Чтение 4–й страницы книги ~Гриф и Гильдия~

— Пришел узнать, зачем всем рассказываешь, где я живу! — начать нужно было издалека, что бы не сильно привлекать внимание других посетителей.

— А-а-а! — Землерой криво усмехнулся: видимо, стоящая перед ним кружка была не первой за день. — Я думал, ты насчет камня, который я тебе в окно закинул!

— Так это ты, зараза, меня чуть не пришиб?! справедливо возмутился я.

— Да ладно тебе, — отмахнулся гном. — Мне Фетиш за это монетку дал. Золотую. Да и подобное хулиганство — весьма полезное для здоровья занятие.

— Ладно, замяли, — махнул рукой я. — Не за тем я пришел, на самом-то деле.

— А зачем же? — полюбопытствовал гном.

В глазах его на мгновение вспыхнул огонек интереса, правда, тут же погас.

— Есть одно дело. Не слишком простое, но хорошая плата.

— Говори давай, — равнодушно бросил Землерой. — Опять кому-то что-то продать?

— Нет. Все намного сложнее. — Похоже, на сей раз гном попался на крючок: огонек интереса вспыхнул вновь и уже не потухал.

— Да? — ухмыльнулся карлик. — Пожалуй, ты меня заинтриговал. Что нужно?

Опасливо посмотрев по сторонам, я наклонился к уху гнома и зашептал:

— Надо покинуть город до наступления ночи. Пиф сказал, что ты поможешь.

— Подожди-ка, подожди-ка! Неужто ты хочешь, чтобы я повел вас 3регским тоннелем? — догадался гном.

Я быстро кивнул.

3емлерой задумчиво почесал подбородок:

— Ты ведь понимаешь, что дело это опасное, требующее больших затрат…

— Короче, — оборвал его я: слушать длиннющую тираду гнома мне было не интересно.

— Двадцать пять серебром.

— Чего?! — я с трудом подавил резкое желание изорвать бороду обнаглевшего коротышки в клочья на радость пирующим рядом гремлинам. — Да за такие деньги я себе крышу отремонтирую так, что все местные подохнут от зависти!

— Что ж, ремонтируй, — не стал спорить гном. — А без грамоты мэра у тебя все одно шансов убраться отсюда не больше, чем у тех заморышей стать мастерами двуручного меча! — 3емлерой повел рукой в сторону гремлинов.

«Мастера двуручных мечей» ядовито ощерились, с ненавистью глядя на обидчика. Один из них тут же выдал:

— А ты под ноги чаще смотри, мешок с навозом, а то об бороду споткнешься!

Последние слова гремлина потонули в дружном хохоте его приятелей. Естественно, сам шутник гоготал громче всех, за что и схлопотал пивной кружкой промеж глаз. Снаряд, пущенный никем иным, как гномом, заставил паломника замолчать по крайней мере на полчаса.

Гогот мигом стих. Переглянувшись, гремлины бросились на коротышку с явным намерением порвать его на сувениры. Однако у меня не было времени ждать окончания драки. Поэтому я и решил задушить ее еще в зародыше…

Метательный нож, оцарапав предплечье наиболее ретиво и твари, зловеще расчертил воздух и воткнулся в дверную притолоку.

Гремлины замерли на месте, размышляя, стоит ли лезть в драку или лучше свалить, пока мы с бородатым не надавали им хороших подзатыльников? К тому времени, когда ушастые все же решили драться, 3емлерой и я уже были на ногах, так что гремлинам пришлось, скрепя сердце, перейти ко второму плану действий, а именно бегству. Подхватив раненого товарища под локотки, паломники спешно ретировались из таверны под смачные ругательства гнома и мой победный свист. Даже Стопол, наблюдавший за «полем брани» из-за стойки, улыбнулся уголками рта.

Ожидание затягивалось.

Свэн мелко дрожал. Пронизывающий осенний ветер пел одному ему ведомую песню, вовлекая в свой бесшабашный хоровод угрюмого степняка. В невероятной пляске уже кружилась высохшая трава, принесенная октябрьским озорником с огородов.

А кобольд все ждал. Кутался в походный плащ, который помнил Степь, помнил росу на травинках, помнил дом — и ждал.

— Вон то не ваша кобыла у ограды привязана? — К Свинкеру подошел прыщавый мальчишка в грязном заляпанном фартуке. — Может накормить ее, а?

— Нет, не стоит, — покачал головой Свэн. — Мы уже уходим.

— Ну, так дело не пойдет!.. — мальчишка обиженно засопел. — Если вы просто так пришли посмотреть на нашу замечательную таверну, тогда за погляд платите. Ежели не захочете, я позову Дерви и Плени: они-то вам все объяснят на пальцах. Или кулаках.

— Да заплачу я, заплачу, — поспешно выпалил кобольд. — Счас, хозяин выйдет — сразу и заплатим.

— Ну, смотри у меня, — мальчуган погрозил свинтусу кулаком. — Обманешь — Дерви и Плени тебя до самой твоей Степи гнать будут. Они сильные! Сильнее тебя!

Кобольд молчал.

Мальчишка, довольный собой, вразвалочку поплыл к конюшне. Он уже чувствовал запах скорой прибыли и даже знал, что купит на вырученные деньги. Разумеется, вышибал мастера Стопола он звать не собирался, однако решил припугнуть стоящего у «Псины» тюфяка, от которого за десять метров разило простотой и доверчивостью.

Свэн проводил его не самым благожелательным взглядом, искренне желая малолетнему спекулянту поскорее сломать шею.

Керж разочарованно заржал. Свинкер погладил его по холке:

— Чего такое?

«Жрать хочу, вот чего!» — хотел было ответить конь, но тут же с сожалением вспомнил: разговаривать-то он так и не научился! А потому оставалось думать…

«Единственно хорошо, — тут же мелькнуло у Крежа в голове, — что могу про этого свинтуса мысленно говорить все, что душе угодно — все одно не узнает. Зато если он вдруг вздумает сказать что-то плохое про меня…» — Конь с любовью оглядел передние копыта.

— Может, ты есть хочешь? — внезапно догадался кобольд.

«Ого! — удивился конь. — А он, похоже, умнеет на глазах!»

— Хотя нет, вряд ли. — Кобольд разочарованно махнул рукой, отметая «неудачную» догадку. — Наверное, просто поржать захотелось.

«Да нет. Все как и прежде…»

Стоило мне только появиться на крыльце, как две пары глаз с ожиданием уставились на меня.

Точнее, на кошелек, который болтался на поясе. В нем осталось всего три серебряных монеты! Хорошо, что в запасе еще больше ста…

И кобольд об этом не знает…

— А… где? — только и смог вымолвить свинтус.

— Что — «где»? — буркнул я. — Думал, нас так запросто из города выведут? Я и сам уж не рад! Если б не за… то есть любимая бабушка, я бы ни за что не согласился на подобную сделку. И так пришлось распрощаться с кучей монет!

— Сколько же вы заплатили, мастер? — ахнул Свэн.

— Два десятка полновесных сребреников.

Свинкер хотел задать новый вопрос, но его маленький мозг сработал неожиданно быстро, и кобольд так и замер, с раскрытым ртом, удивленно вылупившись на меня.

— Два… десятка?.. — наконец выдохнул он.

— Ой, да тебе-то что? Пошли лучше на рынок. Надо… — Я с грустью посмотрел на верного коня и вздохнул, переводя взгляд на Свэна:

— В общем, ты понял?

Свин ни черта не понял, но тут же напустил на себя умный вид и важно кивнул.

— Чего стал? Пошли, говорю.

Я кое-как забрался в седло и направил коня вперед.

— Э-э-э.. Мастер Гриф, у нас небольшие проблемы, — помедлив, сказал кобольд. Его свинячьи глазки, полнясь надеждой, молили меня выслушать.

— Что?! Куда ты опять вляпался?!

— Мне сказали, что, если я не заплачу за погляд таверны, Дерви и Плени снимут с меня шкуру, — осторожно сообщил Свинкер.

— Кто сказал?

— Мальчуган тут ходил один. В фартуке. Я ему сказал, что вы заплатите.

Во дела: на полчаса нельзя оставить! Тупая свинота! Благо, что мальчугана этого знаю, а то пришлось бы Свэна в рабство продавать: не отдавать же деньги?..

— Ну, конечно, если я заплатил за тебя раз, почему бы не воспользоваться этим снова?

— Так вы заплатите, мастер?

Я горестно вздохнул: легче свинью отучить от кобольдства, чем кобольда — от свинства.

— Нет! Зачем? Поработаешь тут пару лет посудомойкой, авось ума наберешься! — хмыкнул я. Ситуация по-настоящему меня забавляла.

Кобольд еще сильнее скуксился. Взгляд его в тот момент своей жалобностью мог поспорить с любою дворнягой.

Наконец, поиздевавшись вдоволь, я крикнул:

— Эй, Лукки! Дуй сюда!

— Что такое? — Малец вынырнул из конюшни с проворностью мыши И застыл, вопросительно глядя на меня. Он усиленно делал вид, что ничего не случилось, однако получалось у него это слишком уж плохо. — О, мастер Гриф, да никак вы к нам пожаловали?

— Никак я. Ты чего это придумал? С кого деньги требуешь?

— Да я… А че он? — затараторил Лукки.

— Короче, слушай сюда. — Я бросил мальчугану завалявшуюся в кармане медную монетку. Вот тебе за хорошо сработанную роль, купи себе чего-нибудь вкусного. Но впредь запомни: еще раз такая выходка со мной или с моим… э-э-э… слугой- и будешь висеть верх тормашками на ближайшем деревце! А теперь катись отсюда, пока я тебя ремнем не высек! Куда отец смотрит?

Когда я закончил говорить, Лукки уже и след простыл. Естественно, ни перед кем извиняться служка не собирался. Ну, да это и не столь важно. Главное, чтобы на будущее уяснил для себя, с кого можно поиметь золотишка, а кого лучше обходить стороной.

— А ты, — я повернулся к кобольду, — в следующий раз постарайся быть по… мужественней, что ли, а? А то ты весь сгорбился, сжался… Свободней будь, раскованней!

Степняк растерянно кивнул, стеклянными глазами глядя на меня.

— В чем дело, Свэн? — спросил я, недоумевая. — Что на сей раз?

— Я… — замялся было Свинкер, но, собрав всю свою волю в кулак, ответил: — Я не слуга.

— Да? — деланно удивился я. — А кто же ты?

— Я — свободный кобольд из Великой Степи из великого рода Свинкеров. Отец мой, Козодун Свинкер, — глава рода, а мать, Матикана, — самая красивая женщина племени.

— И ты хотел, чтобы я все это рассказывал сопляку. Про всю твою родню? — презрительно фыркнул я. — Не майся дурью, пошли скорее: до вечера не так уж много времени, а мне еще Кержа надо пристроить!

Дальнейший путь мы преодолели молча. Каждый думал о своем: кобольд — о моей несправедливости, я — о тупости кобольда, а Керж мрачно представлял, как мясник отправит его в лошадиный рай с помощью огромного разделочного топора. Он словно вживую видел могучий замах и…

Впрочем, на деле все оказалось не так худо: новый хозяин, добродушный старикан с длинными седыми волосами до плеч, показался Кержу вполне дружелюбным. Правда, от дедули за несколько футов разило гнилой рыбой и луком, но мерин справедливо решил, что такой вариант все же гораздо лучше, чем встреча с мясником, и молча смирился.

— Вы с ним поаккуратней. Он мерин с характером! — предупредил я старика. — А ты, — я прислонился головой к горячему лбу коня, — береги себя. Постараюсь тебя найти!

Керж презрительно фыркнул: мол, знаю я твои обещания! Бросишь — и забудешь!

— Ну все, дружище, нам пора! — я похлопал мерина по крупу и, подмигнув напоследок деду, смешался с базарной толпой.

— Все, Керж, твой хозяин ушел, — старик потянул коня за уздечку. — Нам тоже пора.

Керж секунду задержался, пытаясь разглядеть в толпе меня, не найдя, тяжело вздохнул и позволил дедуле протащить себя пару дюймов, после чего нехотя потрусил следом…

Глава 2. Дроу, или Гостеприимство огнеглотского замка

Снова дождь.

Где-то вдалеке играл мальчишка-гром: Тор явно был чем-то недоволен, и его молот так и летал по небу, гоняя бедолагу по иссиня-черным тучам. Несладко богам…

Впрочем, не сказал бы, что жителям Тчара намного слаще: на улицах, кроме меня и кобольда, не видно ни души. Горожане попрятались по домам, стремясь укрыть за камнем свои страхи.

Гроза — это погода Ловкачей. Стена ливня укрывает нас от глаз обычных людей гораздо лучше, чем настоящие стены закрывают их от нас.

Однако на сей раз наша миссия была не в том, чтобы, прячась под дождем, надеяться поиметь с неосторожных прохожих пару монет.

Мы просто ждали. ас было трудно разглядеть: оба в черных дождевых плащах с капюшонами, с серыми бэгами за плечами, почти не двигаемся. Издалека можно даже принять за пару столбиков, аккуратно вбитых в землю возле крыльца.

Но стоило только двери открыться, и мы пришли в движение, скользнули к застывшему на пороге третьему «собрату». Этот был чуть пониже, зато толще раза в два. Короче, высокий такой пенек…

— За мной, — «пенек» жестом велел следовать за ним и бросился, чавкая ботинками по грязи, в сторону Главной площади.

Кобольд и я, не задавая лишних вопросов, по спешили следом.

По счастью, стража предпочла уют теплых бараков патрулированию размытой площади, и Землерой, нисколь не таясь, прошел к угловому с Горшочной дому и отворил дверь.

Естественно, никаких факелов и, тем более, свечей в доме не было. Да и не дом это был, а обычный огромный сарай, в котором из мебели только стол да пара стульев.

Зато в полу имелся люк, который и являлся входом в Зрегский тоннель.

— Видите? — в руке гнома появился небольшой фонарь: видимо, все это время гном нес его за пазухой и зажег только сейчас. — Ну-ка, пятачок, отвори мне эту «дверку»! — гном протянул степняку ключ с резной бородкой.

Кобольд хотел было обидеться на «пятачка», но я ткнул его локтем в бок: мол, не время сейчас дуться, дело делать надо!

— Подумай о моей бедной бабке, — тихо шепнул я, и Свэн, вздохнув, принял ключ.

Сначала в сторону отошел первый засов. Потом второй. Щелкнул третий, и кобольд, схватившись за массивную ручку, потянул крышку люка на себя. Петли громко скрипнули, и тоннель раскрыл нам свой жутко смердящий зев. Я невольно сморщился и зажал рукой нос: из тоннеля несло тухлыми яйцами и мочой.

— А там везде так пахнет? — прогундосил я.

— Да нет, не везде, — хмыкнул гном — Только лишь пару сотен шагов.

Я тихо выругался: идея с тоннелем нравилась мне все меньше и меньше.

— Чувствуешь, как воняет? — обратился я к кобольду.

Свинтус неопределенно пожал плечами.

— Не-а. У меня насморк.

Вот свинья! Как рыгать и хрюкать всю дорогу так готов, а как тоннель нюхать — так насморк!

— Ну, что, полезли? — подмигнул нам гном.

— А что еще делать? — вздохнул я и первым ступил на лестницу, ведущую вниз.

Следом за мной полез гном, а последним спускался кобольд.

Оказавшись на земле, я с любопытством огляделся по сторонам: темно, как в… в общем, очень темно!

— Вот он, 3регский тоннель! — торжественно объявил провожатый. Я невольо фыркнул: 3емлерой лучился гордостью, будто все эти подземелья под Тчаром — дело только его рук, и гномы прошлого не имеют к их созданию ну совершенно никакого отношения! — Гордость Каменного Трона!

— Да уж, подгорный народец расстарался, кивнул кобольд.

Я только присвистнул, оглядев стены тоннеля при свете факелов.

Различные письмена, на гномьем, эльфийском и даже человеческом. Приглядевшись, мне удалось разобрать «Король ду…». Что король «ду», я, правда, так и не понял, потому что именно в этот момент гном с фонарем отошел к противоположной стене, демонстрируя Свэну рисунки древности.

— А вот это одна из моих любимых сценок, с упоением рассказывал бородач, — «Разгром заморышей под Ломпакой»! Ух, и дали мы им тогда прикурить!..

— А что за Лопатка? — поинтересовался степняк.

— Ломпака, невежа! — Гном аж пятнами пошел от злости. — Зала эта, одна из самых больших в Андерволе! Эх, не издай король указ о равноправии… — Землерой зловеще усмехнулся, мысленно представляя, чтобы было, если.

— Чего в этом законе плохого? — не согласился кобольд. — Правильно все!

— Это на бумаге оно правильно, — покачал головой гном и, рассуждая, пошел вперед, приглашая приятелей идти следом. — А на деле? Может, междоусобиц пока и нет, но надолго ли? Человек обучен ненавидеть любого, кто на него не похож. Свои-то пусть И то хуже, но те хоть похожи, а нелюди? Нужны людям твое рыло или борода моя? Вот и я о том же.

— Чего это тебя на философию пробило, гноме? — насмешливо заметил я.

— А че бы не пробило? — хмыкнул Землерой. Я ж тебе не обычный гном, а потомок самого Копателя — основателя Андервола и его первого короля. Да и в Академию, в Суфус, не семечки лузгать ездил! Да я…

— Послушай, гноме, — остановил его я, боясь услышать продолжение тирады, — мне, откровенно говоря, плевать на то, где ты там чему учился. Обещал вывести из города — так выводи! А глупости твои мы и после послушаем.

3емлерой бросил на меня гневный взгляд, но я уже «увлеченно» рассматривал соседнюю стену с плетением эльфийских рун. Решив про себя, что обязательно отомстит мне позже, гном зашагал дальше по коридору.

Мы не успели пройти и сотни ярдов, когда впереди замаячил небольшой огонек. Чуть позже вынырнул еще один, еще… Странно было наблюдать их здесь, среди древности и тьмы.

— Что это, 3емлерой? — обратился к карлику я.

— Факелы. — Казалось, появление света в тоннеле не вызвало у гнома никакого беспокойства.

— Кто же их зажег?

— Дроу, конечно.

— Дроу?

— Ну, темные эльфы, если тебя так больше нравится, — не стал спорить гном.

— Нет, я понял. Но почему ты ничего о них не сказал?

— А зачем? Мы спокойно проскочим их поселок — нам в соседнее ответвление. — Гном указал пальцем вперед и чуть влево.

— Может быть, быстрей пойдем? — предложил кобольд, опасливо озираясь по сторонам: даже в Степи каждый поросенок знал о жестокости, с которой дроу относились к чужакам. Да и в темноте серокожих эльфов не очень-то просто найти. Так что страхи кобольда вполне объяснимы.

Дроу… я знал о них лишь из легенд.

…Когда-то в мире жили светлые эльфы. Кожа их была оливковой, а уши остры, как и любимые сабли. Они считались Первой расой, появившейся в Христоме и пользовались уважением среди других обитателей мира. Разве что дремофоры, которые тогда делили с остроухими Вербронский лес, недолюбливали эльфов и вечно стремились им насолить. Тучи сгущались, и в один прекрасный день в Лесу впервые пролилась эльфийская кровь. А потом были два года великой войны, и остроухие эту войну проиграли. Дремофоры нанесли им сокрушительное поражение под Великим Вязом, и оставшимся в живых эльфам только чудом (имя которому Гномья Рать, грудью вставшая на защиту союзников) удалось бежать в подземелья. Больше о светлых не слышал никто.

Все в мире со временем меняется. Орки после Войны Топора перешли к оседлому образу жизни, стали промышлять земледелием и скотоводством, дремофоры вышли из Альянса, гномы сблизились с людьми… И эльфы тоже переменились. Годы в подземельях не прошли для Первых даром: толщи земли давили сверху, света вечно не хватало, и кожа остроухих приобрел а грязный, серый оттенок. Эльфы, наученные прошлым опытом, стали подлыми и расчетливыми. Только гордости в них не убавилось ни на грош: пусть их и загнали под землю, все равно они оставались Первыми!

Теперь остроухие называли себя д’роу (от эльфийского «д’ро» — «темный»). Люди, от рождения не преуспевающие в эльфийском диалекте, огрубили эльфийское слово до неузнаваемости: теперь темных именовали гортанным «дроу». Так и пошло по всему Орагару; даже гномы, дальние родственники Первых, обзывали бывших союзников так же. Эльфы морщились, но с холодной презрительностью молчали, уверенные, что их время еще придет…

— Давай сворачивай! — велел гном важно: в подземельях он чувствовал себя если не богом, то уж точно Самым Главным Командиром Самого Главного Отряда, поэтому и позволял себе командовать приятелями.

Однако свернуть мы не успели. Арбалетный болт, вынырнувший из темноты тоннеля, оцарапал Свэну плечо и упал, с лязгом ударившись об пол.