придавить его в тот же миг, так кушайте на здоровье одни отмены и давности.
- В самом деле, позор, - громко сказал Моубрей, отворачиваясь от своего агента и наперсника и обращаясь ко всему обществу, но при этом в упор глядя на Тиррела.
- Позор, сэр? - переспросил Тиррел, почувствовав, что замечание относится именно к нему.
- Позор, что на наших угодьях развелось столько браконьеров и бродяг, сэр, - ответил сент-ронанский лэрд. - Я даже сожалею, что разрешил строить поселок у источника, как только вспомню, сколько из-за этого бродяг с ружьем за плечами является в мои владения.
- Да что вы, Сент-Ронан! - вскричал муж закона. - Не разрешить строить поселок у источника! Да на что была бы тогда похожа вся здешняя округа, хотел бы я знать? Таких перемен, такого процветания не видали здесь с сорок пятого года! Нет, нет, из-за браконьерства и воровства дичи Сент-Ронанские воды бранить нечего. Всем этим сбродом мы обязаны Старому городку. У нас на водах против беззаконной охоты имеются определенные и строгие правила.
- Понять не могу, - сказал сквайр, - почему мой отец решил продать старый постоялый двор той ведьме, что держит его из пустого упрямства и пригревает у себя всяких браконьеров и бродяг. И зачем ему понадобилось учинить такую глупость?
- Вероятно, вашему отцу понадобились деньги, сэр, - сухо сказал Тиррел. - А у моей почтенной хозяйки миссис Додз они нашлись. Вам, наверно, известно, что я остановился там?
- О сэр, - с презрительной учтивостью отвечал Моубрей, - как вы сами понимаете, я не говорю о присутствующих. Я только хотел отметить то обстоятельство, что нам досаждают разные посторонние люди, которые охотятся на наших угодьях, не имея на то ни права, ни разрешения. Я просто прикрою за это ее гостиницу, вот и все. Ведь мы страдали от этой напасти еще во времена моего отца, не так ли, Ми к?
Но мистер Миклем, в ком выражение лица Тиррела не вызывало никакой охоты подтверждать этот факт, только буркнул что-то в сторону гостей, а шепотом особо предостерег своего патрона, что не стоит дразнить гусей.
- Он меня раздражает, хоть я и сам не пойму, откуда берется моя неприязнь, - сказал Сент-Ронан. - Однако ссориться с ним безо всякого повода было бы все-таки глупо, и поэтому, дружище Мик, я постараюсь потерпеть и держаться тихо.
- А чтобы это удалось, - добавил Миклем, - вам, я думаю, лучше не пить больше вина.



Страницы: 1 2 3 [ 4 ] 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.