Чтение 4–й страницы книги ~Путь Императора~

ритм, длинные, до щиколоток, волосы водорослями облепили тело, раскинутые в
стороны руки словно окаменели.

Барабанный бой все убыстрялся. Словно отвечая ему, поднялся ветер,
пламя факелов запрыгало, и четыре тени, отбрасываемые танцовщицей, переплелись
в невероятном узоре.

Гул поднялся над окружавшей помост толпой. Словно сотня сердец вдруг
забилась сильнее в одной груди. Барабанный ритм раскачивал толпу, заставлял ее
взбухать, подниматься, как поднимается тесто, разминаемое сильными пальцами.

Нифру раненой птицей металась над помостом, и черные волосы ее казались
красными в багровом свете факелов.

- Ах-ха, ах-ха, - пульсировало над площадью. Сотни ртов одновременно
вдыхали и выдыхали ставший влажным и соленым воздух.

Небо разом почернело и осыпалось звездами. Кто их заметил? Никто.
Женщина-птица высоко взмывала над крохотными деревянным помостом, рвалась вверх
и падала беззвучно, и мощное "м-бан-нг" большого барабана радовалось ее
падению.

Толпа прихлынула ближе. Если бы взгляды людей обрели плоть, их сила
вознесла бы танцовщицу прямо в зияющее небо. Кожа Нифру горела от жара сотен
жадных глаз.

Нифру двигалась так быстро, что казалось: вместе с ней кружатся и
взлетают рожденные ее танцем аморфные, прозрачные двойники. От них на маленьком
помосте стало тесно, и гибкое тело Нифру безжалостно разбивало, разбрызгивало
бесплотные силуэты.

Вдруг пронзительный крик потряс ночь. Нифру упала на колени, спиной к
толпе, уронила голову вниз, и черные крылья волос раскинулись по помосту, а на
узкой согнутой спине фетсианки возник падающий вниз сокол, а под ним -
изумрудная, блестящая от влаги змея в золотой короне...

В последний раз грохнул барабан, Нифру упала грудью на доски настила -
и тотчас Большой и Налус вспрыгнули на помост, заслонив распростершуюся на нем
женщину. Большой взмахнул топорами, и наиболее ретивые из зрителей отпрянули
назад. Налус подхватил мать на руки и унес во тьму за помостом. Большой
медленно отступал назад, подбрасывая и вращая страшные топоры. Их лезвия
казались окровавленными в красном свете факелов.

Настала очередь Тарто.

- Вот и все, добрые друзья и почтенные господа! - воскликнул он,
становясь перед Большим. Отблескивающие огнем топоры летали прямо над его
головой. - Хотите ли вы, чтобы мы не забыли к вам дорогу?

- Да! Да! Да! - закричали десятки голосов.

- Тогда одарите нас, чтобы нам не голодно было в пути!

Тарто сделал знак - и Кадол с Мимошкой двинулись сквозь толпу с
корзинками для сборов.

- Будьте щедрыми, друзья-приреченцы! - закричал Тарто.

Он снова подхватил барабан и выбил частую легкую дробь.

Представление кончилось, но зрители не спешили разойтись. Мимошка и
Кадол двигались между ними и корзинки быстро тяжелели от меди и серебра.

Большой вертел топоры, рядом с ним рабыня-карнагрийка жонглировала
цветными шарами. Умело, но без всякого пыла. На ее месте должна была быть Мили.

Нифру лежала в шатре. Налус, старший ее сын, втирал в ее кожу
смягчающую мазь. Рядом пристроился Фаргал с маковым пирожком в руке.

- Ну что, маленький принц, тебе понравилось? - сказала Нифру.

- Угу.

- А кто больше всех?

- Когда шары, - ответил Фаргал. Налус фыркнул.

- А я тебе понравилась? - спросила Нифру.

- Угу. - Фаргал проглотил последний кусочек пирожка. - Только ты так
быстро вертелась, что у меня все вот так! - Мальчик помотал головой. - Ты в
следующий раз не крутись так быстро, ладно?

Нифру засмеялась.

- Ладно, - пообещала она. - Специально для тебя - не буду.

- А что это за птица? - Фаргал потрогал пальчиком вытатуированного
сокола.

- Это сокол, малыш. Он хочет схватить царя змей, но даже я не знаю, что
из этого выйдет.

- А они не смоются водой? - спросил мальчик озабоченно.

- Нет.

- А ты можешь.

- Парень, - вмешался Налус, - или сиди тихо - или марш на улицу!

Фаргал замолчал. Хотя у него оставалось еще не меньше сотни вопросов.

Глава третья

Из Приречья цирковые уехали на следующее утро. Первые несколько миль
странники вдыхали нежный аромат цветущих садов, потом потянулись полосы пашни,
разделенные межевыми знаками. А ближе к полудню дорога опять нырнула в лес, и
буйная растительность низового Эгерина стерла всякий след присутствия человека.
Кроме самой дороги.

Навстречу цирковым выехала из-за поворота легкая карета, окруженная
дюжиной вооруженных всадников. Тарто свернул к обочине. Карета протарахтела
мимо. Последний из всадников подмигнул старшине и коснулся пальцами выгнутого
края шлема.

Фаргал проводил кавалькаду восторженными глазами. Воины!

Часа в три пополудни Тарто решил сделать привал. Выбрав местечко, где
деревья росли пореже, он свернул с дороги и въехал в лес. Фургоны затрясло на
ухабах, молодая поросль скребла по днищам, но лошадки старательно тянули
вперед, и фургоны, как тяжелые сухопутные корабли, медленно вплыли в лесную
тень.

Шагов через сто пятьдесят впереди обнаружилась полянка, а за ней
сплошной частокол стволов, прорезанный лишь парой звериных троп.

- Стой, - скомандовал старшина, натягивая вожжи.

Но лошадки уж и сами остановились, сообразив, что к чему.

После обеда Тарто объявил: каждый может заняться, чем желает.
Заработали.

Бубенец немедленно достал свой лук.

- Я иду охотиться! - гордо заявил он, и все расхохотались.

Один Фаргал отнесся к этому заявлению серьезно.

- Возьми меня, - с надеждой попросил он. - Пожалуйста!

- Пошли, - великодушно согласился Бубенец.

- От лагеря далеко не уходить! - строго предупредил Налус, взяв сына за
вихор. - Ты понял меня?

- Ну ясно! - Бубенец всем своим видом демонстрировал послушание.

- За младшим присматривай, - сказала Нифру.

- Может, Кадол с ними погуляет? - предложила жена Налуса, тихая
рыжеволосая женщина, выглядевшая лет на десять старше своей свекрови.

Красивое лицо Кадола выразило все, что он думает по поводу этого
предложения.

- Ладно уж, - решил Тарто. - Пусть идут. Семь лет парню, сколько можно
его пасти?

Шли звериной тропой. Бубенец, хищно поглядывая по сторонам, - впереди.
Фаргал семенил следом, вертя во все стороны головой и пытаясь уследить за
каждой вспорхнувшей бабочкой. Бубенец, чувствуя себя грозным охотником, то и
дело вскидывал лук, но мелкие птахи были слишком проворны. Впрочем, внук Тарто
не терял надежды. И Фаргал тоже. Он замирал всякий раз, когда Бубенец
прицеливался. Приятель подобьет свою первую дичь и даст стрельнуть Фаргалу.
Такой уговор.

Бубенец резко остановился, и малыш ткнулся ему в спину.

- Ч-шш! - сердито зашипел юный охотник. - Спугнешь!

- Кого? - сдерживая дыхание, спросил Фаргал.

- Там - Бубенец повернул голову мальчика в нужном направлении, и Фаргал
увидел в просвете между кустами ежевики, шагах в тридцати, пятнистый звериный
бок.

- Олень! - с восторгом прошептал мальчик.

- Стой, не двигайся. Сейчас я его...

И вскинул лук.

Фаргал услышал звонкий щелчок тетивы, увидел стрелу, нырнувшую в
просвет...

Оглушительный визгливый рев потряс заросли... "Олень" прыгнул, с
хрустом ломая ветки, - не прочь от стрелка, а прямо на него.

Бубенец закричал. Фаргал тоже закричал, хотя еще не понял, что
произошло. А когда понял, вылетевший из рук стрелка лук уже лежал у ног
Фаргала, а свирепый лесной кот, огромный, локтя в три длиной, стоял над
Бубенцом, придавив его лапой к земле. Рубаха на груди мальчика была разорвана и
покраснела от крови.

Кот рыкнул, и Фаргала пробрала дрожь. Он попятился. Кот заурчал, шерсть
на его загривке еще больше вздыбилась.

Голова Бубенца была откинута назад, горло - в полулокте от клыков
кота...

Фаргал замер. Он понял, что сейчас произойдет... И страх пропал. Пришла
ярость.

- Не смей! - закричал он. - Не смей!

Кот оторвал взгляд от своей добычи. Глаза у него сузились и вспыхнули,
как драгоценные камни. Но Фаргал не испугался. Схватив лежащий на тропе лук, он
замахнулся...

Украшенные кисточками уши кота прилегли к затылку, спина напряглась.
Восемь шагов между ним и крошечным человечком - только один прыжок. Еда,
которая не убежит. Вязкая нитка слюны сползла вниз и повисла на нижней
квадратной челюсти...

И вдруг вся шерсть хищника встала дыбом. Лапы выпрямились, и кот
неуклюжим скачком подался назад, издав уже не рык, а сдавленный мяв. Он смотрел
поверх головы Фаргала, но мальчик решил, что зверь испугался его, и решительно
шагнул вперед.