Чтение 4–й страницы книги ~Тайна желтых нарциссов~

Лайн.

Торнтон составил воззвание к своим трем тысячам служащих, воззвание,
которое он дал напечатать на бумаге верже античной формовки, с изумительно
красивыми заставками и широкими полями. Он цитировал Сенеку, Аристотеля,
Марка Аврелия и вставил также несколько стихов из Илиады.

Это воззвание было прорецензировано как книга, длинными критическими
статьями в газетах.

Он получил новый интерес к жизни - он сам себе казался весьма
интересным, так как многие из его восторженных друзей только руками
разводили и с изумлением спрашивали: "Как можете вы, человек таких
способностей, такого характера?..."

Жизнь продолжала бы оставаться для него и впредь такой же интересной и
красивой, если бы все люди, которых он встречал на своем пути, продолжали
считать его .полубогом. Но, было, по крайней мере, двое людей, на которых
прекрасный характер и миллионы Лайна не производили никакого впечатления.

В лимузине было приятно и тепло, так как он отапливался электрической
печью. В это хмурое апрельское утро на улице было чувствительно холодно.
Кучка дрожащих женщин, стоявших на почтительном расстоянии от ворот тюрьмы,
как можно более плотно закутывалась в свои платки и шали, когда начало
слегка снежить.

Вскоре вся местность покрылась легким белым покрывалом, и первые
весенние цветы выглядели довольно жалко в своей белой рамке.

Тюремные часы пробили восемь. Отворилась маленькая дверь, из которой
вышел человек. Он наглухо застегнул куртку и воротник и глубоко надвинул на
лицо кепку. Лайн выпустил из рук газету, которую он все время читал, открыл
дверцы автомобиля, выскочил и поспешил навстречу выпущенному арестанту.

- Ну, Сэм, - любезно сказал он, - на сей раз вы меня, наверно, не
ожидали?

Человек вдруг остановился, как пораженный молнией, и уставился на
фигуру в дорогой шубе.

- Ах, мистер Лайн, - ответил он усталым голосом. - Мой милый барин! -
больше он не мог выговорить, слезы катились по его щекам, и он обеими руками
схватил протянутую ему руку.

- Ведь не думали же вы в самом деле, что я оставлю вас на произвол
судьбы, Сэм.

Лайн был в восторге от своего собственного благородного образа мыслей.

- А я думал, что на сей раз вы совершенно отказались от меня, сэр, -
хрипло ответил Сэм Стэй. - Вы воистину благородный джентльмен. Я должен
стыдиться самого себя.

- Чепуха, Сэм, не надо! Пойдемте скорее в мой экипаж, садитесь сюда,
мой мальчик. Теперь люди могут подумать, что и вы миллионер.

Сэм вздохнул, бессмысленно ухмыльнулся и сел в автомобиль. Он со
вздохом опустился на мягкое сидение, обитое дорогой коричневой сафьяновой
кожей.

- Боже мой, если подумать только, что есть еще на свете такие люди, как
вы, то воистину еще можно верить в ангелов и чудеса!

- Не говорите глупостей, Сэм. Вы поедете теперь ко мне домой, покушаете
хоть раз досыта, а потом я вам помогу начать новую жизнь.

- Теперь, наконец, я действительно хочу начать вести порядочный образ
жизни, - сказал Сэм, подавляя рыдание.

Чтобы не согрешить против истины, надо сказать, что мистер Лайн, в
сущности говоря, очень мало интересовался тем, ведет ли Сэм честный образ
жизни или нет. Быть может, он даже пришел бы в ужас, если бы Сэм стал
порядочным человеком.

Он держал у себя Сэма приблизительно так же, как другие люди держат
редкую птицу или породистых собак, и гордился им не меньше, чем другие люди
гордятся своими коллекциями почтовых марок или китайского фарфора. Сэм
принадлежал к той роскоши, которую он мог себе позволить и которой он мог
похвастать. В своем клубе он охотно рассказывал о знакомстве с этим
преступником - Сэм был очень известный взломщик несгораемых шкафов, который
ничем другим не занимался. Привязанность Сэма была для Лайна необычайно
приятной щекоткой нервов. Обожание, с которым этот преступник относился к
Лайну, было действительно необычайно. Сэм без малейшего колебания отдал бы
жизнь за этого , человека с бледным лицом и легкомысленным ртом. Он дал бы
разорвать себя на куски для своего благодетеля, если бы он был в состоянии
таким путем принести ему к пользу. Потому что Лайн был для него Богом,
сошедшим с небес. Два раза Сэм был осужден на краткосрочное заключение, а
однажды ему пришлось посидеть даже более I продолжительное время, и каждый
раз Торнтон брал его к себе домой, заправски угощал, давая ему при этом
целую кучу светских, но совершенно излишних советов, и отпускал его от себя
с десятью фунтами в кармане. Этой суммы как раз хватало Сэму на покупку
нового набора фомок и отмычек.

Но никогда еще прежде Сэм не высказывал столько благодарности, и
никогда еще до сих пор Торнтон Лайн не оказывал ему так много внимания.
Прежде всего ему предложили горячую ванну, после которой был подан горячий
завтрак. Сэм получил новый костюм, и в его жилетном кармане на сей раз
шуршали не две, а даже целых четыре пятифунтовые бумажки. После завтрака
Лайн держал к нему свою обычную речь.

- Ах, сэр, это не подходит для меня! - совершенно откровенно сказал Сэм
и покачал головой. - Я делал всяческие попытки начать вести честный образ
жизни, но вечно что-то мешает. Когда я вышел в предпоследний раз из тюрьмы,
я же стал шофером и три месяца подряд ездил на такси.

- Но потом один из этих проклятых сыщиков узнал, что у меня нет
шоферского свидетельства, и моему честному образу жизни пришел конец. Нет
никакого смысла дать мне должность в вашем деле, это все равно не могло . бы
долго продолжаться. Я уже привык к жизни на вольном воздухе и должен быть
сам себе господином. Я принадлежу к разряду...

- Искателей приключений? - сказал Лайн и тихо:

усмехнулся.

- Да, да, вы правы, Сэм. И я сам на сей раз могу вам дать одну довольно
авантюрного свойства задачу, которая вам будет как раз по сердцу.

И он рассказал ему историю девушки, которой он помог, которую он спас
от голодной смерти и которая обманула его самым низким образом. Торнтон Лайн
был в такой же степени лжецом, как и поэтом. Он с одинаковой легкостью
говорил ложь или правду. Но правда временами бывала очень суровой и
отталкивающей и не подходила к его изнеженным художественным наклонностям.
Когда он заговорил о злости Одетты Райдер, Сэм слушал в большом возбуждении,
сдвинувши веки. Для такой твари не было достаточно тяжкого наказания, и она
не заслуживала ни малейшего сочувствия. Торнтон Лайн на минуту прервал
рассказ, чтобы видеть, какое впечатление произвели на Сэма его слова.

- Скажите мне только, - дрожащим голосом прошептал Сэм, - как можно
разделаться с этой канальей? - Я готов опуститься в самый ад, чтобы
отомстить за вас этой особе!

- Охотно слышу, - ответил Лайн и налил из бутылки с длинным горлышком
полную рюмку. Это был любимый напиток Сэма.

- А теперь я могу вам сказать, как я себе представляю это дело.

Они еще несколько часов просидели вместе и составляли план ужасной
мести Одетте Райдер, которая так тяжело задела тщеславие Торнтона Лайна и
чье нравственное поведение распалило ненависть этого порочного человека.
IV

Вечером того же дня, когда Сэм Стэй был выпущен из тюрьмы, Джэк Тарлинг
лежал растянувшись на своей жесткой кровати. С сигаретой в зубах он читал
книгу о китайской философии и был доволен собой и всем миром.

Он пережил хлопотливый день, так как ему было поручено раскрыть крупную
растрату в одном банке. Это дело могло бы, собственно говоря, поглотить его
целиком, если бы у него одновременно не было маленького побочного занятия.
Это не приносило ему, правда, ничего, но его любопытство и интерес были
разбужены. Он оставил лежать книгу на груди, когда услышал, как его
ассистент тихо открыл двери. Линг-Чу беззвучно вошел и поставил поднос на
низенький столик рядом с постелью своего господина. Тарлинг увидел, что
китаец носит платье из синего шелка,

- Ты сегодня вечером, следовательно, не собираешься выходить на улицу,
Линг-Чу? - Нет, Ли-Иен.

Они разговаривали между собой на мягком, мелодичном шантунгском
наречии. I - Был ли ты у господина с хитрым лицом?

Вместо ответа китаец вынул из внутреннего кармана ; конверт и подал его
Тарлингу, который прочел адрес. - Вот где живет молодая дама? Мисс Одетта
Райдер, 127 дом Керримора, Эджвар Роод.

- Это дом, где живет много людей, - сказал Линг-Чу. ' - Я пошел туда
сам по твоему поручению и видел, как люди входили и уходили беспрерывно, и
ни разу я не видел одного и того же человека вторично.

- Что сказал человек с хитрым лицом, получив мое письмо?

- Он молчал, господин. Он все перечитывал письмо и сделал вот такое
лицо.

Линг-Чу стал подражать улыбке мистера Мильбурга, и потом он написал то,
что ты здесь видишь. Тарлкнг на минутку уставился глазами в пустоту, потом
оперся на локоть и взял в руку чашку чая, принесенную Линг-Чу.

- Узнал ли ты еще что-нибудь про человека с мягким белым лицом, Линг?
Разыскал ли ты и его?

- Да, господин, я видел его, - серьезно ответил китаец, - это человек
без неба.

Тарлинг кивнул головой. Дело в том, что китайцы употребляют слово
"небо" вместо слова "Бог", и он знал, что Линг-Чу хороший наблюдатель и
хотел этим самым выразить, что Торнтон Лайн был человеком, лишенным духовных
способностей.

Он выпил чаю и поднялся. - Линг, этот город и эта страна очень мрачны и
печальны, и я не думаю, что долго проживу здесь.

- Разве господин снова хочет вернуться в Шанхай? - спросил китаец без
малейшей тени удивления по поводу этой новости.

- Да, я так думаю, но во всяком случае здешние места слишком скучны.