Чтение 4–й страницы книги ~Заклинатель~

На дороге справа неожиданно громко завизжали тормоза, коротко вякнула сирена. Новик увидел, как из милицейского «жигуленка» выходят двое мужиков в подзабытой серой форме: в брюках и кителе.
— Эй, парень, иди-ка сюда. Документы у тебя есть?
Прямо по газону они подошли к Андрею, с интересом разглядывая его костюм.
— Очередной ролевик, что ли? Или с клуба исторического? Чего ты тут за маскарад устроил?
Зверев молчал, лихорадочно пытаясь придумать правдоподобный ответ. О таком развитии событий он как-то заранее не подумал.
— Ножик покажи, — ткнул пальцем в сабельную рукоять один из ментов.
— Только осторожнее, она острая и заговоренная, — потянул клинок из ножен Андрей.
— И помедленнее. — В руках у второго стража порядка оказался пистолет.
Новик достал оружие, передал его первому милиционеру рукоятью вперед. Тот попытался согнуть клинок, покачал им, осторожно потрогал лезвие и тут же ругнулся — на подушечке большого пальца выступила кровь.
— Молодец, мальчик, — покачал головой второй мент. — Считай, на четыре года ты уже нагулял. За ношение холодного оружия. Только давай без глупостей. По малолетке условным сроком отделаешься. Начнешь чудить — загремишь по-настоящему. Давай, расстегивай ремень и бросай его со всем барахлом на землю. Ну, снимай!
— Вот черт! — вслух выругался Зверев. — Домой, называется, приехал.
— Вот именно, что черт. Не хрен в шутовских нарядах и с мечами по улицам шастать. В КПЗ недельку посидишь — на будущее умнее будешь. Ты бы еще с пулеметом гулять пошел.
Разумеется, эту парочку новик мог убить в одно мгновение. Тем более что затвора милиционер, как он слышал, не передергивал. Но в машине сидели еще двое противников, которые наверняка начнут стрелять. Да и не виноваты менты, что они порядок на улицах охраняют и что с оружием ходить по улицам почему-то запрещено. Рабские законы. Всегда и везде обладать оружием запрещали только рабам. Свободный человек должен иметь возможность защитить себя или свою страну.
— Рабские законы, — вслух повторил Андрей.
— Снимай, а то еще и сопротивление в протокол впишу.
Новик поморщился, расстегнул пряжку и позволил поясу с оружием упасть на землю.
— Руки подними.
Зверев согнул руки в локтях, зажимая грузик кистеня в месте сгиба, заложил ладони за голову.
— Больше никаких сюрпризов нет? — Мент, убрав пистолет, наскоро похлопал его по бокам, по спине, животу, присел, шлепая ладонями по широким штанинам шаровар.
— У меня даже карманов нет, — фыркнул Андрей. — Осторожней, щекотно!
— Ладно, пошли в машину, — подтолкнули его к «жигуленку».
Сбоку опять раздалась ругань: второй милиционер начал убирать саблю в ножны и снова порезался. Заговор Лютобора продолжал действовать.
На заднем сиденье маленькой машинки Зверева зажали с боков задержавшие его стражи порядка, «жигуленок» взвыл сиреной, развернулся, помчался назад по проспекту, потом свернул в какую-то улочку, еще одну. Места были незнакомые, и Андрей старательно крутил головой, пытаясь разглядеть таблички с названием улиц. Как назло, все они находились или слишком далеко, или заслонялись ветками деревьев.
— Мужики, а что это за город?
Менты дружно захохотали:
— Сообразительный мальчик. Не успели повязать, а он уже «дурку» запускать начинает.
Зверев откинулся на спинку и больше никаких вопросов не задавал.
Отделение милиции располагалось на первом этаже двухэтажного кирпичного дома, особняком стоявшего среди уже порядком обжитых «хрущевок». Судя по пышным яблоням под окнами, строилось и заселялось все это еще лет двадцать назад, если не раньше. Машина остановилась под крыльцом, служивые вытащили Андрея из машины, отвели наверх, за пластиковый щит с большими красными буквами и маленьким окошечком для переговоров с просителями.
— Гляньте, товарищ капитан, как золотая молодежь ныне гуляет. — Мент, что задерживал новика, шумно кинул на стол его оружие. — Он, кстати, уже «дурку» гнать начал, так что можно пока протокола не составлять. Пусть в «обезьяннике» посидит, пока родители с адвокатом не примчатся.
— Почему это «золотая молодежь»? — не понял Зверев.
— Ты на лапы свои посмотри. Все в «гайках».
Колец у Андрея было всего два, причем одно — боевое, с канавкой для тетивы. Ну и серебряный браслет — тетиву отбивать. И он, естественно, настолько привык к ним, что давно не замечал.
— Снимай свои побрякушки. — Капитан с повязкой «Дежурный» на рукаве отодвинул пояс с саблей, открыл ящик стола, достал и положил на закрывающее столешницу стекло тонкий бланк. — Будем протокол изъятия составлять. Значит, два ножа простых, один нож большой изогнутый, один ремень...
— Неправильно, — не выдержал Зверев. — Один пояс боевой, одна сабля булатная, суздальская, шестнадцатого века с эмалевой филигранью по золоту. Один косарь простой, боевой, один нож обеденный в серебряном окладе, одна ложка столовая, серебряная, с двумя рубинами на рукояти.
Дежурный остановился, глянул на задержанного, потом придвинул оружие к себе, потянул саблю из ножен. Тронул пальцем клинок — естественно, тут же порезался и недовольно пихнул его обратно:
— А хрен его знает, серебро это или алюминий обычный! Железо как железо. Может, ты его сам из рессоры выточил? Снимай побрякушки! И два кольца из желтого металла. Латунные или медные, ясно. И права тут мне не качай. Конфискат все равно в переплавку пойдет, пусть хоть из дерева ты его выточил. Фамилия! Адрес! Дата рождения! Ты хоть понимаешь, что тебе четыре года за ношение оружия светит, говнюк?
Из находившихся в комнате пяти сотрудников один поднялся, подступил к столу, взял в руки пояс, но обнажать клинки не стал, только осмотрел ножны и рукоять, осторожно опустил обратно, выразительно глянул на другого. Тот тоже поднялся, и они вместе вышли из помещения. Новику это почему-то не понравилось — появилось под желудком какое-то нехорошее чувство. Мент, который его задерживал, поморщился, пожал плечами и тоже удалился. Новик механически отвечал на вопросы, оглядывая просторную комнату. Стол с парой телефонов, фанерные скамьи вдоль стен, большой сейф в углу, чуть дальше — забранная решеткой дверь, за которой стояли в открытой стойке автоматы, лежали рожки и подсумки. Одна дверь — в ведущий на улицу коридор, вторая — в другой коридор, внутренний, расположенный вдоль дома.
— Ладно, — кивнул капитан. — Проверим, что ты тут натрепал, потом дальше поговорим. Стас, сунь его в обезьянник.
Дородный мент, ростом в полтора Зверева, поднялся, медленно работая нижней челюстью, молча прихватил новика за шкирятник и выволок в коридор. Там остановился перед одной из железных дверей, достал из кармана ключ, отпер замок, распахнул створку и швырнул задержанного в комнатушку. Послышался громкий щелчок замка, удаляющиеся шаги.
— Вот козел... — Андрей встал, отряхнулся, окинул взглядом камеру.
Половину помещения занимал топчан из покрытой лаком вагонки, тянущийся от стены до стены, в углу стояла эмалированная раковина и темнела дыра в полу с характерными ребристыми поверхностями для ног по сторонам. Кроме него, тут уже куковали пять человек. Трое, совершенно бродяжного вида, лежали ближе к одной стене, двое других — один в костюме, другой в клетчатом свитере и джинсах — играли на другом краю в фантики.
— Хмырь, у тебя курево есть? — не поворачивая головы, спросил тот, что в свитере.
— Нету. — Новик подошел к двери, прислушался к тому, что происходило снаружи.
— Ты на него глянь, Кеша, — хлопнул товарища по колену тот, что в костюме. — Цирк с доставкой на дом.
За дверью послышался выкрик, злобная ругань. Похоже, за заговоренный клинок схватился кто-то еще.
— Откуда ты такой блестящий? — повернул его за плечо к себе клетчатый.
— Отстань, — отмахнулся Зверев.
— Ты как с приличными людьми разговариваешь, малец? — На этот раз мужчина развернул его к себе более решительно. — Тебя же вежливо спросили: откуда ты взялся?
— Откуда, откуда... Посадили!
Новик попытался снять его руку с плеча, но клетчатый только сильнее прижал его к двери:
— Тебя не учили, как нужно разговаривать со взрослыми, мальчик? Нужно ответить: «Прости, дяденька, за беспокойство. Виноват, буду рад искупить вину любым способом, как прикажешь». Понял?
— Это ты, что ли, смерд вонючий, мне приказывать станешь? — искренне изумился новик.
— Мальчик румян и симпатичен, но явно невоспитан, — укоризненно покачал головой клетчатый.
— Руку убери, — столкнул Андрей лапу мужчины с плеча.
— Очень невоспитан, — усмехнулся клетчатый и снова вскинул руку. Но на этот раз между средним и указательным пальцем блеснуло лезвие. — А невоспитанных нужно учить. Ты жилеточку-то свою сыми. Нехорошо детям в мехах щеголять, когда рядом приличные люди мерзнут.
— Это что, бритва? — скосил глаз на лезвие Зверев.
— Она самая, мой мальчик.
— Так ты ее убери...
Новик осторожно, указательным пальцем левой руки уперся в его запястье, а правой снизу вверх хорошенько ударил в челюсть. Силы у него за последние месяцы прибавилось — клетчатый подлетел от удара почти на локоть и рухнул на каменный пол уже плашмя, раскинув руки. Андрей прыгнул левой ногой ему на пальцы руки, правую поставил на горло и перенес на нее свой вес. Мужчина захрипел, принялся стучать ему кулаком по колену, лупить ногами в пол.
— Что ты делаешь?! — Приятель клетчатого спрыгнул с топчана, кинулся на помощь.
Зверев отступил, выставил кулаки. Его противник поднырнул, провел стремительную серию быстрых ударов ему в солнечное сплетение, в живот, в область сердца. Удары были очень умелые, сильные — Андрей почувствовал их даже через поддоспешник. Он ударил ловкого врага слева чуть ниже уха. Тот отлетел к стене, врезался в нее головой, выпрямился, но от нового удара бухнулся в стену затылком и сполз на пол. Первый мужик тем временем, хрипло дыша, успел перевернуться на четвереньки. Или, точнее — на «третереньки»: на руку со сломанными пальцами клетчатый старался не опираться. Новик перевернул его ударом ноги и опять наступил на горло.
— Ты чего делаешь, парень? — хрипло поинтересовался один из бродяг. — Ты же его убьешь.
— А чего делать, — пожал плечами Зверев. — Я не убью — так он меня ночью зарежет.
— До ночи еще далеко. Или их выпустят, или тебя. Чего понапрасну грех на душу брать? Коли останетесь, так вечером, перед сном и задавишь.
— Ну не знаю... — Андрей почесал в затылке и отступил. — Ладно, до вечера подождем.
Новик снова прижался ухом к окошку на двери. Из милицейской комнаты доносилась ругань. То ли опять кто-то попытался с его оружием поиграть, то ли менты что-то поделить между собой не могли.
— Ты дурак, парень, и не лечишься... — начал приходить в себя тот, что в костюме. Клетчатый ничего говорить не мог, только хрипел. — Мы ведь пошутили просто... Сказал бы, что не дашь, и ладно.
— Так и я пошутил, — ухмыльнулся Андрей. — Вы разве не поняли? А теперь заткнись, ментов заглушаешь.
В отделении стало тихо. Либо стражам порядка надоело ссориться, либо они куда-то вышли. Новик глубоко вдохнул, крестообразно наложил руки на дверь, забормотал заклинание и резко развел ладони. Замок щелкнул, железная створка отошла на несколько сантиметров и замерла.
— Вот это да! — екнул мужик. — Кеш, ты глянь...
Зверев скользнул в коридор, защелкнул за собой дверь. Она тут же гулко содрогнулась:
— Эй, парень, ты чего? — громко зашептал мужик. — А мы?
— Вор должен сидеть в тюрьме, — напомнил ему Андрей. — Так что не чирикай.
— Ах ты... — Дверь опять дрогнула. — Ну погоди. Земля круглая. Еще встретимся.
— Ты совсем дурак? — постучал пальцем себе по лбу новик. — Если мы еще встретимся, я же тебя убью на месте. Нафиг мне такие друзья?
— Ну погоди... — Мужик отскочил от двери и вдруг завопил во всю глотку: — Помогите-е-е!!! Убива-ают! Побе-е-ег!!!
— Точно убью, — сделал себе пометку в памяти Зверев. — Зря до вечера отложил.
В коридор из дежурки выглянул монументальный Стас. Обнаружив праздно гуляющего арестанта, мент сдвинул брови и направился к нему. Андрей улыбнулся, вскинул правую руку, растопырив на ней пальцы. А потом резко махнул вперед. Грузик, под действием инерции выскользнув из рукава, описал короткую дугу и врезался тюремщику в горло. В висок новик бить не стал: череп ведь расколется — и труп. А на горле все мягкое — давится, срастается. За месяц заживет. Милиционер выпучил глаза, с хрипом повалился на спину.
Андрей прыгнул вперед, скакнул в дежурку. Краем глаза отметил дремлющего на скамье сержанта, но кинулся на капитана. Тот повернулся навстречу, вскочил, опустил руку к кобуре. Сержант открыл глаза и поднял голову — Андрей в этот миг уже посылал кистень дежурному в живот. Капитан сложился от боли — новик рванул из-под него кресло и опустил бедолаге на голову, выбивая сознание. Услышал щелчок передернутого затвора, присел, крутанулся в правую сторону, посылая кистень снизу вверх и грузик четко врезался в костяшки руки, что держала направленный ему в ребра «Макаров». Пистолет, естественно, улетел в стену, сержант взвыл, схватившись за руку, а грузик, описав полудугу, ударил его в горло.
— Извините, ребята... — Новик перевел дух, поднял руку и опустил кистень обратно в рукав. — Мне очень нужно уйти. А ты через недельку-другую поправишься.
Милиционер не ответил — потерял сознание. Андрей закрутился: его оружия не было ни на столе, ни на скамьях. Он хмыкнул, тихонько позвал:
— Са-абля?
И тут же услышал знакомый хрустальный звон со стороны оружейки. Именно там, на полу за решеткой, ее и бросили. Заговорить замок было ничуть не сложнее, чем открыть дверь в камеру. Вскоре новик опоясался, сразу почувствовав себя увереннее, поискал на полу остальное, но не нашел, захлопнул дверь и начал выдвигать ящики. В нижнем, поверх протокола, обнаружился и браслет.
За пластиковым стеклом послышались шаги. Андрей рванул саблю, встал возле двери и, когда она отворилась, тут же прижал клинок к горлу вошедшего стража порядка. Предупредил:
— Не дергайся, порежешься. Дверцу за собой прикрой. Молодец. Где мои кольца?
— У капитана, — сглотнул милиционер. — В кармане.
— Доставай.
Мужчина наклонился над дежурным, и новик тут же огрел его оголовьем рукояти по затылку. Жертва ткнулась лбом в пол. Андрей запустил руку в карман, к которому потянулся было мент, выгреб все его содержимое. Здесь были какие-то чеки, фантики, мелочь, ключи от машины и оба кольца. Свое добро новик вернул на место, ключи рассмотрел повнимательнее. Брелок сигнализации с одной кнопкой, два ключа с эмблемой в виде молнии. «Опель», что ли? Машина была бы кстати, пешим отсюда не уйти. Он выглянул в окно, на отдыхающие возле отделения машины, нажал кнопку сигнализации. Одна из машин, вишневая и с виду вполне новенькая, отозвалась коротким бибиканьем и подмигиванием фар.
Зверев еще немного постоял, раздумывая, потом снял пояс, ферязь, закатал оружие в одежду, свернув ее подкладкой наружу. В войлочном поддоспешнике и шароварах он не очень напоминал здешнего модника и внимания особо не привлекал.
— Ладно, пошли. — Он сжал в кулаке ключи и решительно вышел из дежурки.
Двое ментов курили на крылечке, и новик, не дожидаясь вопроса, сообщил:
— Банзай, ребята. Стоило папе позвонить — и я сразу свободен, как птица.
Он сбежал по ступенькам, небрежно насвистывая, направился к «Опелю», издалека вглядываясь в салон. Белый кружок с щелью для ключа зажигания справа от колонки, ручки на дверях, похоже, оттопырены. Значит, открылись центральным замком. Нужно решаться. Стоит хоть кому-то войти в дежурку — сразу поднимется тревога.
Зверев подошел к водительской дверце, снова улыбнулся ментам и попробовал рукой ручку. Та поддалась. Он резко распахнул машину, кинул сверток в салон, сел внутрь, сунул ключ в замок, повернул, вдавил сцепление.
— Эй, ты куда полез?! Эй, парень!
Двигатель застонал, медленно проворачиваясь стартером, и новик резко пнул педаль газа. Тут же послышался громкий рев. Как переключать передачи, он еще не забыл — воткнул заднюю, отпустил сцепление и дал газу, откатываясь навстречу бегущим милиционерам.
— Не стреляй! Это же Петькина машина! — услышал он громкое предупреждение, тормознул, переключился, рванул вперед.
Пассажирская дверца раскрылась, тут же захлопнулась — преследователь споткнулся и покатился по асфальту. Но вот в заднюю дверцу второй страж порядка вцепился, как клещ. Запрыгнуть не мог, но и не отставал.
Новик прокатился по двору, заехал за дом, вырулил на улицу, поддал газу... и ощутил прикосновение холодного ствола чуть ниже уха:
— Все, малыш, приехали. Тормози.
— Зачем? — пожал плечами Андрей и вдавил педаль газа в полик. — Дорога-то свободная.
— Тормози, говорю. Не то вентиляцию в башке сделаю.
— Нашел дурака. Мне четыре года за ношение оружия светит, еще лет пять-шесть — за четырех ментов, что я в дежурке оглушил, три — за побег, четыре — за угон... Всю жизнь в тюрьме провести? На хрена она мне такая нужна? Убьюсь сейчас лучше — и все дела. Как тебе столб на скорости сто двадцать?
— Останови машину, не то сам сейчас по мозгам получишь.
— А кто за рулем будет? Светофор впереди видишь? Или ты бросаешь свой ствол вперед, на пол к пассажирскому сиденью, или мы перед ним не тормозим.
— Хватит придуриваться, разобьешься. Хватит. Вот придурок... — Мент опустил пистолет и попытался выключить передачу, но Зверев схватил его за руку и продолжил давить на газ.
— Пистолет вперед. Смотри, красный. Пистолет вперед, быстро!
Стрелка спидометра перевалила сто тридцать, машина летела над улицей, не замечая выбоин, только колеса постукивали, как у поезда по стыкам рельсов.
— Тормози. Тормози, сволочь!! Тормо... Бля... — Страж порядка швырнул пистолет вперед, откинулся на спинку и начал долго и изощренно материться.
— Да ладно тебе, служивый, — сбросив газ, глянул на него в зеркало новик. — Вернешься на машине, станешь героем. Я ведь никого не убил и тебя не убью. Не психуй.
— Зачем тебе это надо, дурак безмозглый? Тебя все равно поймают! Нет никакой статьи за ношение холодного оружия, отменили. Только это не значит, что теперь с мечами и копьями по улицам ходить можно. Вот и взяли тебя. Профилактически. Помотали бы нервы часа три и отпустили. А ты на себя за пять минут статей, как закоренелый урка, навешал. Теперь сидеть по-настоящему будешь. Ты хоть понимаешь, что мы тебе, может, жизнь спасли? На тебе золота и антиквариата на полтора миллиона рублей висело. Заметил бы кто — стукнул по голове и закопал. За такие деньги немало праведников души продадут. А ты чего натворил? Идиот! Теперь сидеть будешь. Поворачивай назад, мы тебе хоть явку с повинной напишем. Половину статей снять сможешь.
— Спасибо на добром слове, служивый. — Притормозив перед оживленным перекрестком, Андрей свернул вправо, на широкий проспект, и вдавил педаль газа. — Да боюсь, вопросы вы глупые задавать начнете. Где документы, откуда я все это золото и антиквариат взял, почему тот, чье имя и адрес я назвал, в другом месте сейчас находится. А ответа у меня нет. Так что, извини, мне над этим подумать надо. Но в спокойной обстановке.
— Ты никуда не денешься. В отделении уже подняли тревогу, твое описание разослано, о машине — марке, цвете, приметах, номере — известно на всех постах. Твой арест — это дело нескольких минут. Стоит доехать до первого поста.
— Спасибо за предупреждение...
Новик увидел слева кроны деревьев. Похоже, там был большой парк. Он свернул к правой обочине, затормозил, тут же повернулся и одним слитным движением впечатал левый кулак попутчику в челюсть:
— Отдохни пару минут. А мне пора.
Андрей подхватил сверток, пересек проспект и быстрым шагом пошел к обнесенному каменным забором парку... который вблизи оказался кладбищем. Впрочем, планы Зверева это никак не нарушало. Ему нужен был тихий уголок, где можно посидеть, подумать. Где можно исчезнуть, не удивляя множество свидетелей таким потрясающим чудом. А что выход перекроют — так глаза отводить Лютобор его научил. Через оцепление он уйдет, даже если проталкиваться придется. И никто его не заметит. Хотя жить, постоянно отводя глаза окружающим — невозможно.
Здесь было тихо. Даже не верилось, что всего в сотне метров кипит жизнь большого города... Названия которого он так пока и не узнал. На кладбище пахло перепрелой листвой, шелестела листва, весело перекрикивались воробьи. По тянущейся между сотнями замшелых крестов, обелисков и раковин тропинке шли с сумками в руках две пожилые женщины в плащах, навстречу торопилась стройная длинноногая девушка, помахивая пустой пластиковой бутылкой.
Андрей отвернул на узкую тропку, что уходила меж могил в глубину кладбища, прошел по ней метров пятьдесят. Увидел ухоженную низкую загородку, за которой скрывались сразу три места упокоения, зашел внутрь, присел на скамеечку. Да, где еще так хорошо думается о жизни, как не на кладбище?
Итак, у него нет обычной для этого времени одежды, нет денег, нет документов, он не знает, где находится. Правда, у него имеются золотые перстни — но без документов легально их не сдать. А нелегально — наверняка попытаются обмануть, дадут треть цены, если не меньше. Ложку тоже никак не продать. На лом — она ничего не стоит. А в антикварный магазин опять же без документов не сунешься. Никого он не знает, ни у кого помощи не попросить. И даже на работу устроиться — тоже без документов сложновато.
— Прямо хоть на большую дорогу выходи, — закрыв глаза, откинулся на скамейку новик и... упал на спину.
Сквозь веки ощущалась ночная темнота, разрываемая только стрекотом цикад и лягушачьим кваканьем со стороны озера.
— Лютобор, ты здесь?
— Да, чадо. Ты опять вернулся. Мир будущего не принимает тебя. Похоже, там нет для тебя места. Того мира, о котором ты любишь рассказывать, не существует.
— Никогда не думал, что могу обрадоваться возвращению сюда из своего мира, — открыл глаза новик. — Ты ошибаешься, мудрый волхв, он есть. Мой мир существует. И я только что в нем побывал. Но меня снова выбросило к тебе.
— Мыслю я, Андрей, — потер подбородок старик, — правы можете оказаться вы оба. И ты, и зеркало Велеса. А вдруг твой мир существовал — но рухнул? Рассыпался. Исчез. Уцелели лишь малые осколки, в которые ты и попадаешь. Проживаешь этот осколок от края до края и опять возвращаешься сюда. Сюда, где для тебя есть постоянно прочное место.
— Этого не может быть. Не может! Наш мир, наше будущее — это не стеклянное блюдце, чтоб могло на куски расколоться и так дальше жить: кусочек здесь, кусочек там. Блюдце — оно или есть, или его нет. Из разбитого блюдца чаю уже не попьешь. Я видел свой мир, Лютобор. А значит, он есть!
— Всякое может быть, чадо. — Колдун вытянул руку над костром. Искры потянулись к его ладони, а следом, оторвавшись от дров, в кожу втянулось и пламя. Стало темно. — Кто же знает, каковы они, миры наши. Кто их видел, кто собирал, кто выращивал? На что они похожи? Может, на чашу. Может, на мозаику. А может, на горсть листьев, плывущих по течению широкой реки. Однако же я попытаюсь найти новое заклятие, которое сумеет вернуть тебя домой. И ты сам о таком подумай. Обучен ты уже неплохо, самому пора заговоры составлять. Месяц у нас с тобой есть. Час полнолуния ушел, надобно дожидаться нового.
— Я попытаюсь...
Новик спрыгнул с алтаря — и вдруг оказался лицом к лицу с волосатым существом, имеющим большие человеческие глаза, свиной пятачок, два направленных вниз клыка и объемистое пивное брюхо. Существо сказало: «Ой!» и с громким хлопком ушло в землю. Андрей кашлянул:
— Мне привиделось, мудрый Лютобор, или тут только что кто-то стоял?
— Не обращай внимания, — отмахнулся колдун. Он сладко зевнул, вошел в легкое облачко ползущего от озера тумана. И пропал.
— Пойдем, пойдем в кости поиграем, — подергал его кто-то за подол ферязи. Зверев опустил глаза и обнаружил упитанного суслика с длинными резцами, выпирающими из-под передней губы, с голубыми прозрачными глазками и стоящего на длинных ногах. Причем с копытами. — Пошли, цветок папоротника выиграть сможешь. Знаешь, чего с его помощью сделать можно? Золота несметно, любви любой, жизни бесконечной.
— Боже сильный, милостью твоей осени и строяй все на спасение рода человечества... — перекрестил суслика Андрей.
— Вот дурак, — нелицеприятно отозвался тот, наклонился и шустро влез в земляную норку.
— Любви, любви, любви... — зашелестели по траве толстые гадюки.
— Господи, спаси, помилуй и сохрани... — Зверев попытался их перекрестить.
Змеи не испугались, и он с ходу перешел на змеиный заговор Лютобора. Гадюки пропали, а над торопящимся к усадьбе новиком закружили серые крылатые твари.
— Это видели? — без всяких заговоров продемонстрировал обнаженную саблю Андрей, и нетопыри предпочли умчаться в другую сторону. Не совсем, в общем, безмозглыми оказались. Напоследок, возле самой дороги, ему попалась обнаженная девушка, что размеренно расчесывала свои волосы костяным гребешком.
— Не замерз, молодец красный? — вполне дружелюбно спросила она. — Коли холодно тебе — давай согрею. А коли жарко — то меня согрей.
— Извини, русалочка, сегодня не могу, и так замотался, — пробежал мимо Зверев. — Привет водяному.
— Не русалка я, суженый мой. Любава я, нареченная твоя, — проникновенным голосом ответила девушка. И надо сказать, что-то в душе молодого человека дрогнуло. Но он успел усвоить, что пристрастие к расчесыванию волос — первая русалочья примета. Во всяком случае, ночью, в голом виде и неподалеку от водоема. И хотя жениться на болотной диве молодец и может, счастья от такого союза не бывает никогда.
— Спасибо на добром слове, — Зверев повернулся к ней боком и продолжил отступать к усадьбе, — но у меня другая невеста есть. Уж извини.
— Ну а коли есть, так с нею в постели лежать надобно, а не по полям ночным шастать, — сурово отчитала его красавица, извернулась и на четырех лапах побежала к воде. И откуда они только взялись?
— Да-а, в полнолуние здесь гулять явно не стоит, — признал новик. — Не сожрут — так заморочат, заворожат, обманут.
Но он, к счастью, уже стоял у ворот. Его сегодняшнее приключение окончилось.
Москва
Разумеется, утром новик проспал все на свете. Его разбудил Пахом, посланный узнать, отчего молодой боярин не явился к завтраку.
— Это дело такое, Белый, — сладко зевнул Андрей. — Чем больше спишь, тем больше хочется. Ступай, я сейчас спущусь.
Подождав, пока закроется дверь, он откинул одеяло, спрыгнул на пол, хорошенько, до хруста костей, потянулся и начал одеваться. В здешнем мире существовало очень странное поверье — будто человеку голым спать нельзя. Мол, злые духи всегда готовы проникнуть в тело человека, если он спит без одежды или ходит, туго не опоясавшись. Зверев же привык спать обнаженным. Так и тело отдыхает, и к прохладному белью кожей прикасаться приятно, и вообще... Какой смысл в чистом постельном белье, если ложиться на него в одежде?