столовой для экипажа, но успели познакомиться только с одним из трех
рулевых, флегматичным эстонцем Хейно, палубным матросом Геной и
мотористом Аркадьичем. Хейно все время старался подсунуть мне перец,
солонку и лишние бумажные салфетки, что было расценено Вадиком Лебедевым
как изысканное чухонское ухаживание. А Гена и Аркадьич были обладателями
таких разбойных физиономий, что я всерьез опасалась, как бы они со
временем не подняли бунт на корабле. До сих пор мы не знали точного
количества обслуживающих круиз людей. Старпом Вася сказал нам, что,
помимо пассажиров, на корабле находится тридцать человек команды. Ровно
в два раза больше, чем пассажиров, но это то минимальное количество,
которое необходимо для поддержания жизнеобеспечения ?Эскалибура?. Обычно
же на судах такого класса людей бывает в три раза больше.
Открыто, входите!
человек, которого до сегодняшнею дня я не видела ни разу. Как жаль, что
я не видела его ни разу, иначе мне было бы чем занять свое воображение в
оставшиеся до выхода в море дни. Широкие плечи молодого человека были
втиснуты в парадную тужурку с надраенными пуговицами, а
воротничок-стойка подпирал самый крутой и надменный подбородок, который
я только видела в жизни. Молодой человек держал перед собой поднос, на
котором лежал узкий длинный конверт.
подбородок, и взял конверт с подноса.
тоном промотавшегося аристократа.
глаза смутили меня, они никак не вязались с простецкой улыбкой и
самодовольным подбородком, - чересчур цепкие, чересчур умные,
моментально оценившие и название книги у меня в руках, и маленькую дырку
на чулке, о которой я совершенно забыла. Я поджала ноги и ответила
матросу такой же улыбкой. Интересно, где они вербовали экипаж, если на
побегушках у них такие милые молодые люди? Но закончить анализ я не
успела - Вадик захлопнул дверь и углубился в изучение содержимого
конверта.
недостаткам он оказался еще и классическим занудой. - Нам ничего не
сказали о форме одежды.
считаю, - одна иностранка, другая хуже чем иностранка. Плюс
тринадцатилетняя дочка банкира, на которую дядя-оператор еще может
произвести впечатление своей видеокамерой. Форма одежды парадная, милый
мой. У тебя есть что-нибудь подходящее случаю?
только лишней зубной щеткой.
указаний насчет торжественных ужинов в кают-компании, поэтому вещи в
моей сумке слабо соответствовали моменту: два свитера, джинсы и
спортивный костюм, остальной экипировкой, соответствующей убийству
тюленей, нас обещали снабдить на корабле. Пока я размышляла об этом, в
дверь каюты снова раздался деликатный стук.
соскучиться не успели. Что еще не слава богу?
обладатель крутого подбородка, продолжая бесцеремонно разглядывать
содержимое нашей каюты. - Он не любит, когда опаздывают. Дисциплина -
его культ.
неизвестно, кого нужно отстреливать, несчастных ластоногих или этих
красавчиков.
пропустить мое замечание мимо ушей.
То есть за минуту до назначенного срока. Такая ненавязчивая
пунктуальность поражает командный состав в самое сердце, - назидательно
сказал Вадик. - К нам сразу же отнесутся с уважением.
вслед.
перед высшим обществом корабля через сорок минут. Пардон, через тридцать
девять...
какой-то момент мне показалось даже, что я просто-напросто заблудилась в
хитросплетениях корабельных переходов. Но спросить было не у кого -
?Эскалибур? казался вымершим. Я вспомнила, что старпом Вася говорил нам
о том, что команда на судне сокращена до минимума: людей было ровно
столько, чтобы поддерживать основные службы корабля, не более того. А
сейчас мне пригодился бы кто угодно, даже застенчивый рулевой Хейно: он
без труда мог бы вывести меня наружу. Но, так никого не встретив по
дороге и несколько раз споткнувшись о чересчур крутые трапы, я все-таки
оказалась наверху.
продержусь. На палубе горело несколько тусклых корабельных фонарей,
отчего темнота вокруг выглядела совсем уж безнадежной, о небе над
головой и воде где-то далеко внизу можно было только догадываться. В
самой глубине ?Эскалибура? шла какая-то неведомая мне жизнь, как будто
бы его сердце билось - спокойно и тяжело.
закрыв глаза.
Вадиком.
произнесла эти слова вслух и даже немного испугалась своего голоса -
таким неестественным он показался мне в абсолютной тишине. И потому
закончила куплет пиратской песенки уже про себя: ?Пей, пока дьявол не
заберет тебя до конца, йо-хо-хо, и бутылка рому?.
ужином и подышать свежим воздухом этим вечером. Совсем рядом я услышала
приглушенный разговор. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то нарушил
мое уединение, и потому я отступила в тень, которую отбрасывал на палубу
спасательный бот. И только потом сообразила, что и так останусь
невидимкой для ведущих беседу. Так же, как и они останутся совершенно
невидимыми для меня, - на палубе было слишком темно. Впрочем, спустя
секунду я поняла, что говорит только один, - голоса второго я так и не
услышала. Это был довольно странный разговор, начало которого я, занятая
своими мыслями, пропустила.
хорошо запомнила его голос с легкой хрипотцой: в свободное от вахт время
Вася бренчал на гитаре и неловко подражал Высоцкому. - Не сразу,
конечно, но узнал. Сопоставил кое-какие фактики... Из нашего вчерашнего
совместного времяпрепровождения. И продолжительной дружеской беседы. Что
скажете?
задушенным голосом, почти шептал, но тишина и близость воды позволили
мне хорошо расслышать каждое из сказанных слов. Они были почти
ласковыми, но в них чувствовалась скрытая угроза.
Ленинград, девяносто второй год...
конечно, у нас забрали, сами понимаете, такие дела на другом уровне
расследовались. А я им тогда очень увлекся, и даже когда из органов
меня... Когда ушел... Долго еще материалы собирал, да и статейки вырезал
специально. Вы же помните общественный резонанс. С последним вы тогда
просчитались, но не волнуйтесь, он даже точно описать вас не смог. Никто
бы не смог... Но кое-что он все-таки рассказал. И об одной детальке, от
которой никуда не спрячешься, которую ничем не выжечь, даже каленым
железом. Вы вот наверняка вывеску подретушировали, если полностью не
сменили. Только вывеска ваша была неглавной, ее и не запомнил никто... А
вот деталька эта была главной. Можно сказать, единственной, которую
запомнили. Вы, конечно, и про нее думали. Даже изящно все оформили,
ничего не скажешь. Вы умный человек, сообразили. Даже тот, кто искать
будет, не найдет. Для этого надо нюх иметь. И оч-чень чувствовать. Я вот
сразу почувствовал... Спокойно-спокойно, не стоит горячиться, а то ведь
я могу эту вывеску ненароком попортить.
развязно кому-то угрожать. А его собеседник (впрочем, его трудно было
назвать собеседником) по-прежнему молчал.
нос водили, рисково работали, да так и не попались, потрясающий вы