Чтение 4–й страницы книги ~Чумовая дамочка~

он был известен именно как Палыч. Маленький, круглый и румяный, за пять лет
он совершенно не изменился, несмотря на хронический алкоголизм и глубокие
душевные переживания, связанные с отсутствием средств на очередную
опохмелку.

- Виталик! - разведя руки для горячих объятий, завопил он, узнав меня.

- Здорово. Палыч! - вновь гаркнула я, и мы обнялись.

Палыч отстранился и сказал удовлетворенно:

- Красавица. Вылитая мать. Королевна, право слово... А загорела как,
точно с курорта.

- Я на юге отдыхала две недели.

- Хорошее дело, - одобрил он, переходя на шепот, - Нинка здесь с самого
утра. Занавески вешает...

В этот момент сестра появилась в коридоре, неодобрительно посмотрела на
Палыча и кивнула мне.

- Ты ж в телеграмме писала, что с утра приедешь? - вместо приветствия
заметила она.

- Вышла задержка.

- Какая задержка? Да не вертись ты под ногами, черт старый! - заорала она
на Палыча, тот нахмурился и пристроился за моей спиной.

Я незаметно сунула ему денег и шепнула:

- Закусь купи...

Палыч исчез, а мы с Нинкой вошли в комнату. Причина ее скверного
настроения стала мне ясна, из всей мебели, которой так гордился мой
пьяница-дед, остались только кресло с порванной обивкой да резная тумбочка
для обуви.

- Видно, под конец жизни дедуля здорово разошелся, - присвистнув,
заметила я. Нинка тяжело вздохнула:

- Это не дед, то есть.... вся эта рухлядь ничего не стоила. Так, если
какой любитель...А у кого сейчас деньги? Я и выручила-то сущие копейки,
честное слово. У меня где-то записано, если хочешь, верну тебе половину,
постепенно... Сереже надо было на свадьбу, ты же знаешь, у нас никаких
сбережений... Получили участок, тридцать километров от города, разве на
автобусе наездишься? "Запорожец" купили, старенький, своя картошка,
морковь... Конечно, денег у меня нет, чтоб с тобой расплатиться, буду
отдавать помаленьку...

- Мне ничего не надо, - отмахнулась я, искренне сожалея о вещах, которые
окружали меня с детства, а отнюдь не об их рыночной стоимости, хотя и знала,
что стоимость велика, а Нинка все спустила по дешевке... "Запорожец", дура
несчастная, да здесь одна горка тянула на новенькую "Волгу". Но сестрице об
этом лучше не говорить, не то ее инфаркт хватит.

- Я занавески повесила, - неуверенно заметила она.

- Спасибо. Раскладушку тоже ты принесла? - Раскладушка стояла у окна,
застеленная полосатым одеялом, выглядело оно так, что я сразу же
затосковала.

- Я договорилась с Михайловыми, они тебе стол дадут, от кухонного
гарнитура. Деньги я заплатила. Квартирантам пришлось сотню вернуть,
договаривались, что о выселении предупрежу за месяц, а вышло за две недели.
Табуретка есть, понадобится что - купишь, надеюсь, не все деньги на курортах
прогуляла...

- Не все, - согласилась я. - Но на эти деньги мне жить, пока на работу не
устроюсь.

- Как жить... Ты к экономии не приучена, а Сережа мой живет на триста
рублей.

- Твой Сережа может жить на полтинник - мне по фигу. Денег не дам, на
меня пусть не рассчитывает, - отрезала я.

Нинка отвернулась к окну и вроде бы собралась реветь, но, наверное,
вспомнила, что сынок живет в квартире, которая официально принадлежит мне
так же, как и эта комната, и решила со мной не связываться. Между прочим,
правильно сделала.

- Пойдем в кухню, хоть чаю выпьем, - неуверенно предложила она.

Чашки, чтобы выпить чаю, пришлось позаимствовать у Палыча, а он, в свою
очередь, позаимствовал их не иначе как на помойке: треснутые, без ручек и
страшно грязные. Нинка ругалась и пока их отмывала, я уплетала принесенный
ею рулет и поглядывала в окно. Сосед явился минут через десять, значит,
винно-водочные изделия по прежнему по соседству: в доме напротив раньше был
гастроном, как выяснилось, там и остался. К двум бутылкам водки Палыч
прихватил колбасы, хлеба и банку помидоров, а также пакет картошки и три
луковицы.

- Сейчас такую закусь сварганим, - весело сообщил он и кинулся к плите, -
А ты пока рассказывай.

- Чего рассказывать? - усмехнулась я.

- Как чего? Пять лет не виделись. За пять лет много чего переменилось.

- Так это у вас, ты и рассказывай.

- Помолчал бы, пень старый, язык-то точно помело... - шикнула Нинка.
Палыч покосился на меня и обиженно засопел, сосредоточившись на картошке.
Нинка наконец-то отмыла чашки, и мы устроились за столом.

- Ну что ж. Виталик, - вздохнул Палыч, - давай за встречу, за то, значит,
чтобы все в твоей жизни было хорошо и складно.

- Хорошо тут не будет, - влезла Нинка. - Уезжать ей надо куда глаза
глядят.

Дослушивать я не стала и выпила водки. Нинка сбилась на середине фразы,
опасливо принюхалась и тоже выпила.

- Как дальше жить думаешь? На работу или как? - одновременно закусывая,
спросил сосед.

- На работу, - ответила я. - Конечно, биография подкачала, но, может,
возьмут куда...

- Иди к нам в институт, уборщицей, - предложила Нинка. - Сто пятьдесят
рублей, и все-таки у меня на глазах.

- И чего я на эти сто пятьдесят делать буду? - хмыкнула я, а сестрица
разозлилась.

- А что люди делают? Сережа мой... а... - Она рукой махнула и возвысила
голос.:

- Получше тебя люди, а любой работе рады. Ты что ж, главбухом пойдешь за
большими деньгами? Или директором на завод по соседству?

- Завод мне даром не нужен, - успокоила я ее. - Надеюсь, кто-нибудь из
друзей поможет устроиться.

- Друзья-то помогут! - взвизгнула Нинка так, что мы с притихшим Палычем
вздрогнули, - Они тебе помогли один раз... Славик твой в особенности...
сволочь... Самая настоящая сволочь, чтоб ему глаз лишиться...

- Чего ты орешь? - поморщилась я.

- А чего, не так? Скажи. Палыч, права я или нет? Какая любовь была...
Ромео и Джульетта, прости господи. И что? В тюрьму за него села. Чужой грех
на себя взяла. Пять лет... да я бы... дура ты. Лийка, дура. Что с жизнью-то
своей сотворила? Пять лет псу под хвост, а ему и горя мало. Бросил тебя твой
Ромео...

- Заткнись, - попросила я, разливая водку, - Бросил и бросил, что ж
теперь...

- Он хоть письма-то писал?

- Он неграмотный, - хмыкнула я. - И вообще, отвяжись.

- Как я могу отвязаться, ведь ты сестра мне. После смерти родителей я у
тебя самая близкая родня... А ты людей слушаешь, а родная сестра что ни
скажет, все только заткнись...

- Ты бы. Нинка, помолчала малость, - робко вклинился в разговор Палыч. -
Сколько времени не виделись, так чего ж друг на дружку орать.

- Я не ору, я говорю как есть. Славка ее подлец и убийца. Мало того, что
убил, так он еще все подстроил хитрым образом, чтоб Виталька в тюрьму села,
а он сухим из воды вышел.

- Чепуха, - устало вздохнула я, - Ничего он не подстраивал и ни о чем
меня не просил. Я сама во всем призналась...

- В чем? - опять заорала Нинка, глотка у нее дедова. Краснознаменный
ансамбль песни и пляски запросто переорет.

- В убийстве, - хмыкнула я. - Призналась, покаялась и отсидела. Теперь
обо всем этом забыть пора и жизнь начинать светлую и честную, где нет места
криминалу, случайным связям и бранным словам.

- Точно, - порадовался Палыч, - На свободу с чистой совестью.

Мы с ним дружно захохотали, а Нинка разозлилась.

- Одно слово - придурки. Письма-то твой писал? - понизив голос, опять
спросила она.

- Какая тебе разница?

- Сестра я тебе, и у меня, между прочим, душа болит. А от людей-то
стыд... А этот за пять лет хоть бы раз зашел, узнал, как, мол, живете. У
Сережи на свадьбу приличного костюма не было, у чужих людей деньги занимала,
у хахаля твоего совести вовсе нет, знал, что бедствуем. Уж если тебя в
тюрьму упек за свои-то грехи, так хоть семье бы помог материально.

- Ты языком-то дотреплешься, - ядовито сказала я, - Он тебе поможет,
оторвет башку и тебе, и Сережке твоему, и не станет у вас никаких
материальных проблем.

Палыч тихо фыркнул, пряча глаза, а Нинка пошла пятнами.

- Я правду говорю, - минут через пять придя в себя, подала она голос.

- А за правду всегда страдают, - добавил Палыч, а я, чтобы разрядить
обстановку, налила еще водки. Нинка пьянеет быстро, изрядно захмелев, она
принялась причитать, но тут, на счастье, взгляд ее упал на часы, и сестрица
заторопилась домой. Я вызвала ей такси, и мы с Палычем проводили ее до
машины.

- Зря ты приехала, - сказала она на прощание. - Может, думаешь, я из-за
барахла? Из-за барахла, конечно, тоже. Уж такую меня бог создал, никуда не
денешься, но тебе здесь жизни не будет...

- Не беспокойся, - целуя ее, попросила я. - Со мной порядок. Устроюсь на
работу, буду вам с Сережкой помогать.

- Добрая ты девка, всегда такой была, - заревела Нинка. - Отчего тебе в