Чтение 4–й страницы книги ~Карфаген атакует~

Иллура действительно больше интересовали личные качества бойца, а кто он от рождения его мало трогало. Главное, что теперь он самый настоящий скиф, даже по крови. А свои личные качества Леха показал быстро. И когда Иллура случайно от смерти спас, и когда начал «учиться на скифа», не зная ни одного слова на местном наречии. Характер у Лехи был что надо, боевой. Он хоть на коне достойно скакать и не умел, да из лука с обеих рук стрелять, чем и отличался каждый в этом племени, зато быстро начистил физиономию не одному из умудренных опытом скифов, пока те пытались научить дорогого гостя уму разуму. Так что зауважали его почти сразу.
Поэтому Леха решил, что придется темнить поневоле. Не было у него верного ответа для Фарзоя, а потому он прожевал очередной кусок мяса и сказал то же, что когда-то скифскому вождю:
– Я прибыл с севера.
– Из какой страны? – не отставал Фарзой.
Но Леха нутром чуял, что старик так просто от него не отвяжется, и решил больше не темнить, ответить честно. А там пусть этот мудрец, как хочет, так и думает.
Леха вынул из ножен акинак и начертил на разогретой костром земле карту. Черное море. Крым. Как смог. А потом изобразил море Балтийское, Кольский полуостров и северное побережье. Закончив, ткнул острием короткого меча туда, где должен был находиться Питер.
– Я отсюда. Из России. Русский я, короче, по паспорту.
Фарзой некоторое время смотрел на Лехины чертежи, но особого удивления не проявлял, словно только вчера вернулся из этих мест. Хотя русских, таких, как Леха, там не встречал.
– Откуда ты знаешь эти земли? – все же спросил Фарзой, указав на северные моря и то, что лежало между ними, – ни один скиф там не бывал.
– Плавал, – соврал Леха.
– Ты мореход? – уточнил Фарзой.
– Можно сказать и так, – туманно ответил Леха. – Корабли водить не умею, но плавал много, как боец. Правда, больше в здешних водах и в Средиземку заходил.
– Где корабль, на котором ты прибыл к нашим берегам? – не унимался советник.
– Карфагенские вояки утопили, – честно ответил Леха, бросив взгляд на Иллура, и воскресил в памяти картинку, как дефилировал перед тараном военного корабля, осыпая его команду матерными выражениями до тех пор, пока на его лодчонке не сломалась мачта.
– Он был большой? – продолжал допрос Фарзой, домучив, наконец, свой кубок с вином.
– Средний, – соврал Леха, решивший погрешить против истины для поднятия авторитета, брякнуть, что приплыл на триере, но в последний момент передумал. – Метательную машину на него не поставишь.
Фарзой прекратил свой допрос и надолго замолчал. А Леха с облегчением вздохнул, взявшись за новый кусок мяса, заботливо подложенный слугой на его блюдо. То же самое он сделал для остальных, заново наполнив чаши. Кругом уже стоял кромешный мрак, разгоняемый лишь светом горевшего костра, потрескивавшего сучьями. Изредка ржали вдалеке кони. Леха, слегка захмелев, откинулся на локоть и стал смотреть на звезды в небе, большие, яркие и очень близкие.
Пауза затягивалась, даже весельчак Иллур ел молча, словно чего-то ждал. Наконец, Фарзой поднял глаза и коротко кивнул скифскому вождю, который, казалось, обрадовался решению советника.
– Завтра на рассвете ты возьмешь две сотни всадников и отправишься в крайние пределы Ольвии[16 - Ближайшая к Скифии крупная греческая колония в дельте Борисфена (Днепра), не считая Херсонеса и многочисленных городов Боспорского царства. Ольвия находилась недалеко от современного украинского города Николаев.], – заговорил Иллур, – с тобой отправиться мой проводник, он укажет тебе место. Это на самой границе со Скифией, и греки не успеют перехватить твой отряд.
Федор перестал жевать и обратился в слух. Запахло новым военным походом.
– Там на берегу чинит свои корабли небольшой греческий караван, всего три судна, – продолжал Иллур, – триера и две биремы. Охранников немного. Они не смогли дойти до Ольвии из-за шторма. Но времени мало, скоро они закончат свои работы, а мы должны успеть использовать этот шанс.
Иллур отпил вина и встал, приблизившись к Лехе.
– Наши лазутчики донесли, что среди этих греков есть человек по имени Гилисподис, умеющий строить боевые корабли. Ты захватишь его, привезешь в Скифию.
– Но как я его узнаю? – удивился Леха. – На нем же не написано, что он Гилисподис.
– Его знает наш проводник. Главное не покалечь, когда будешь пленить.
– А остальных? – на всякий случай спросил Леха.
– Остальные мне не нужны, – отрезал Иллур, – делай с ними что хочешь. Можешь убить, можешь взять себе в рабы. Но, главное, ты должен налететь, как ветер, и быстро уйти, не дожидаясь, пока подоспеет греческая конница. Если задержишься в дороге из-за желания пригнать побольше рабов, берегись.
– А может, она уже там? – напрягся Леха, не столько из-за рабов, сколько из-за возможности неожиданно схлестнуться с тяжеловооруженной конницей противника. Его это не страшило, биться он привык, но когда готовится диверсионная операция, лучше заранее рассмотреть возможные варианты.
– Еще нет, – ответил Иллур, покосившись на Фарзоя, – шторм закончился только вчера. А нам известно, что Гилисподис не любит ходить пешком и коней тоже не любит. Бояться ему нечего, он ведь во владениях Ольвии. Даже никого не послал за помощью в город, ему помогают местные моряки. Кроме того, с ним человек сто пехотинцев. А у тебя будет внезапность. Поэтому, Ал-лэк-сей, все должно получиться с первого раза. Второго не будет.
Леха допил вино. Слуга тут же подлил еще.
– Не боись, – успокоил его морпех, – сделаем в лучшем виде. Зови своего наводчика.
– Подожди, – осадил его Иллур, – когда захватишь этого грека, то привезешь его не сюда, а в Золотую бухту. Помнишь, где это?
– Помню, – кивнул Леха, бывал там с Иллуром пару раз, – но ведь это же далеко от нашего порта. Да лес там кругом. Зачем его тащить в такую даль? Может, сразу в торговый порт?
– Нет, отвезешь туда, – приказал Иллур, и добавил, помолчав и бросив косой взгляд на советника, – в этой бухте мы будем строить военный флот. Царь Палак дает золота, которого хватит на много военных кораблей. Мы привезем туда работников и лес, а Гилисподис поострит нам эти корабли. С ними мы возьмем Херсонес. Ты обеспечишь охрану бухты и будешь нем, как рыба. Об это не знает еще никто.
Леха кивнул. Дело назревало серьезное.
– А если этот Гилисподис откажется работать на нас?
– У меня есть немало способов заставить пленника развязать язык, ты знаешь, – Иллур усмехнулся, – а уж если надо заставить его работать…
Скифский вождь помолчал.
– Греки изнежены и любят жить красиво, а я пообещаю отпустить его в Ольвию, после того как он выполнит работу.
Леха покосился на советника и решил не уточнять, намерен ли Иллур выполнять свое обещание. Они еще некоторое время сидели, допивая вино, но разговор закончился. Главное было сказано.
Утром Леха вооружился до зубов, вскочил в седло, поцеловал Зарану и отправился в набег во главе двухсот всадников, уже ждавших его у края стойбища. Они скакали весь день и к вечеру налетели на стоянку греческих кораблей, словно вихрь. Проводник не оплошал. Вывел, как и обещал, точно в срок. По пути они не встретили больших сил противника, лишь заставу на границе да пару разъездов, которые быстро уничтожили. Настоящие укрепленные районы начинались в глубине земель, как сообщил Лехе все тот же проводник на подходах к Ольвии.
Больших городов на пути отряда тоже не встречалось, а деревни, где жили местные поселенцы, они обходили стороной, стараясь до последнего момента остаться незамеченными. Конечно, это не удалось на все сто процентов – как ни крути, вражеская территория. Пришлось спалить пару сел, которые не удалось обойти по причине выставленных обитателями дозоров, но это не сильно задержало отряд.
А вот с греками, что приплыли на кораблях, пришлось повозиться. Пехотинцев оказалось действительно не меньше сотни, причем тренированных. Но скифы не даром считались отменными лучниками. Половину положили так быстро, что греки не успели схватиться за оружие. Остальные яростно защищались, отступив от прибрежной деревеньки к кораблям, но отбиться им не удалось. Все были уничтожены, хотя и умудрились заколоть больше тридцати скифских воинов.
К счастью, в этой суматохе проводник вовремя заметил греческого судостроителя, умостившегося на берегу, проводя время вынужденного ожидания в ближайшей к морю хижине. Его охрану также быстро перебили, но оказалось, что компанию ему составлял еще один пожилой грек, и Леха приказал связать обоих. Когда с пехотинцами было покончено, севшую на мель триеру и два оставшихся судна скифы подожгли.
– Уходим, – приказал Ларин, глядя, как занялись корабли, и в ясное небо потянулись черные струйки дыма. – Скоро здесь будут враги.
Обратный путь тоже прошел гладко. Притороченные к седлам лошадей греки ничего себе не повредили, лишь немного помяли бока. Когда диверсионный отряд под началом страшно гордого собой Лехи следующим утром тайно привез пленников в означенную бухту, там его уже поджидали Иллур с седовласым Фарзоем. В бухте, как выяснилось, загодя выстроили несколько вполне приличных домов, не считая многочисленных юрт для самих скифов. В один из домов и поместили привезенных греков.
Первые же переговоры доказали, как хорошо Иллур изучил обитателей и выходцев из Эллады. Узнав, в чьих руках находится, Гилисподис сначала попытался договориться о выкупе, но когда уразумел, что его похитили вовсе не для того, чтобы выгодно перепродать в Ольвию, загрустил. Даже попытался отказать Иллуру в его просьбе, но это вялое сопротивление завершилось быстрой капитуляцией. Иллур кликнул кузнецов, обретавшихся неподалеку, и хватило всего пары прижиганий раскаленным железным прутом, чтобы Гилисподис думать забыл о возвращении в Ольвию или Грецию до тех пор, пока не выстроит скифам столько кораблей, сколько им требуется. Для чего и против кого тем нужны военные суда, грек уже не спрашивал, догадаться было не трудно.
Все переговоры с Гилисподисом вел седовласый советник Иллура, отлично знавший греческий. Лехе, как доверенному лицу, даже разрешили присутствовать при допросе, из которого он, правда, ничего не понял. Но Иллур, имевший обширные связи с заморскими купцами, тоже говорил на языке греков, равно как и карфагенян, и перевел морпеху самое основное – предложение принято. Впрочем, об этом Леха и сам догадался, уловив ужас в глазах стареющего бородатого спеца, одетого в белый хитон, едва в доме появились кузнецы с раскаленным железным прутом.
Но больше всего Леха радовался нечаянной удаче. Второй захваченный им на побережье грек тоже оказался не бесполезной поклажей. Его звали Калпакидис и он служил инженером аж в самом греческом Аргосе. Этот Калпакидис, как выяснилось при допросе, немалое время обучался постройке метательных машин в Сиракузах у самого Архимеда. Так что второй грек оказался тоже не лишним и обещал построить скифам столько первоклассных баллист и других приспособлений для штурма городов, сколько они пожелают. Лишь бы не звали снова своих кузнецов с раскаленными прутьями.
С того дня жизнь Лехи Ларина круто изменилась. У себя в стойбище, где ждала его любимая Зарана, он появлялся теперь редко. Иллур приказал Лехе обеспечить секретность нового объекта, и Леха, не жалея сил, обеспечивал. Его конные разъезды кружили вокруг гавани днем и ночью, отгоняя всевозможных путников и отряды других скифов в полном соответствии с приказом Иллура.
А в гавани тем временем закипела работа. Неподалеку от прибрежной полосы выстроили целый ряд бараков. Гилисподис был назначен главным судостроителем. Ему дали все материалы, которые только могли понадобиться при возведении кораблей. Иллур велел ни в чем не отказывать хитроумному греку.
Скифы пригнали сюда сотни рабов, а также всех плотников, которых только смогли отыскать, сняв их с других работ. Строительство трех новых купеческих судов временно приостановили. Поскольку один главный спец не мог успевать приглядывать за всеми работами, в ближайшие помощники Гилисподису определили с десяток уже обученных корабельному мастерству скифов, из тех, кто построил не по одному торговому кораблю. Попадались среди них и такие, кто самостоятельно пытался строить военные биремы, но все их усилия пока пропадали втуне. Биремы хоть и плавали, но имели массу недостатков и для ведения боя явно не годились, а потому использовались просто, как торговые суда. Так что Гилисподису предстояло еще и поднатаскать персонал среднего звена, чтобы новая верфь заработала в полную мощность. Чем он в первую очередь и занялся, скрепя сердце.
Чуть повыше, среди росших на скалах сосен, полным ходом развивался второй секретный проект, имевший своим истоком чутье Лехи Ларина. Там тоже поставили несколько бараков, где немедленно начались работы по производству метательных машин под руководством Калпакидиса. И этому греку Иллур велел пригнать рабов с подмастерьями. Калпакидис так рьяно взялся за дело, что Леха едва успевал рассылать гонцов в ближайшие кочевья за мешками конского волоса, из которых изобретательный грек плел упругие жилы для торсионов[17 - За счет энергии скручивания и раскручивания торсионных барабанов, на которые наматывались упругие нити, осуществлялся выброс снаряда из баллисты. Сами нити изготавливались из конского волоса и жил.] баллист.
Охрана гавани и всего, что находилось по ее берегам, тоже лежала на Лехе. Под его началом теперь находились две сотни всадников, чем он немало гордился. Хотя и не привык он к подобному занятию – командовать такой толпой народа. Но пока справлялся. Да и помощники подвернулись подходящие – Инисмей и Гнур[18 - Эти имена принадлежат выдуманным персонажам. Они не имеют отношения к реальным историческим лицам, действительно существовавшим в скифской истории под такими именами.] – два бородатых скифа. Эти опытные воины по приказу Иллура служили (каждый в своей сотне) заместителями Лехи и во многом ему помогали.
Время от времени Ларин приезжал в стойбище к Иллуру с докладом о ходе работ, продвигавшихся на удивление быстро. Видно, новое общение с кузнецами не входило в планы образованных греков. Уже были готовы две триеры и более дюжины баллист. Но если Калпакидис сразу испытал свои машины, уничтожив ближайший барак ядрами, то Гилисподису для этого требовались команды обученных гребцов.
Иллур информацию принял, сказав, что обсудит с Фарзоем, где взять гребцов, и приказал продолжать работы дальше.
– Нам как можно быстрее нужен военный флот, – наставлял Иллур своего кровного брата во время последней встречи. – И столько осадных орудий, чтобы стены Херсонеса перестали быть неприступными.
– Будет, – не сомневался Леха, – греки стараются.
– Еще бы, – усмехнулся Иллур, погладив свой акинак. – Потому что знают, если что не так…
А пока суд да дело, Иллур несколько раз отправлял Ларина развеяться на другой конец царства скифов с небольшим отрядом разведчиков. В те приграничные края Леха попадал лишь единожды, с ордой Иллура, наказавшей в свое время провинившийся горный народец. Больше как-то не возникало надобности.
И вообще, с тех пор, как он очутился в древнем Крыму, скифы только раз ходили в большой поход на Херсонес. Все остальные мелкие стычки между самими скифскими племенами Ларин за войну не считал. А теперь бывший морпех с интересом узнал, что на востоке полуострова лежит еще оно царство, где греки играют первую скрипку, – Боспорское. Точнее, слышал он про него и раньше, скифы часто поминали недобрым словом Боспор и племена тавров, живущих на его границе. Но видеть не приходилось.
Преодолев весь Крым вплоть до самой Феодосии – когда-то в прошлой жизни Леха шастал в этих местах, – он действительно обнаружил целую систему заградительных сооружений, словно созданных гномами. Все холмы насколько хватало глаз, от западных окраин Феодосии до Азовского моря, были превращены в сплошной оборонительный рубеж. Во многих местах это титаническое фортификационное сооружение проходило по высоткам и каменистым кряжам. Особенно грандиозным показался Лехе ров с выложенным камнем валом на Керченском перешейке, прикрывавший Боспорское царство с запада. Там и сейчас копошилось немало людей, углубляя и подновляя эти гигантские окопы.
– Это сколько же здесь народу пахало?! – даже присвистнул Леха, когда наблюдал с одной из высоток на своей территории за подготовкой вражеских заграждений. – Не любят, видать, местные скифов. Ну, да ничего. Вот разберемся с Херсонесом и сюда наведаемся. А пока другие дела есть.
Глава восьмая Крепость васконов
Лежа за большим валуном и поеживаясь от холода – даже шерстяной плащ не спасал – Федор разглядывал ближайшую стену небольшой крепости васконов. Она была устроена в аккурат на вершине скалы. Слева скала обрывалась в пропасть, справа достаточно крутой подъем хорошо простреливался лучниками, а с тыла нависала еще одна скала, так, что возможности обойти крепость не существовало. Ну, а с фронта просматривалась центральная башня, несколько мощных строений во дворе и еще одна надвратная башня с перекидным мостом, заблаговременно поднятым осажденными защитниками. В обычном состоянии мост позволял преодолеть естественный ров – почти десятиметровое русло небольшой, но бурной реки, шумевшей невдалеке перед разведчиками армии Ганнибала. По ближайшим склонам кое-где лежал снег, здесь, похоже, никогда не таявший.
– Да, – резюмировал Федор, – выглядит неприступно.
И, помолчав, добавил:
– Но как-то придется взять.
Чайка поправил давившие на бедро ножны фалькаты, поднял голову и, прищурившись на слабеющее вечернее солнце, посмотрел в небо. Там, раскинув огромные крылья, величаво парила большая птица. Сделав полукруг над пропастью, она скрылась за вершиной ближайшей горы, увенчанной снежно-ледовой шапкой.
– И почему люди не летают? – пробормотал командир разведчиков и, толкнув в бок лежавшего рядом Урбала, спросил. – Ты как думаешь, где лучше нам в эту крепость пробраться?
Урбал не торопился с ответом.
– Вот и я так же думаю, – покачал головой Федор. – Ладно, идем в лагерь. Все, что надо, я уже увидел. Теперь хорошо бы обдумать детали. Никуда эти васконы от нас не денутся. А утро вечера мудренее, как говорили у меня на родине.
– Это правда, – согласился Урбал. – У тебя на родине, наверное, живет много мудрецов.
– И не сосчитаешь, – подтвердил Федор. – Так много, что работать в свое время никто не хотел. Все только мудрствовали.
Осторожно, чтобы не попасть под огонь зорких васконских лучников, маячивших на стенах и башне, они отползли вниз и там, на тропе, прикрытой со всех сторон высокими валунами, уже ничего не опасаясь, встали во весь рост. Здесь к ним присоединились Летис и два солдата, отправленные Федором на дальние подступы осматривать относительно пологий склон. Все остальное он предпочел разведать сам.
– Ну, что скажешь? – безнадежно спросил Федор, поправляя мешавший быстро передвигаться плащ. Правда, без него тоже было неуютно, здесь, наверху, воздух оставался почти все время холодным.
– Тяжело, – коротко ответил Летис и пояснил. – С того склона до стены еще добежать можно, если незаметно перемахнуть через реку, но есть все шансы получить стрелу в грудь. Хорошо место выбрали, сволочи.
– Это точно, – не стал спорить Федор, вспоминая штурм другого замка, стоявшего в долине и осажденного ими пару недель назад. Там васконские лучники уложили почти половину четвертой спейры, пока та добежала до стены. Замок удалось взять только благодаря осадным орудиям, затащенным карфагенянами вслед за собой на скалистые кручи.
– Идем домой, – махнул рукой Федор, и они направились по тропе вниз в сторону недалекого лагеря, – что-то я проголодался.
Отужинав с друзьями по первому разряду, – не смотря на удаленность от основной базы у далекой переправы через Ибер, фуражиры карфагенян умудрялись исправно выполнять свои обязанности – Федор немного отдохнул и отравился на совет в палатку командира спейры, ожидавшего его с докладом. Чайка, ставший после смерти в бою Цербала правой рукой Магны, не торопился. Соображений для полновесного отчета пока не набиралось.
Разбив васконов внизу и вытеснив их изо всех плодородных долин в горные селения, экспедиционный корпус Атарбала уже второй месяц неутомимо продолжал покорять племена этих горцев, не желавших мирно войти в состав подданных республики пунов. К счастью, так случалось не со всеми. Часть многочисленных племен, населявших предгорья Пиренеев, отнеслась к приходу карфагенян более миролюбиво. Например, послам Атарбала удалось довольно быстро склонить на свою сторону вождей беронов, обитавших за васконами, вверх по Иберу.
Атарбал, уполномоченный братом Ганнибала, подписал с ними союзный договор, по которому все земли беронов переходили отныне к пунам, а их вожди признавали власть Карфагена, с этого момента обещавшего защищать их, как своих подданных. Конечно, не последнюю роль сыграло несколько ящиков с золотыми монетами, присланных Атарбалом предводителям беронов. Это очень ускорило принятие положительного решения на межплеменном совете.
Как уже успел заметить Федор, богатый Карфаген никогда не скупился на деньги и предпочитал решать большинство вопросов мирными переговорами, а в войну вступал, только если не оказывалось другого выхода. От Урбала Федор узнал, что и при покорении остальной части Испании Ганнибал действовал аналогичным образом. Далеко не все племена иберов и кельтов, стоявшие сейчас за Ганнибала, вошли в состав Карфагена после кровавого завоевания. Многие, подобно беронам, подписали союзный договор и вошли в него добровольно.
Так же, путем союзного договора и золота, Атарбал избежал войны с племенами автригонов, обитавших между северным побережьем Испании и верхним течением Ибера. И теперь вел переговоры с кантабрами, чьи горные селения примыкали к истокам этой великой реки. Правда, пока безуспешно. Кантабры походили на васконов и не желали признавать власть завоевателей. Но Ганнибал был настроен решительно. И все военачальники и солдаты в войске Атарбала понимали: если кантабры не польстятся на золото, после васконов наступит их черед. Это лишь вопрос времени.
Попав в эти края, Федор своими глазами увидел, что вся жизнь здесь сгруппирована в основном на берегах великой реки, несущей свои воды через низменные и частью холмистые земли на сотни километров с запада на юго-восток. Во всяком случае, как ему показалось, за прошедшее время корпус Атарбала, часто разделявшийся на несколько ударных отрядов, прошагал вдоль Ибера по горным дорогам не меньше трехсот километров. Федор уже успел стоптать старые сандалии и получить новые.
В общем, к данному моменту ситуация была следующей: наступавшие пунийцы уже захватили большинство земель между Ибером и Пиренеями и теперь обходили со всех сторон земли непримиримых васконов, оттесняя их в высокие горы. Но те все равно не сдавались, предпочитая умирать в схватках и затрудняя продвижение армии карфагенян.
Что же до крепости, на подходах к которой финикийцы вчера разбили высокогорный лагерь, то она хоть и казалась небольшой, но представлялась Атарбалу важной стратегической точкой обороны горцев. Сама крепостица была так себе, судя по размерам, ее гарнизон насчитывал от силы человек двести. Даже не крепость, а просто хорошо укрепленный замок, не выстоявший бы и нескольких дней, находись он в низменной местности. Но в горах все осложнялось.
Армия карфагенян даже на равнине в походном режиме продвигалась не слишком быстро, делая километров пятнадцать в день. А теперь ее скорость еще снизилась, поскольку приходилось все время идти вверх и быть настороже, в ожидании атаки васконов, считавшихся мастерами горных засад. Корпус Атарбала уже не раз подвергался таким нападениям и потерял в них уже почти две спейры.
Кроме того, мимо этой крепости шла ближайшая и единственная дорога в остальные высокогорные долины, населенные племенами васконов и еще свободные от власти карфагенян. Их осталось немного, но на обходной маневр можно было потратить не одну неделю. Да и разведка других хилиархий докладывала, что все пути во внутренние районы васконов защищали похожие крепости. Так что вариантов оставалось немного .Взять либо штурмом, либо измором. Либо применить военную хитрость. Приближаясь к палатке командира спейры, Федор, как глава разведчиков, уже не раз за эту пиренейскую кампанию принимавших участие в штурмах замков и крепостей, отчетливо понимал, что командование не захочет топтаться здесь долго.
На укрепленный лагерь уже опускались сумерки, когда Чайка приблизился к палатке командира спейры. Войдя внутрь, он поприветствовал облаченного в доспехи Магну, читавшего у свечи какой-то свиток.
– Садись, – Магна, не отрываясь от чтения, кивнул Федору. Тот бросив взгляд на небольшую скамейку, стоявшую рядом со столом, увидел другой развернутый свиток.
Морпех молча сел, осторожно разглядывая свиток со схемой, напоминавшей тактическую карту военных действий в васконских горах, составленную по донесениям разведчиков. Солдаты Федора принесли львиную долю этих сведений, и командование оценило их по достоинству. Его уже несколько недель назад назначили помощником Магны, а недавно наградили тяжелым кошельком с золотыми «слонами».
– Ну, что удалось узнать? – поинтересовался Магна, закончив читать и поворачиваясь к командиру своих разведчиков.
– Замок с виду неприступен, – порадовал его Федор, – обходить бесполезно.
Магна молчал, прекрасно сознавая, что от Чайки можно услышать на только это.
– Но попробовать можно, – не заставил себя ждать Федор. – Прямо в лоб. Васконы уверены, что мы на это никогда не пойдем. Слишком высоко сидят. Но если скрытно навести переправу и небольшими силами подобраться к башне, то шанс есть. Забраться на стену, тут она чуть ниже, и попытаться открыть ворота.
Федор перевел дух, посмотрел на догоравшую свечу и добавил:
– Они наверняка решат, что мы пойдем на приступ там, где не очень крутой склон. Но это верный конец, там все отлично простреливается лучниками. Не добежать и до середины.
– А если идти в лоб, то успеешь добежать до стены? – усомнился Магна, тоже видевший замок своими глазами.
– Если днем, то нет, – спокойно заявил Федор. – Надо идти ночью. Сегодня.
Магна не торопился с ответом.
– Завтра утром мы планировали начать штурм, – кивнул он, наконец, в сторону только что прочитанного приказа. – Атарбал торопит. Так что нет смысла лезть в самое пекло уже сегодня. Но…
На этот раз паузу пришлось пережидать Федору.
– Но у командующего есть сведения от перебежчиков, – сообщил Магна вполголоса, хотя в палатке кроме них и сложенных в углу доспехов никого не было, – что в этом замке спрятался васконский вождь Гарут. И, говорят, даже с золотым запасом своего племени.
Магна облизал губы.
– Мои солдаты со вчерашнего дня наблюдают за замком со всех ближайших скал, – сказал Федор. – Никто из его обитателей не покидал крепостных стен. Похоже, Гарут все еще там.
Командир спейры даже встал и прошелся по палатке, погладив ножны фалькаты.
– В твоем безрассудном предложении есть смысл. Если удастся захватить Гарута и золото, то Атарбал будет доволен. А когда начнется штурм, вождь васконов наверняка сразу же покинет замок или вывезет золотой запас в свободные долины. Если еще этого не сделал.
– Попытаться можно, – подыграл начальству Федор. – Думаю, он еще там. Поэтому предлагаю не терять времени и отобрать человек двадцать из моих разведчиков. Как стемнеет, мы переберемся через реку и проникнем в замок. Попробуем открыть ворота или отыскать Гарута. Там будет видно.
– Но я уже получил от Акрагара прямой приказ насчет утреннего штурма, – поделился сомнениями Магна. – А он не любит менять свои планы.
– А зачем его беспокоить? – прикинулся простачком Федор. – Мы по-тихому сходим. Если все выйдет, как надо, и Баал-Хаммон нам поможет, то к рассвету мы либо откроем ворота, либо приведем сюда этого Гарута. Победителей не судят.
Федор снова посмотрел на почти потухшую свечу, дрожавшую от сквозняка.
– А если нет, – закончил он, – то нас просто перебьют. Так что штурм начнется по плану.

Магна некоторое время молчал, но все же решился. Слишком уж соблазнительной была идея прогнуться перед начальством и получить награду.
– Ладно, бери своих солдат и выступай, как стемнеет, – разрешил он. – Сегодня, как раз, мы в карауле на западных воротах. Пароль «Молния». Я буду держать наготове половину спейры перед самой рекой. Если сможешь открыть ворота замка, подай сигнал горящей стрелой. Если нет, постарайся вернуться.
Заручившись согласием непосредственного начальства, Федор вернулся к себе. Проходя через освещенный во многих местах лагерь, Федор заметил, что в расположении осадного обоза кипит жизнь. Там собирали три тяжелые баллисты, с помощью которых предполагалось завтра на рассвете начать штурм, подтащив их почти к самой реке, благо туда, кроме тропы, вела горная дорога. Дальше она проходила по навесному мосту и, огибая замок, вела в высокогорные долины васконов. В их последний оплот.
«Хорошо, что слонов с собой не взяли», – подумал Федор, разглядывая громоздкие осадные машины. Он понимал, что подбил начальника спейры на серьезную авантюру. И если его план провалится, то Магне не сдобровать. С другой стороны, в случае успеха их обоих ждала нешуточная награда, в этом можно было не сомневаться. Да и настроение у Федора сегодня выдалось куражное. В самый раз для таких авантюр.
Добравшись до своих и подозвав Урбала и Летиса, он быстро объяснил им суть задачи. Его друзья в один голос согласились с тем, что атаковать надо сегодня. Утром васконский вождь легко может уйти, едва начнется штурм. Федор открылся, что предстоит действовать без одобрения высокого начальства. Но обоих финикийцев это ничуть не смутило.
– Да все сделаем, как надо, – уверенно сказал Летис. – Я присмотрел одну ложбинку, по ней можно пройти до самой воды.
– А там перекинем лестницу, – вставил слово Урбал, – и, считай, уже под стенами.
– Крюки не забудьте, – напомнил довольный Федор. Ему было приятно, что новые друзья понимали его с полуслова и всегда поддерживали.
Вообще почти за три прошедших месяца с начала римской кампании он еще больше сдружился с этими абсолютно разными по характерам карфагенянами. За время непрерывных боев и походов, они не раз прикрывали ему спину и спасали от верной гибели. Да и Федор платил им той же монетой. От службы у римлян у него остались совсем другие ощущения.
Через час все тридцать человек – Федор решил усилить отряд, взяв всех разведчиков, ведь в случае неудачи предстояло иметь дело с немалым васконским гарнизоном – не поднимая шума, вышли из лагеря через западные ворота и направились в сторону замка. Магна обеспечил секретность операции, и многотысячный лагерь продолжал жить по своему обычному распорядку, не подозревая о том, что штурм уже начался.
Оглядев перед выходом своих бойцов, Федор остался доволен. Каждый, помимо стандартного оружия, имел в своем арсенале и кое-какие простейшие вещи из снаряжения еще не народившихся альпинистов будущего. За время боев в горах Чайка добился разрешения начальства на то, чтобы изготовить специальное снаряжение и даже обувь. По его заказу в походных мастерских африканского корпуса были сшиты специальные закрытые ботинки, подошву которых оснащали шипы из железа. В этих ботинках бойцы Федора преодолевали попадавшиеся на пути ледники и снежники.
Выковать каждому полноценные «кошки» Федору не позволили, слишком дорог оказался металл. Зато разрешили изготовить «ледорубы» – крепкие палки, снабженные острым, окованным железом, концом. Ну и, само собой, многочисленные крюки. Привязанные к длинным веревкам, они становились отличным средством преодоления почти отвесных стен.
Узкую и длинную двенадцатиметровую лестницу Федор просто взял из осадного обоза. Их там находилось великое множество. Существовали, конечно, лестницы и подлиннее, но скрытное передвижение с ними становилось проблемой. Даже в эту конструкцию Федор внес усовершенствование. Кузнецы в лагере изготовили по его заказу специальные шарниры, и после их монтажа лестница стала раскладываться на три части.
Когда Акрагар увидел однажды новую амуницию своих разведчиков, с помощью которой они лихо освоили уже не на одну скалу, то немедленно приказал наградить Федора. И добавил, что его изобретения надо внедрить по всей армии. Воинам Ганнибала они могут сослужить хорошую службу. Федор не возражал.
Примерно час, закинув за спину щиты и веревки, они шли в кромешной темноте. Но темнота не являлась им помехой, скорее наоборот. За те два дня, что африканцы стояли под стенами замка васконов, разведчики уже успели изучить все пути и тропки, что вели к нему. По сути, это была одна неширокая дорога, кончавшаяся сейчас у моста. Но бойцы Федора предпочитали передвигаться едва заметными тропами чуть в стороне от нее, благо рельеф позволял подойти незаметно почти к самой реке.
Сегодня первым шел Летис, приметивший ложбинку среди камней еще днем. Он преспокойно разыскал ее и ночью, и скоро они услышали шум реки, катившей свои бурные воды к водопаду.
– На месте, – подтвердил Летис, сбегав к реке и вернувшись обратно. – Здесь можем зацепиться за другой берег, там есть несколько уступов.
Федор только диву давался, как быстро из сына владельца гончарной мастерской получился хороший лазутчик. Летис словно нашел себя и занимался этим делом с большим удовольствием.
– Вперед, – приказал Чайка двум бойцам, тащившим лестницу. – Навести переправу. Только тихо.
С ними ушли еще трое. Разложив на этом берегу довольно тяжелую лестницу, все вместе они умудрились, не поднимая шума, перекинуть ее на другой, более высокий. К самой дальней перекладине была привязана веревка – Федор не мог позволить себе потерять единственное средство переправы – а на концах имелись металлические зацепы. Глухо звякнув, лестница прочно легла на камни. Но близкая река, к счастью, гасила все шумы.
– Пускай первого, – тихо сказал Федор стоявшему рядом Урбалу, – только не забудь привязать к нему веревку, чтобы не утонул.
Когда первый солдат, цепляясь за узкие перекладины, прополз над бушующей пучиной и благополучно оказался на другом берегу, неожиданно вышла полная луна, осветив близкие стены замка и его чуть выдающуюся вперед башню с поднятым мостом. На башне Федор заметил несколько человек, их шлемы и копья тускло блеснули в лунном свете. Федор сделал знак замереть, и переправа прекратилась. Так они стояли минут двадцать, замерзая на холоде, пока на луну не наползло огромное облако, снова погрузив все в кромешную тьму.
– Давай остальных, – прошептал командир разведчиков. – Всех, быстро.
Пока светила луна, он еще раз убедился, что там, где была установлена лестница, имелся небольшой плацдарм – относительно пологая площадка, метров пяти в ширину, где могло разместиться несколько воинов. От нее до башни и стены оставалось не более двадцати метров, которые бойцы могли преодолеть без всякого снаряжения. Днем их успели бы заметить и легко «снять» лучники, но сейчас у лазутчиков Федора имелся немалый шанс.
Первые пять человек, перебравшись через реку, осторожно проползли вверх и затаились под самыми стенами крепости. В руках они держали веревки с крюками. Скоро к ним присоединились еще десять разведчиков. Потом на другом берегу оказались трое друзей. Федор приказал оставить у лестницы шесть человек, по трое на обоих берегах. Все остальные должны были следовать за ним.
– Идем в башню? – предложил Летис хриплым шепотом, прижимаясь к холодной скале.
– Нет, – замотал головой Федор, – давай на стену. Там меньше народа. А когда залезем, уже оттуда попробуем прорваться к воротам.
Летис кивнул и пополз вверх по камням в сторону стены. Вскоре Федор услышал лязг железа о камень, услышали его и охранники. Но пока они соображали, что происходит, забросив крюки на почти пятиметровую стену, тренированные бойцы карфагенян с ловкостью обезьян уже вскарабкались на нее и, выхватив оружие, приготовились к бою. Федор только порадовался за своих солдат, из которых всего за два месяца он смог сколотить неплохой отряд диверсантов.
Первыми на стене оказались воины, вооруженные мечами, следом за ними вскарабкались три лучника. И в этот момент васконы сообразили, что на них совершено нападение. В небо взметнулась горящая стрела, осветив сразу нескольких карфагенян, еще не успевших вскарабкаться на стену. Среди них Федор заметили Летиса. Тотчас раздались крики васконов, и в поднимавшихся по веревкам карфагенян полетели стрелы. Один из бойцов получил стрелу в спину, чуть выше висевшего на ней щита, вскрикнул и, разжав руки, упал вниз, на острые камни.
«Так, – пронеслось в мозгу у Федора, тенью скользящего по камням вверх, – по-тихому не получилось. Попробуем по-быстрому». Пока он добежал до стены и взобрался на нее по свисавшей веревке с узлами, там уже разгорелся бой. Лучники карфагенян, заняв оборону, посылали стрелу за стрелой в скопившихся на башне солдат противника, а Летис, возглавил наступление.
Размахивая мечом в кромешной тьме, лишь изредка освещаемой горящими стрелами васконов, он с пятью солдатами попытался прорваться по стене к башне и воротам. Но застрял уже на подходе. Оказалось, что там угнездилось не меньше дюжины васконов, не уступавших в ярости нападавшим. Усилий Летиса хватило лишь на то, чтобы зарубить троих горцев и одного столкнуть со стены вниз. Скоро к схватке подключился Урбал еще с тремя солдатами. А Федор, взяв с собой шестерых, устремился по стене к дальнему спуску, надеясь прорваться к воротам снизу. Но, преодолев первые двадцать метров, заметил, что по двору туда уже бежит целый отряд васконов, человек сорок, вооруженных копьями и топорами. Крайние бежали с факелами в руках, поэтому морпех смог их хорошо рассмотреть.
– Черт побери! – выругался Федор, сделав знак солдатам остановиться. – Не спиться им. – И добавил уже про себя: «По-быстрому тоже не получилось».
Карфагенские лучники, а их на стене насчитывалось уже пятеро, перенесли огонь с башни на наступавший отряд. К ним присоединились и пращники. Вместе они поразили многих, но это не смогло совсем остановить васконов. Зато пращникам удалось повалить всех, кто нес факелы, и во дворе, перед воротами, снова наступил полумрак. Хотя упавшие факелы и не потухли, освещая суматоху васконов снизу. Спустя мгновение из казарм с воплями показался еще один отряд, на этот раз человек в двадцать. Трое с мечами несли факелы, все остальные были лучниками. Прибывшее подкрепление бросилось вверх по двум каменным лестницам, что охватывали башню с мостом. Урбал с Летисом рисковали оказаться в полном окружении.
Федор бросил взгляд по сторонам, отметив, что стена, на которой он стоял, упиралась в главную башню. Небольшая, но окованная массивными железными пластинами дверь оказалась открыта, из нее в сторону карфагенян выбегало пятеро васконов с мечами и щитами. И у Федора возник план – пробиться в башню и закрыться там. Ничего более умного, он придумать не успел.
– Летис! – заорал он, взмахнув мечом. – К черту ворота, давай сюда!
Услышав сквозь звон мечей и вопли крик своего командира, Летис и Урбал, завалив на прощанье еще парочку васконских солдат, устремились по стене к Федору, увлекая за собой остальных. Лучники отсекли ближайшее преследование, дав им фору в несколько метров. Но и васконские лучники не упустили момент. Из десятка остававшихся в живых солдат до Федора добежало только шестеро, не считая его друзей. А устремившиеся со стороны ворот вслед за отступавшими пунийцами васконы, быстро заняли всю стену, отрезав пути к отступлению.