Чтение 4–й страницы книги ~Одиннадцатый легион~

Буквально через минуту после экзекуции Гаврий уже был абсолютно спокоен. Вместе с Профессором они занялись сбором и осмотром трофеев, забыв на какое-то время об их новом спутнике.
Предоставленный сам себе, офицер занялся самым важным, как ему тогда показалось, делом - рытьем братской могилы. К счастью, в инвентаре отряда нашлась довольно удобная лопата, и мучаться с мечом как в прошлый раз не пришлось. Когда работа была наполовину выполнена, он почувствовал на себе удивленные взгляды.
"Эй, паря, я, конечно, понимаю, что эти заразы тебя тоже достали, но закапывать живьем, это уж слишком!" - послышался возмущенный голос Гаврия. Какое-то время они стояли и тупо смотрели друг на друга, и только потом до Дарка дошло, что его благие намерения были неправильно истолкованы. Там, где вырос он, трупы закапывали в соответствии с канонами Единой Церкви, здесь же в лесу, просто сжигали.
Как известно, нет правил без исключений. В местном церемониале похорон их было два. Трупы закапывались, если потом их нужно переносить, например, как в случае с Зуликом, тело которого закопали и, скорее всего, на следующий день достали вновь, чтобы передать отцу. Второе исключение применялось только к трупам кровных врагов, которые специально оставлялись на съедение животным или бросались в болото.
Ему сразу же вспомнился рассказ Кудрявого об овраге, доверху набитом телами бежавших имперских солдат. Интересно, чем беглые солдаты досадили лесным воительницам, что с ними поступили как с кровниками?
Похороны амазонок были короткими. Их окровавленные тела кое-как свалили в еще горевший костер, предварительно сняв амуницию и подбросив в огонь пару новых поленьев. Затем "тени" ушли в лес, откуда вскоре вернулись, осторожно неся на руках тело убитого друга. Серафима сожгли отдельно, с почестями, разложив вокруг его костровища трофеи, снятые с амазонок.
Закончив траурный ритуал, мужчины распределили добытое продовольствие по мешкам с поклажей и тронулись в путь. Дарку досталось самое неблагодарное занятие, тащить за собой на веревке связанную Ильзу. Амазонка была норовистой, постоянно упиралась ногами в землю, моталась из стороны в сторону, яростно пытаясь освободиться от пут, в общем, доставляла начинающему конвоиру массу неудобств. Вскоре ему надоело терпеть капризное поведение пленницы. Резким рывком на себя он повалил Ильзу на землю, а затем, подойдя вплотную к пытающемуся подняться телу, сильно сдавил правой рукой ее горло.
– Послушай, ты меня знаешь, ты меня помнишь. Я имперский офицер и остаюсь им даже в вашем богом забытом лесу. Все, что я делаю, делаю в соответствии с кодексом чести, о котором ты, скорее всего, даже и понятия-то не имеешь. Так вот, этот кодекс заставляет меня относиться к женщине, как к женщине, даже если она амазонка, а к пленному, как к пленному, то есть уважительно, коль его все-таки взяли в плен, а не вздернули на первом попавшемся суку. Если ты хочешь, чтобы я помнил о своих принципах, веди себя спокойно. Если же нет, то ты пройдешь через все, что прошел я благодаря стараниям твоих падких на издевательства подруг.
Рука разжалась, отпустив горло. Неизвестно, подействовала ли на Ильзу пламенная речь или сила руки, сдавившей горло, но девушка больше не сопротивлялась и покорно побрела за своим хозяином.
Находясь на "спорных" участках леса, как выражался ведущий группу Профессор, нужно было сохранять бдительность и по возможности избегать встреч, любая из которых могла оказаться последней, в особенности когда ведешь на привязи сильно помятую и растрепанную предводительницу амазонок. Нападения стоило ожидать не только со стороны воительниц, случайно наткнувшихся на разгромленную стоянку отряда и пошедших по следу обидчика, но и охотников, не любящих праздно мотающихся по их владениям чужаков.
Естественно, в такой ситуации путники шли осторожно, внимательно осматриваясь и прислушиваясь; часто петляли, заметая следы, показывающие на истинное направление их движения. Группа кралась по дебрям леса, избегая не только попадавшихся на пути большаков, но и обычных троп. Профессор, бывавший когда-то в этих местах, весьма логично и доходчиво объяснял цель их хитроумных маневров: "Тропы называются тропами, потому что их протоптали, значит, иногда кто-нибудь по ним да бродит. Есть вероятность на этих топтателей натолкнуться, а лучший способ выиграть бой, как известно, избежать его..." Дарк отметил, что, несмотря на свой чудаковатый вид, Профессор был совсем не глупым малым.
Тревожное чувство подозрительности появилось сразу, как только они тронулись в путь. Мозг Дарка отошел от шока после неожиданного боя и тут же начал посылать сигналы потенциальной опасности своему беспечному хозяину. Глас рассудка бесновался в голове и громко орал: "Очнись, дурак, что ты делаешь? Ты идешь по дремучему лесу с людьми, о которых ничего не знаешь!!!" Действительно, офицер не знал ни кто его попутчики, ни зачем пришли в Лес. Цель же нападения на превосходящие в четыре раза силы амазонок вообще оставалась загадкой.
Логичнее всего было предположить, что они обычные контрабандисты, отбившиеся от каравана, но в этом случае слишком уж много оставалось непонятных моментов. Ни Гаврий, ни Серафим, ни тем более Профессор не были похожи на тех пленных бандюг, которых он несколько раз встречал еще по дороге в охотничий лагерь. Уж больно дорогая одежда и амуниция, да к тому же оружием все трое владели как закаленные в боях, хорошо обученные наемники, а не деревенские лопухи.
Граница была далеко на северо-востоке, дня три-четыре пути от того места, где они впервые встретились. Сейчас же, как ему удалось определить, они шли точно на север, то есть немного не в том направлении. Если его попутчики просто так сильно заплутали и теперь специально петляют, ища безопасный обратный путь, то где их поклажа? Контрабандисты обычно носят товары в обе стороны, иначе это невыгодно.... И, наконец, почему напали на лагерь и перебили амазонок, зачем тащат с собой Ильзу?
Вопросов было много и на них нужно было получить ответы как можно скорее, желательно до наступления темноты, в которой куда легче напасть и вонзить кинжал в спину. До сих пор его попутчики вели себя дружелюбно, пожалуй, чересчур дружелюбно. Кто знает, каковы их истинные намерения?
Как будто прочитав полные сомнений и беспокойства мысли Дарка, Гаврий неожиданно остановился и сбросил с себя поклажу на землю.
– Ну все, Профи, хватит на сегодня, давай огонь разводить. А ты, паря, стреножь-ка принцессу, пока мы по-шустрому привал организуем. Чую по твоему озабоченному виду, поболтать хочешь. Так всяко лучше трепаться за жрачкой да выпивкой, чем на ходу, мух глотая.
* * *
Гаврий оказался прав, накалившаяся атмосфера взаимного недоверия начала быстро разряжаться по мере опустошения мисок с бобовой похлебкой и трофейных кувшинов с вином. Утолив голод, спутник Дарка решил начать разговор первым.
– Кажется, парень, тебя больше не устраивает видеть в нас случайных попутчиков, просто людей, с которыми идешь в Кодвус. Мучают сомнения, ту ли компанию ты выбрал. Ну что ж, вполне нормальная ситуация: у тебя есть вопросы, а у нас, возможно, найдутся ответы. Может, начнешь?
– Не люблю лезть в чужие дела, Гаврий, но согласись, что пока мы вместе, они и меня касаются. Если постоянно грозит опасность, то хотелось бы знать простые, даже скажу так, элементарные вещи: кто твои попутчики, чем занимаются, что делают на чужой территории? Прикроют ли они тебе спину в бою или нет? Мне необходимо знать это, в свою очередь, тоже готов все рассказать о себе.
– Угу, совершенно точно, расскажешь... Я хочу наконец-то услышать твое имя, остальные подробности ни для меня, ни для Профи не имеют никакого значения. Мы знаем о тебе достаточно, чтобы сидеть у одного костра и пить эту омерзительную кислятину; достаточно, чтобы не прибить тебя еще там, на стоянке; достаточно, чтобы позволить целый день идти позади нас и не оглядываться при каждом шорохе.
На суровом, густо покрытом растительностью лице Гаврия промелькнула загадочная ухмылка, затем он весело подмигнул Дарку:
– Хочешь послушать твою историю, паря?
– Валяй, обожаю беседовать с прорицателями.
– Я не прорицатель, не маг и не сумасшедший, просто сорок лет топчу эту поганую землю и порою кой-чему да учусь, например, быстро разбираться в людях. Поправь, если в чем вдруг не прав!
Он зажмурил глаза и сидел молча минуты две-три, не более, затем быстро выпалил на одном дыхании:
– Ты офицер имперской кавалерии, попал в Лес после недавнего поражения вашей армии, идешь в Кодвус, причем по пути успел подружиться с охотниками настолько, что они направили тебя с поручением к амазонкам. Девицам ты чем-то не понравился, и они решили тебя прикончить, но ты сбег. Все верно?
– Но как, как ты узнал?!
– Я бы мог, конечно, притвориться ясновидящим, колдуном и т.д., и т.д., как это делают бродячие шарлатаны различных мастей, но все просто... Гаврий улыбнулся еще раз, - наблюдательность и никакой мистики, никакой.... Что ты имперский офицер сразу заметно по одежде, хотя она и перекрашена. Кавалерист, так как сапоги мало сбиты и ранее часто чистились, в то время как у пехтуры подошвы стерты, и пыль обычно въедается в кожу. Кроме того, во время боя заметил, что ты активно передвигаешься по полю, в то время как пехотинцы привыкли к другому стилю - драться в куче, то есть когда мало места и передвижения затруднены. Насчет Кодвуса? А куда тебе еще идти?
– Поразительно, но остальное-то как узнал?
– Охотники собирали имперских по всему лесу, видно, для какого-то дела, ты был в Лагере и достал свой щит там. Это, наверное, единственное место в мире, где так небрежно относятся к оружию - щит ржавел несколько месяцев, прежде чем попал к тебе. Сбежать из Лагеря, да еще с оружием ты бы никогда не смог, следовательно, тебя добровольно вооружили и отпустили. Приступов щедрости у Лесничего не бывает, значит, тебя послали с поручением к девицам. Если набрел бы на них случайно, то так глубоко на их территорию не прошел бы. С девицами ты повздорил, они тебя долго били, а потом связали.
Дарк бросил мимолетный взгляд на свои руки. На кистях были кровоподтеки и еле заметные следы веревок.
– Даже если не брать во внимание следы на руках, - продолжал Гаврий, деловито опрокинув очередной стакан с "кислятиной" в рот, - ...то выдает тебя, как ни странно, куртка. Она явно меняла хозяина, что возможно или при крупном проигрыше в кости, или если тебя посчитали трупом, а куртку трофеем. Вторая версия более вероятна, поскольку в азартные игры амазонки не играют. Вряд ли ты стал бы перекрашивать обмундирование - имперские офицеры уважают свою форму, к тому же за короткие сроки и так качественно сработать мог только профессиональный ремесленник, которым ты не являешься. Достаточно или продолжать?
Ответить Дарк не успел, внимание собеседников было внезапно привлечено чудачествами Профессора.
Покончив с едой и уже изрядно набравшись, ученый муж уселся напротив связанной Ильзы, достал из походного мешка большую лупу с красивой, инкрустированной ручкой и начал внимательно изучать интереснейший образец "Фемина Обыкновениус", порою сопровождая осмотр восхищенными выкриками: "великолепно", "чудеснейший экземпляр", "какие длинные и ровные конечности". Чем чаще он отхлебывал из стоявшего рядом кувшина, тем изысканнее были выкрики.
Положение объекта изучения, а если точнее, рассмотрения, явно не устраивало девушку. Злоба и ненависть сверкали в глазах. Она начала судорожно дергаться, пытаясь освободиться в порыве гнева. Попытки не удавались, и это бесило ее еще больше. В конце концов Гаврию надоело наблюдать этот странный трагифарс с лупой, и он цыкнул на своего компаньона.
– Профессор, заткнись, надоел! И девку не трожь, она нам еще пригодится.
– А я и не трогал, мой мозг без-емо-цио-н-анально изучает образец этого вида и раз... раз-мышляет над возможным пр-р-р-рактическим применением.
– Я те покажу применение! Сказал, заткни пасть!
Обидевшись, что его в очередной раз не поняли, Профессор, сопя, лег на землю, развернувшись к костру своим вторым, и, наверное, истинным лицом. Через минуту по поляне разносился мощный, богатырский храп, в унисон которому порой звучали другие, менее приятные для слуха и обоняния мелодии.
Обсудив потенциальную опасность взрыва костра, путники отсели немного в сторону и продолжили прерванный разговор.
– Меня зовут Дарк... Дарк Аламез, и я действительно капитан имперской кавалерии. А с кем имею честь, кто мой умудренный жизненным опытом собеседник?
– Гаврий, а точнее, Габриель эль Сорано, бывший капитан пиратского корвета "Улыбка фортуны" и уже лет десять как старший офицер спецслужбы Кодвуса. А тот чудак, что пытается храпом да... сапом разметать костер по поляне, - продолжил Гаврий с легким оттенком грусти в голосе, - бывший лучший канонир во всех водах от мыса Мортана до Эльсоры, а ныне - мой близкий друг и помощник.
Кодвус - загадочное, таинственное королевство - представлялся каждому стремившемуся попасть туда путнику по-своему. Некоторые, как, например, Дарк, перекладывали на пограничье привычные для них этические и социальные стереотипы общественных устоев и государственного устройства, считая, что в стране, находящейся по соседству с очагом постоянной угрозы, просто обязана быть сильная королевская власть и жесткая военная дисциплина. Другие, например, беглые каторжники - товарищи Гаврия, вспоминая темные торговые махинации с кодвусовскими контрабандистами и купцами, разница между которыми едва прослеживалась, считали его островком вольности и беспредельной свободы на отдаленном пустыре цивилизации. И те, и другие были правы; и те, и другие ошибались.
Он был странным порождением человеческой культуры, сочетающим в себе жесткую деспотию монархии и неограниченную свободу предпринимательства во всех его порой негативных проявлениях. Случаи, когда в сложном механизме государственного устройства "не тот шарик залезал на не тот ролик", были не то чтобы частыми, скорее периодичными. В эти моменты Кодвус походил на один большой объятый пламенем бордель, в котором бесполезно пытаться тушить пожар или прыгать в окно, а нужно только найти безопасное местечко и ждать, когда все успокоится само по себе.
Государство было слабым и раздираемым внутренними противоречиями, регулярно возникающими из-за различий интересов отдельных политических группировок, экономических кланов, религиозных сект и прочих банд. Вряд ли оно могло бы сопротивляться вторжению внешнего агрессора. Однако, несмотря на непомерные амбиции правителей соседних королевств, Кодвус был в абсолютной безопасности. Никому бы и в голову не пришло, вешать на себя такую обузу, как защита границ от орков. Короли предпочитали воевать между собой, отгородившись от нависшей проблемы удобным и, как ни странно, надежным буфером.
Королевством Кодвус стал всего лет сто назад, а до этого был лишь удаленной, затхлой провинцией некогда сильного государства Морении, переставшего существовать в результате внезапного наступления многочисленных полчищ кровожадных орков. Хорошо обученной регулярной армии удалось сдержать натиск диких племен и, медленно отступая, дать возможность мирным жителям бежать далеко на юг, за горный хребет, где наконец-то и удалось окончательно остановить агрессора. Маленький сторожевой пост, перекрывающий узкий проход, был основательно укреплен по последнему слову военной инженерии. Впоследствии он получил громкое название "Великая Стена". Орки дальше пройти не смогли, а отсталая провинция с бесчисленным числом беженцев в своих рядах стала именоваться королевством Кодвус, во главе которого был герцогский дом Уильфордов.
Соседи доброжелательно отнеслись к новоиспеченному правителю и вскоре подписали с ним протекционный договор. Условия данного акта были беспрецедентны по тем временам. Короли обязались каждый год выделять крупную сумму денег из своей казны в качестве безвозмездной помощи Кодвусу, а герцог за это должен был обеспечивать незыблемость горных рубежей.
Первые тридцать лет все было великолепно, страна процветала. Трудности начались потом, когда постоянные атаки орковских орд наконец-то окончательно истощили людские ресурсы. Ослабший гарнизон крепости уже с трудом сдерживал все новые и новые атаки. Положение было критическим, катастрофа могла произойти в любой день. И тогда герцог принял удивительное по прозорливости и рискованности решение - провозгласил республику и гарантировал всем ее гражданам полную свободу во всем. Двадцатишестилетний герцог передал бразды правления избираемому из числа граждан Совету, оставив за собой лишь отдельные права и функции: зашита границы, обеспечение внутреннего правопорядка и, конечно же, право на распределение "субсидий", регулярно получаемых от других государств.
Обещанное было выполнено, и в страну хлынули реки многочисленных беженцев: бывшие крестьяне, утомленные беспределом самодуров-хозяев, беглые каторжники, диссиденты, спекулянты; короче говоря, все те, кто плохо ладил с властями или кому надоело "рвать пупок", батрача на ненасытных господ. Вскоре, привлеченные полной свободой и тем, что даже Единая Церковь здесь не смела совать свой длинный нос в их дела, в страну переселились маги, ученые, медики.
Основной принцип жизни в Кодвусе был банален и прост: "Занимайся чем хочешь, лишь не паскудь у всех на виду. Как зарабатываешь на жизнь, никого не касается". Естественно, что страна стала раем для контрабандистов, спекулянтов, воров, наемных убийц и, само собой разумеется, для посредников нечистых на руку крупных политических фигур и финансовых магнатов, совершающих здесь "левые" операции.
Именно благодаря этим, так сказать, "сливками" общества, в Кодвус и хлынула очередная волна эмиграции, состоящая в основном из агентов всех существующих в мире разведок, начиная от самой могущественной - Имперской, и заканчивая таинственным эльфийским сообществом Шара-эль-Джабон.
Конечно же, герцог не возражал, когда разведки выслеживали своих же соотечественников, совершающих нелегальные сделки на его территории, или когда мимоходом шпионили друг за другом, абсолютно не нарушая спокойствия окружающих. Но его политика нейтралитета и невмешательства в эти пикантные дела была почему-то расценена как признак слабости. С каждым годом жить становилось все хуже и хуже, а поведение шпионов все наглее и развязнее. Уильфорд не обращал внимания, когда агенты начали подрабатывать на торговые гильдии, шпионя за кодвусовскими контрабандистами; закрывал глаза на караваны фальшивомонетчиков, направляемых имперской разведкой через его владения в Филанию; и даже мирился со шпионами при своем дворе; однако однажды его терпение лопнуло. Случилось это после того, как сотрудники враждующих служб устроили средь бела дня открытую потасовку прямо на центральных улицах города. Во время массовой поножовщины погибло более тысячи мирных, ни в чем не повинных граждан.
На следующий день после бойни, правитель подписал два указа: первый - о казни всех оставшихся в живых зачинщиков беспорядков, а второй - о создании специальной службы безопасности Кодвуса. Во главу нового формирования встал двоюродный брат герцога, барон Рональд Диверто, который, несмотря на молодость лет, оказался талантливым предводителем и сумел в краткие сроки подобрать нужных людей. Служба не занималась шпионажем в привычном смысле этого слова, ее деятельность сводилась к борьбе против других разведок и то только в том случае, если их деятельность ущемляла интересы самого Кодвуса. В течение первого же года существования эффект от работы был потрясающим, шпионы не на шутку испугались и ушли в глубокое подполье. Борьба велась скрытно и нестандартными методами. Напакостившего чем-то властям шпиона официально не преследовали, не пытались допросить или перевербовать, но совершенно случайно находили в сточной канаве с перерезанной глоткой, а его посыльный неожиданно пропадал по дороге домой, так и не успев ничего передать своим хозяевам. Популярность службы среди народа была просто невероятной, ее сотрудников считали колдунами или другими мистическими личностями. Дело в том, что их никто никогда не видел, кроме, конечно, самого барона и ближайшего к нему окружения. Само бюрократическое название "Специальная служба Кодвуса по обеспечению внутреннего правопорядка и воспрепятствованию попыток государственного и торгового шпионажа" навсегда вышло из обихода, уступив место новому бойкому народному названию "Бригада Рональда".
– Ну, вот, пожалуй, и все. Краткий очерк об истории государства Кодвусийского считаю оконченным, - со вздохом облегчения произнес Гаврий. Уж извини, что вокруг да около ходил, но ты ж совсем зеленый, без предисловия ничего бы и не понял. Еще обычным убийцей посчитал бы.
– А ты, стало быть, не обычный, а благородный идейный борец за свободу личности и прочие права человека, - ехидно ответил Дарк, смотря с усмешкой в глаза собеседника, - а то, что ты за эти права людей режешь, так это всего ничего, побочный эффект.
– Не смейся, паря, и не считай себя таким правильным! Людей-то я режу, да только не невинных овечек, а шпионов, вымогателей, стукачей, диверсантов, то бишь тех, кто такие же, как я, - профессиональных убийц. Только отличие в том, что я на обычного человека руки не подниму, а они - да! Они волки, а я волкодав, оба хищники, только один всех без разбору грызет, а второго родители дома оставляют детей охранять. Разницу чуешь?!
– Чую... - понурившись, выдавил из себя Дарк. Умел же Гаврий правильно подбирать слова. Образ волка сразу расставил все на свои места в сознании парня. Ему вспомнились недавно происшедшие с ним события в лесу и изгрызенное тело Зулика.
– А как же ты с каторги да сразу в бригаду попал? Как тебя приняли? уже примирительно обратился он к Гаврию.
– Ну, как, как, просто. Пришли мы с товарищами в Кодвус, еще помню, как кандалами по мостовой звенели, а на нас прохожие таращились.... Осмотрелись немного, недели две-три. Ну, чем нам заниматься, коль моря поблизости нет. В контрабандисты идти - надоело, пять лет со всяким барахлом на борту плавал, да к тому же в тюрьму возвращаться неохота. В батраки наняться - та же самая каторга, только без кандалов, да в похлебке иногда мясо плавает. Торговать или ремесленничать я не мог - капиталу не было на расходы начальные. Единственное, что оставалось - в отряд на "Стену" вербоваться. Пошли туда, офицер как имя мое услышал, так сразу за рукав схватил, да к командиру поволок. У того тоже глаза на лоб полезли, в кандалы снова заковал и к Рональду отправил, думал, дурачина, что шпион я, Империей посланный. Ну а Рональд умным мужиком оказался. Вот так странно судьба нами кидается: пришел к нему в цепях, а вышел десятником спецслужбы. Ребят моих тут же вытащил, так вместе десять лет уж как работаем. Только учти, об этом никто знать не должен, для всех остальных в городе я Гаврий - бондарь, а Профи - мой подмастерье.
– Понятно, конспирация, что же ты мне, непосвященному, так много о себе рассказываешь? Я уж за жизнь свою опасаться начинаю.
– Не боись, рассказываю, значит, надо так, потом сам поймешь. Ну, вопросы-то у тя еще есть, а то ведь время уже позднее, спать вроде уж как пора. Вон глянь, амазонка глазки закатила и спящей прикидывается. Хитра девка, ничего не попишешь, хитра... да мечом классно рубится.
– Вот как раз насчет нее спросить-то и хотел. Зачем девиц перебили, да ее с собой тащите?
– Задание такое было. Понимаешь, как ты правильно сказал, работаем мы конспиративно. Штаб-квартира службы в центре Кодвуса все ерунда, бутафория, там только мелкие служки сидят да писарчуки. Встречаемся же мы, старшие офицеры, в другом месте. Так вот представь, приходишь ты на секретный сбор, а там толпа амазонок ночью с факелами чего-то ищет. Ну, перебили мы девиц, тех, что живьем взяли, пытать начали - молчат стервы. Плюнули мы да разошлись, наблюдателей оставив. Через месяц опять отряд девиц, опять все то же самое. Вычислили приблизительно интервал их движения, да и послал нас Рональд навстречу, чтобы до Кодвуса перехватить. Пленных приказал к нему доставить. Тем более, если что - и с Агнетой уже разговаривать можно будет, девчонка видать сразу не из простых, наверное, у них в Совете заседает. За ее выдачу любую информацию потребовать можно будет.
– Извини, Гаврий, но ты меня обидел. Мы вроде бы начистоту говорить хотели, а ты меня за дурака держишь. Если б вы обратно торопились, то пошли бы сразу к границе, а мы целый день на север тащились, зачем спрашивается?
– А ты молодец, молодец, паря. Не думал, что заметишь. Как раз насчет этого поболтать-то с тобой и хотелось, да только вначале давай нашу прекрасную притворщицу подальше оттащим. Не хочу, чтобы она болтовню нашу слышала.
Одновременно, как по команде, мужчины встали и направились к девушке. Она притворялась спящей до самого последнего момента, пока ее не взяли за руки и ноги, и не потащили в кусты. Ильза не брыкалась, только смотрела на них широко открытыми, прекрасными глазами. Гаврий был прав, она не спала и слышала их разговор, и поэтому была абсолютно спокойна. Если бы было иначе, то обязательно бы сопротивлялась, думая, что ее сейчас будут насиловать.
Размявшись с переноской тяжестей, путники снова вернулись к костру, прихватив по дороге единственно оставшийся бурдюк с вином из рук спящего Профессора. Бывший канонир даже не проснулся.
– Ушли мы, значит, втроем в Лес, - продолжил Гаврий, - а тут промашка вышла, слишком рано вышли, девиц все нет и нет. Целую неделю ждали, как вдруг видим, наши по кустам мотаются. Обычно по трое ходим, а тут целая дюжина. И все какие-то нервные. Оказалось, что беда в Кодвусе приключилась, пока мы в лесу прохлаждались. Есть такой маркиз Норик, что торговое представительство Филании у нас возглавляет, да только из него торгаш, как из меня эльф. Шпион он, притом именитый, за ним много всяких грязных делишек числится. В конторе на него досье лежит, тома три с лихвой будет. Кто его первым завербовал, ужо никто не помнит, а на кого теперь работает, никто не знает.
– Так если вы знали, что он опасный агент, почему не прихлопнули?
– Эх, парень, всех нюхачей убивать, так пол-Кодвуса опустеет. Приказа на него не было, не делал он ничего супротив нас до этих пор. А тут, говорят, бумаги важные у самого герцога похитил. Он же благородный, аж целый маркиз. Во дворец вхож, когда приемы всякие да балы, вот во время очередного празднества добычу и умыкнул. Хватились-то быстро, но все равно опоздали. В Лес он ушел, да здесь и пропал...
– Заплутал, что ли?
– Не такой это человек, чтоб заплутать. Просто понял, что по следу идут, и схоронился где-то до времени, пока погоня ни с чем не уйдет. Ну, покумекали мы с коллегами, да так порешили: шестеро подходы к Филании да к лагерю Лесничего перекроют, а остальные лес прочешут. Вот и пошли мы втроем старый храм на севере проверить, на амазонок-то плюнули, не до них стало, а они, сволочи, тут как тут - по дороге попались. Так и решили мы сдуру двух кроликов одним топором пришлепнуть, но просчитались.
– Как это так "просчитались", одного-то уже уложили.
– Серафима потеряли, а вдвоем маркиза трудно взять, хитрый, гад, да мечом побойчее любого из нас владеет. Я его год назад на дуэли видел, любо-дорого посмотреть было, как он противника разделал, а тот тоже не лопух лесной был.
– Ага, так вот зачем я вам понадобился, с маркизом помочь. А если бы не это, так сразу бы убили...
– Дурень, зачем нам это. Я же сказал, что просто так людей не трожем. Ты человек простой, с разведками не связан. До Кодвуса дойдешь, а там к своим дернешь, больше здесь и не появишься. Зачем убивать - незачем.
– То есть я от твоего лестного предложения отказаться все-таки могу, и без всякого ущерба для моего здоровья?
– Конечно, можешь, но только не станешь, ибо не глуп и сам рассудишь, что к своим тебе идти не след. Опасно уж больно...
– Поясни непутевому!
– А что тут пояснять, дело и так ясное. Придешь в Кодвус, примкнешь к торговому каравану. Обозы нынче долго тащатся, месяца через два только в Империи будешь. А там сразу в тюрьму до выяснения, кто ты таков на самом деле: шпион или действительно офицер. Ну, докажешь, что не стукач, тебя в штрафные роты за, как это у вас называется., подозрение в дезертирстве.
– Возможное дезертирство.
– Вот-вот. Если штрафником не подохнешь, так погоны, конечно же, вернут, но карьера накрылась. В лучшем случае отправят помощником коменданта в какую-нибудь дыру, где и будешь куковать до скончания века.
Как ни странно, но бородач был прав. Его появление в Империи не будет воспринято с радостью. Чиновники военной жандармерии, чертовы тыловые крысы, не смогут понять его большой обходной маневр через нейтральные земли. В лучшем случае его перспективы наглядно описал Гаврий, вариант похуже быстрая казнь за дезертирство, а в самом худшем - гнить в подземелье до скончания века, как всякому шпиону-неудачнику. Нет, пожалуй, бородач действительно прав.
– Ага, засомневался, малый! Расхотелось, что ли, к своим торопиться? Так послушай, что я скажу. Парень ты толковый, мечом хорошо владеешь, да нашему делу тебя обучить несложно будет. Мы ведь за стоянкой девиц полдня наблюдали, а тебя так и не заметили, пока из-под куста не выполз. Коль пойдешь с нами, рыцарских почестей не обещаю, но жить богато будешь. Решайся, пока место Серафима свободно!
Решиться было трудно; чудовищно трудно и страшно вот так вдруг взять и резко изменить свою жизнь, понимание своего места в ней. Гаврий смотрел на него и ждал, пауза затянулась до размеров вечности. Наконец-то Дарк выдавил из себя:
– Давай поступим так. С маркизом я вам помогу, а там посмотрим... не могу вот так сразу, не обдумав.
– Ну что ж, сойдемся на этом, а теперь давай спать, завтра трудный день, - промолвил Гаврий, дружески похлопав его по плечу, - только вначале давай девицу нашу из кустов вытащим, а то неравен час, сожрет еще кто...
Глава 7 Секрет маркиза Норика
Дождь барабанил по лобовому стеклу энергомобиля, настраивая сидевшего в машине частного детектива на меланхоличный лад. Говорят, охота - удивительно захватывающая вещь, а преследование жертвы будоражит кровь и доставляет массу удовольствия, массу острых ощущений. Он так не считал, наверное, потому что был лучшим "охотником за головами" на всем Юго-Западном Континенте, уже многие столетия называемым "Старым Светом" или "Колыбелью Цивилизации".
Еле теплый кофе в одноразовом пластике и две-три пачки дешевых сигарет в бардачке помогали скоротать долгие минуты ожидания перед тем, как он, полусонный и утомленный многочасовым сидением, наконец-то увидит жертву. А пока, пока он смотрел на дождь, орошающий булыжную мостовую старого квартала небольшого филанийского городка.
Объект не появлялся, а капли, с громким чмоканьем падающие с неба, усыпляли его бдительность. Мозг засыпал, чтобы разбудить его, нужно было заставить себя сконцентрироваться на чем-то, хоть что-то проанализировать, например, попытаться определить год постройки вон того двухэтажного дома с ярко-синей черепичной крышей или угадать, куда спешила та молодая симпатичная девушка, пока ливень бесцеремонно не нарушил ее планы и не загнал в подворотню. После недолгих размышлений, выбор пал, как всегда, на девушку:
– Чуть-чуть повыше среднего роста, длинные светлые волосы. Судя по остаткам кудряшек, то мокрое нечто, что сейчас на голове, было когда-то прической...
Стандартная процедура составления портрета объекта наблюдения неожиданно была прервана шальной мыслью:
– Кого-то она мне напоминает, но кого? Я уже видел когда-то похожую точеную фигуру и этот гордый, независимый профиль. Но когда и где, черт возьми?!
Мозг судорожно заработал, перекручивая сотни мегабайт информации и разархивируя старые, почти что забытые и потерянные файлы памяти, пока наконец-то не выдал единственно верный вариант.
– О боже, как она похожа на Ильзу, на ту сильную и гордую амазонку, с которой я более тысячи лет назад брел по унылому и полному опасностей лесу. Как давно это было, и неужели все это действительно случилось со мной?
Воспоминания о лесной воительнице наполнили его сердце нежностью и приятной, томной грустью. Мозг продолжал работать дальше, воспроизводя отдельные картинки происшедших когда-то с ним событий.
Первую встречу с Ильзой вспомнить так и не удалось, видно, позднее он пытался вычеркнуть ее из своего сознания. Но по каким причинам? Возможно, с ней было связано другое, не очень существенное, но весьма неприятное воспоминание. Зато он отчетливо помнил тот день, когда впервые держал ее упругое и нежное тело в объятиях; день, принесший много впечатлений и потерь; день, окончательно изменивший его жизнь.
Они сменились поздней ночью или, точнее, ранним, ранним утром, когда сумерки отступают, рассеивая мглу, и все вокруг покрывается белесой пеленой густого тумана. Сонный Гаврий, чей черед караулить выпал первым, тут же плюхнулся на большой черный плащ и моментально заснул, оставив нехотя протирающего заспанные глаза Дарка одного бодрствовать на поляне.
Выспаться как следует так и не удалось и уже не получится до следующей ночи. Вспоминая все известные междометия, он проклинал пропойцу Профессора, из-за чрезмерного пристрастия к вину которого ночное дежурство пришлось поделить на двоих.
Медленно встав с импровизированной кровати, собранной из полупустых походных мешков и имеющегося под рукой тряпья, он сделал несколько приседаний и простейших упражнений для рук, чтобы слегка снять онемение мышц и отогнать сонливость. Окончательно привести себя в порядок помогло полное ведро холодной воды, опрокинутое на голову. При этом Дарк издал звук, отдаленно на поминающий то ли победный крик боевого слона, то ли одурелый визг кота, которому наступили на хвост кованым башмаком. Ни на Гаврия, ни на Профессора свободная звуковая импровизация не произвела никакого впечатления, зато Ильза подняла опухшие веки.
На пленницу было страшно смотреть, ее трясло от холода, голода и недосыпа одновременно. Увлекшись вчера разговором, путники не только забыли ослабить веревки и покормить женщину, но и не потрудились хотя бы на время вытащить кляп изо рта. На свете много чудаков, но ни одному из них как-то не приходило в голову попытаться уснуть с туго забитой в рот тряпкой. Если бы любитель острых ощущений все-таки и нашелся, то попытка обязательно провалилась бы.
Пошарив в мешке, Дарк достал краюху хлеба, сыр и флягу с водой. Минуту поколебавшись, стоит ли идти на риск или нет, подошел к девушке, вынул кляп и развязал руки. Поставив еду перед ней, отошел и встал с обнаженным мечом метрах в двух за ее спиной.
– Прежде чем есть, советую как следует размять рот и не осложнять никому жизнь ненужными фокусами. Я слежу за тобой и если почувствую, что что-то не так, то колебаться не буду.
– С чего это ты вдруг снизошел? - с трудом шевеля ртом, выдавила из себя Ильза. - Боишься, что окочурюсь, или надеешься, что в благодарность за жрачку я с тобой "расплачусь"?
– Ни то, ни другое. Скучно, и я решил немного развлечься кормлением диких амазонок.
Шутка не удалась, резким движением Ильза схватила флягу с водой и кинула ее назад, через голову, пытаясь, видимо, попасть в обидчика. Бросок был неточным, фляга пролетела мимо и глухо ударилась о стоявшее рядом дерево. Неожиданный шум разбудил Гаврия. Он открыл узкие щелочки глаз и удивленно посмотрел на происходящее. Промямлив что-то типа: "Побалуешься, не забудь связать...", перевернулся на другой бок и снова уснул.
– Ты всегда так благодаришь людей, кормящих тебя, или только я удостоен такой чести?
– Ты оскорбил меня, ты умрешь! - тихо, сквозь зубы, процедила она.
– Ну, во-первых, я тебя развязал и дал поесть, а во-вторых, именно вы, сударыня, начали парад оскорблений, предположив, что за свой бескорыстный поступок я что-то там потребую.
– А разве нет?!
– Конечно, я ведь такой простофиля, что буду пытаться склонить амазонку к противным ее сущности действиям, да еще уповая на сомнительное чувство благодарности с ее стороны. Я, конечно, мужчина, и следовательно, дурак, но не настолько же.... Было бы мне нужно "это", я развязал бы не руки, а ноги. Вот о чем я действительно жалею, так что вытащил кляп.
Ответа не последовало, и на поляне вновь воцарилась тишина, изредка прерываемая звуками леса. От еды девица все-таки не отказалась, уплетала за милую душу, видимо, оскорбление ближнего своего было у амазонок обычным предобеденным ритуалом для поднятия аппетита. Как бы то ни было, а через пять минут еды уже не осталось. Дарк встал на ноги и подошел почти вплотную к Ильзе.
– Теперь без глупостей, руки медленно за спину и постарайся не делать резких движений.
Инстинктивно отведя немного руки назад, девушка вдруг остановила движение и нерешительно произнесла:
– Слушай, мне нужно... в кусты... срочно.
Проблема была тривиальной. Дарк сразу вспомнил уроки в Академии. Старичок-преподаватель, захлебываясь от негодования слюной, убежденно доказывал хохочущей аудитории, что больше половины побегов военнопленных происходит именно при этих, так сказать, житейских обстоятельствах. Сейчас почему-то смеяться не хотелось. Опустившись на колени, он снова взял меч и разрезал веревки на ногах.
– Давай, только быстро и здесь!
– Тогда лучше убей.
– Ишь размечталась, давай живо!
– Ты не понимаешь, это позор!
– Слышь, девица-красавица, неужели ты думаешь, что я, наивный, сам тебя в кусты отпущу, а потом по лесу до утра ловить буду?
– Не убегу я, слово амазонки.
– Для меня оно пустой звук. Как понимаешь, имел лишь негативный опыт общения. Смотри на это проще: я не мужчина, я солдат, а ты не женщина, а пленный. Если тебя это успокоит, то созерцание сей захватывающей дух сцены не доставит мне ни малейшего чувства эстетического наслаждения. А ну давай живо!
Через пару минут ситуация была успешно разрешена, а пленница снова связана. Рот затыкать он все-таки не стал. Конечно же, существовала опасность, что Ильза закричит, призывая на помощь, если ее соратницы окажутся поблизости, или, что еще хуже, на его и так больную голову вновь польется поток ругательств, адресованных и лично ему и всей мужской части человечества, но, слава богу, ни того, ни другого не случилось.
Отойдя к костру, он решил заняться тем, что уже давно стоило сделать сменить повязку. Пропитанные кровью и потом бинты удалялись с трудом. Порой приходилось обрывать их или, предварительно смочив теплой водой, осторожно соскребать острием кинжала. Наконец-то титанический труд по санации поверхности головы был завершен, и рана предстала в своей обнаженной красе. К счастью, он ощущал ее только на ощупь, в то время как Ильзе, сидевшей как раз напротив, повезло меньше. Не имея моральных сил смотреть на уродливый, покрытый запекшейся кровью и остатками мази рубец, девушка отвернулась и сидела, искривив шею набок, до тех пор, пока перевязка не была окончена.
– И чем это? - спросила она нерешительно.
– Секирой, добили, когда упал вместе с лошадью и пытался из-под нее выползти. Потом не помню, но может быть, еще чем добрые гномы попотчевали.
– Выглядит паршиво, как выжил только?
– Да для меня это раз плюнуть, я же колдун! А еще я "больной ублюдок", - со злостью процитировал он слова Ильзы на Совете, - расчленяющий трупы детей и обожающий бросать отрубленные конечности в костер. Неужели забыла?
– Помню и от слов своих не отрекаюсь. Что сказала, то сказала. А на что еще подумать можно было? Поставь себя на наше место и попробуй разберись, что к чему!
– На твоем месте я вряд ли когда-нибудь буду, а вот тебе на мое встать, к сожалению, придется, Не думаю я, что ребята Рональда менее искусны в вопросах дознания, чем ваши "сестренки". Кстати, коль к своим вернуться доведется, в чем искренне сомневаюсь, то передай Лее от меня всего три слова: "Мне было приятно..." Она поймет.
– Тогда поделись опытом, как от конвоя сбег. Мне как раз сейчас пригодится.
– А я и не сбегал, неужели до сих пор не поняла?
– Так ты что, всех пятерых?!
– Нет, одну, только Рею... с остальными мне помогли, но кто, не знаю.
Неизвестно почему, но он стал подробно рассказывать, что с ним произошло после того, как конвой, ведший его для передачи охотникам, покинул ворота лагеря. Ильза слушала его молча, не перебивая и не пытаясь хоть как-то оправдать действия своих подруг. Он был ей благодарен за это молчание, за то, что она вообще была здесь. Порою наступают минуты слабости, когда человек больше не может нести тяжкую ношу событий, и ему нужен кто-то, кто облегчит ее хотя бы тем, что будет молча сидеть у костра и слушать...
– Эй, - прервала рассказ Ильза почти уже в самом конце, - а может, плюнешь на них?! Пойдем со мной к Аль-Шар, выполним задание и обратно, в лагерь. Я объясню все Агнете, а она Богорту... Ты ведь совсем другой, чем эти.... Нельзя тебе с ними, пропадешь!
– Сам виноват, идиот, разболтался. А ты полагаешь, что если меня на откровение вызвала, а теперь улыбки строишь, так я уже готов попутчикам своим глотки во сне перерезать да с тобой пойти?! Можешь свои женские чары на других испытывать. Хитра ты, вправду... - уже почти кричал Дарк, полный обиды прежде всего на самого себя, расслабившегося перед человеком, готовым хладнокровно и безжалостно использовать его ради достижения своих интересов. - Сначала хочешь шкуру свою спасти, задание выполнить, а по дороге в лагерь ваш меня и пришить?! Хотя нет, до этого тебе и опускаться-то не надо. Все проще, гораздо проще - ты меня своим сдашь. Нате, девоньки, смотрите и учитесь уму-разуму, как мужиками тупыми пользоваться надо и их грубыми руками горячие угли таскать!
– Эх, и дурак ты, однако, - спокойно ответила Ильза, отворачиваясь от него, - делай что хочешь, слова больше не скажу.
И действительно, до самого утра они просидели молча, иногда тайком косясь друг на друга.
На этот раз группа шла быстро, точнее, они бежали по лесу, торопясь попасть в район нахождения конечной цели путешествия еще до захода солнца. Суматоха началась часа два назад, когда с трудом отошедшему от похмелья Профессору все-таки удалось узнать местность и вспомнить дорогу к заброшенному храму, который как-то раз был удостоен чести посещения "ученого мужа". Потеряв слишком много ценного времени на бесцельные скитания по чаще леса, теперь приходилось торопиться.
Солдаты удачи бежали быстро, ловко лавируя между густым кустарником и умело перепрыгивая через стволы поваленных деревьев. Казалось, что возникающие на пути природные преграды не только не снижали темп их передвижения, но наоборот - ускоряли его. К сожалению, о Дарке того же сказать было нельзя. Бег утомил его и почти совсем задушил. Гораздо с большим удовольствием он проскакал бы целых два дня в седле, чем пробежал бы еще несколько метров. Учитывая то, что раньше ему столько никогда бегать не приходилось, он держался неплохо и возможно даже не отстал бы от группы, если бы не Ильза, которую он до сих пор так и тащил за собой на привязи. Несколько раз девушка падала, и приходилось возвращаться, чтобы поднять ее или вытащить ободранное сучками тело из очередного оврага. Порою он проклинал амазонку, порой сочувствовал: не каждому выпадает в жизни попробовать бежать лесной марафон со связанными руками и кляпом во рту. Как бы там ни было, но вскоре их мучениям пришел конец. В очередной раз ставя девушку на ноги, Дарк услышал окрик знакомого голоса. Обернувшись, увидел Гаврия, спокойно бредущего им навстречу.
– Можешь не торопиться, мы нашли храм, шагов двести-двести пятьдесят отсюда. Профессор остался следить за входом. Пока все тихо.
– И что теперь? - стараясь не захлебываться воздухом, произнес изможденный бегом Дарк. - Что делать надо?
– А ничего, пошли. И вынь девице кляп изо рта, ужо можно. Сам бы достал, да боюсь, пальцы откусит. У-у-у-у... злюка! - скорчил испуганную рожу Гаврий, находившийся явно в хорошем расположении духа. - На помощь-то звать она уже не будет, амазонок поблизости нет. Единственно, кто вопли услышать может, так это маркиз, коли он действительно там, но это ей ничего не даст, а на "угощения" нарвется.
Группа устроилась среди деревьев на пригорке, с которого отлично просматривалась местность перед храмом, если так, конечно, можно было назвать полузасыпанный щебнем проход в пещеру, напоминающий скорее вход в давным-давно заброшенную угольную шахту. Единственное, что еще наводило на мысль о том, что когда-то пещера имела культовое значение, были две поваленные и полуразрушенные колонны, на верху которых некогда красовалась пара каменных идолов. Мелкие осколки и отдельные фрагменты ранее, наверное, величественных статуй были теперь хаотично разбросаны перед входом.
– Так проходит слава мира, - задумчиво щуря лоб и качая головой, продекламировал Профессор. - Когда-то этим статуям божеств ноги языками вылизывали, а теперича скунсье всякое задами о них трется, территорию метит...