Особенно глазунью. Такое ощущение, будто глотаешь что-то живое.
тряхнуло электрическим зарядом. Я понял, что нового в Кларе по сравнению с
прошлыми периодами, когда она пыталась водить меня за нос со своими
воздыхателями. В ней ощущался какой-то напряженный вопрос. Какая-то
опасливая серьезность. Что с тобой творится, девочка моя? Спрашивать
напрямую бесполезно - все равно соврет... ох, простите, "преувеличит".
любой дурдом.
куртку, причесался перед зеркалом в прихожей. Потом привычно поцеловал
Клару. Пора. Сегодня меня ждал визит к Шлагбауму.
моей милицейской жизни. Что там пред ними штурм Грозного, В котором мне
некогда приходилось участвовать.
обязанности, снилась мне по ночам. Мне предписывалось "осуществлять контроль
за общественно опасным контингентом в вышеуказанной среде. Принимать меры к
профилактике преступлений и правонарушений, к приобретению и укреплению
оперативных позиций, изысканию лиц, готовых к сотрудничеству, к вербовке
агентуры".
вышеуказанной среды". У автора, похоже, был белогорячечный бред, который не
одолеть даже "самым лучшим аспирином "Упса". В Москве несколько десятков
тысяч стоящих на учете психов, многие из которых доросли до того, чтобы
считаться общественно-опасными. И со всей этой ратью должен биться один
оперуполномоченный, пусть даже и по особо важным делам (вот спасибо-то, в
должности подняли, будь она неладна!
Это же надо!
намерен - начальство пока утратило связь с действительностью только на
бумаге. На оперативных совещаниях в отделе я чувствовал себя случайным>
наблюдателем, эдаким Чацким - человеком со стороны, свысока взирающим на
кипение мелких человеческих страстишек. Что мне так называемые громкие дела,
над которыми пахал наш отдел - убийства семьи из пяти человек, поиски
киллера, взорвавшего офис с семерыми сотрудниками фирмы "Роза ветров",
захват террористом детского садика и кража колеса с машины заместителя, у
меня дела покруче. Десятки тысяч единиц самого взрывоопасного человеческого
материала. Критическая масса "ядерного" топлива. Нагасаки и Хиросима плюс
ядерный полигон на Новой Земле.
из нее можно было бы сделать санаторий - штампуй только один за другим
липовые отчеты, которые все равно никто не удосужится проверить, и плюй в
потолок. Но, будучи человеком дисциплинированным и ответственным, я имел
дурную для опера привычку отвечать за каждую галочку в отчетности, вместо
того, чтобы маяться дурью и праздно проводить время, я засучил рукава и
начал пахать.
будущем контактировать по знаменитому приказу. Когда я объяснял им цель
моего визита, они почему-то начинали очень пристально изучать мое
удостоверение, похоже, надеясь разоблачить во мне тайного пациента.
Следующий шаг - я перекопал все соответствующие учеты. Из списков опасных
психбольных я выбрал несколько сот человек, представляющих наибольший
интерес. Потом взял под мышку папку с бумагами и двинул знакомиться с
"вышеуказанным контингентом", дабы "проводить профилактическую работу" и
"укреплять оперативные позиции".
я был из тех оперов, которые горят на работе. Порой синим пламенем. А тут
совершенно бесцельная непонятная работа. Впрочем, скучал я недолго. До того
момента, пока не набрел на нечто удивительное... Но стоп, обо всем по
порядку.
и злостные поджигатели из "контингента" оказывались, как правило, вежливыми,
гостеприимными, приятными в общении людьми. Они поили меня чаем с вареньем
(к счастью, без стрихнина и цианистого калия), увлекательно рассказывали о
рыбной ловле и об их опыте взращивания помидоров в коммунальной квартире. Ко
мне, как правило, они относились дружелюбно и с сочувствием, если не считать
некоторых недоразумений: пары попыток задушить меня шарфом и одной сбросить
с шестнадцатого этажа. Но у большинства я почему-то вызывал доверие. Многие
даже искренне желали помочь мне. Одни обещали замолвить за меня словечко
Президенту России или США. Другие - познакомить с жителями иных миров,
которые готовы мне "прочистить энергетические каналы и подлатать карму".
Третьи предлагали бесплатно порошок, помогающий от ящериц, летающих по ночам
по квартирам, или эликсир для роста гаечных ключей.
беседы с застарелым эпилептиком. Кстати, эпилептики считаются самыми
злобными из психически больных. Сдуру я попросил одного поделиться
воспоминаниями. Он и поделился. В жизни я встречал немного людей такого
безобидного вида. Он походил на Чебурашку, а говорил голосом, которым обычно
вещают в мультиках за кадром: "В некотором царстве в некотором государстве".
***
лифт. Лифт у нас старенький, с распашными дверьми. Вдруг вижу, в подъезд
входит Марья Ивановна, милейшая женщина. Я говорю - идите сюда, Марья
Ивановна, чего вам лифта дожидаться? Она подошла, говорит - спасибо вам, а
сама пальчики-то свои, пальчики на железяку положила. Я дверью пальчики-то
ее и ударил.
***
Чебурашки во взбесившееся Дракулу. Он истошно завопил, раздирая глотку:
знакомого лица - главного режиссера "Завалинки" Славы Грасского.
антиобщественному поведению.
социального положения - так гласила справка. Насчет консолидации людей
различного склада я смог убедиться лично.
Зайцева девица. - К Славику? - взвизгнула она радостно. - Парниша, я тебя
люблю, хоть у тебя и рожа, как у нашего участкового... Ха-ха, шучу,
красавчик.
людно и шумно. В руках у людей были банки с пивом, стаканы с шампанским и
женские плечи (а то чего и похлеще!). Полуголая деваха с наголо бритой
головой, на которой масляной краской была нарисована пышная прическа, сидела
на рояле. А тип со зверским выражением лица, во фраке в горошек наяривал на
нем "космическую музыку". В типе я узнал руководителя модной группы "Крик
мартокота", с которой у "Завалинки у Грасского" был совместный коммерческий
проект. Сам Грасский возвышался на старинной тумбе с гнутыми ногами в позе
Маяковского с плаката и читал стихи Байрона. Первые пять минут он срывал
аплодисменты, все чаще переходящие в свист. После пятого стихотворения его
просто скинули с тумбы, и он упал, черти его дери, прямо в мои объятия.
приобрести вполне пристойный вид. Он Добрил голову, оделся в черный смокинг,
нацепил на шею желтую бабочку в красный горошек. Теперь он почти походил на
человека. И человеком, на которого он почти походил, был народный артист
Филиппов в роли Кисы Во-робьянинова, если бы ему сбросить годков двадцать.
Оттащив меня в сторону, базарно осведомился:
благодаря протестам союза театральных деятелей, комиссии по правам человека,
хельсинкской группы и лично посла Соединенных Штатов Америки. Понимаете -
Соединенных Штатов! А ты кто такой?!
не доверяться хельсинской группе, - мне надоело разводить дипломатию. Моя
некогда стальная нервная система в последнее время стремительно ржавела.
Грасского.
исчезают!.. А сейчас двигай отсюда. Не то "Голос Америки" натравлю. Вон его
корреспондент, - он кивнул на скучного очкастого субъекта, что-то ищущего в
вырезе незнакомки, открывавшей мне дверь...
дней. Я тогда как раз понял, что в Москве в последние полгода исчезают
психбольные!
Корнев Павел
Конан-Дойль Артур
Пехов Алексей
Бажанов Олег
Бажанов Олег
Орловский Гай Юлий