Чтение 4–й страницы книги ~Рука Оберона~

- Именно так, как она говорила.

- Правнучка?

Я кивнул.

- От кого?

- От адской девы, известной нам лишь по слухам, от Линтры, дамы, стоившей ему руки.

- Но ведь та битва произошла недавно.

- Время течет по-разному в разных Отражениях, Ганелон. В дальних пределах это было бы возможно.

Он покачал головой и расслабил руку, державшую узду.

- Корвин, я действительно думаю, что Бенедикту следует об этом знать. Если это правда, то ты должен скорее дать ему шанс подготовиться, чем позволить ему неожиданно открыть это. Вы такая неплодовитая компания, что отцовство, кажется, разит вас сильнее, чем других. Посмотри на Рэндома. Он годами не признавал своего сына, а сейчас я чувствую, что он рискнул бы ради него своей жизнью.

- Я тоже так считаю, - согласился я. - А теперь забудь про эту первую часть, но проведи вторую на шаг дальше в случае Бенедикта.

- Ты думаешь, он примет сторону Дары против Эмбера?

- Я предпочел бы уклониться от предоставления ему выбора, не давая знать, что он существует, если он существует.

- Я думаю, ты оказываешь ему плохую услугу. Едва ли он эмоциональный ребенок. Свяжись с ним по Карте и скажи ему о своих подозрениях. таким образом, он, по крайней мере, скорее сможет подумать об этом, чем рискнуть, что он окажется неподготовленным к какому-то неожиданному столкновению.

- Он мне не поверит. Ты видел, каким он делается, когда бы я ни упомянул о Даре.

- Это само по себе может о чем-то говорить. Возможно, он подозревает, что что-то могло произойти, и отвергает это так горячо, потому что ему хотелось бы иного.

- Прямо сейчас это только расширит трещину, которую я пытаюсь замазать.

- Твое сокрытие правды от него сейчас может вызвать разрыв ее, когда он узнает.

- Нет. Я считаю, что знаю своего брата лучше, чем ты.

Он опустил поводья:

- Хорошо. Надеюсь, ты прав.

Я не ответил, а побудил Огнедышащего снова пуститься в путь. Между нами существовало невысказанное понимание, что Ганелон мог спрашивать меня обо всем, что хотел, и также молчаливо подразумевалось, что я выслушаю любой предложенный им совет. Частично это было потому, что его положение являлось уникальным.

Мы не состояли в родстве. Он не был эмберитом. Свары и проблемы Эмбера стали его заботами только по желанию. Давным-давно мы были друзьями и союзниками в битве в стране, ставшей ему родной.

По завершению этого дела он попросился поехать со мной помочь мне управляться с моими собственными делами и делами Эмбера.

Таким образом, нас связывала только дружба, штука более крепкая, чем прошлые долги и правила чести, иными словами то, что давало ему право приставать ко мне с подобными делами, где я даже Рэндома мог послать к черту, коль скоро я принял решение. Я понимал, что мне не следует раздражаться, так как все сказанное им было предложено честно. Вероятнее всего, что это было старое военное чувство, восходившее к нашим самым давнишним отношениям так же, как связанное с нынешним положение дел: я не люблю, чтобы обсуждали мои решения и приказы. Я решил, что, вероятно, меня даже больше раздражал тот факт, что он в последнее время высказал несколько проницательных догадок и несколько основанных на них довольно здравых предложений, до чего, как я чувствовал, мне следовало додуматься самому. Никому не нравится признаваться в обиде, основанной на чем-то подобном. И все же, только ли в этом дело? Простая проекция неудовлетворенности из-за немногочисленных примеров личной недостаточности? Старый армейский рефлекс насчет святости моих решений? Или меня беспокоило что-то более глубокое и как раз теперь всплывшее на поверхность?

- Корвин, - произнес Ганелон, - я тут поразмыслил...

Я вздохнул:

- Да?

- Насчет сына Рэндома. Учитывая, как на вас все заживает, я полагаю вполне возможным, что он мог выжить и все еще где-то бродит.

- Хотелось бы думать, что так оно и есть.

- Не слишком торопись с такими пожеланиями.

- Что ты имеешь в виду?

- Как я понял, он имел очень мало контакта с Эмбером и с остальной семьей, учитывая, что вырос он в Рембе.

- Да, я тоже так думаю.

- Фактически, кроме Бенедикта и Льювиллы в Рембе, единственный, с кем он имел контакт, был тот, кто ударил его ножом.

- Блейз, Бранд или Фиона. Мне пришло в голову, что у него, вероятно, сложилось искаженное представление о семье.

- Искаженное, - допустил я, - но может быть, вполне оправданное, если я понимаю, к чему ты клонишь.

- Думаю, что понимаешь. Кажется допустимым, что он не только боится семьи, но и имеет зуб на вашу компанию.

- Такое вполне возможно.

- Не думаешь ли ты, что он мог переметнуться к врагам?

Я покачал головой:

- Нет, если он знает, что они орудия тех, кто пытался убить его.

- Но так ли это? Интересно знать... Ты говоришь, что Бранд испугался и попытался отказаться от какой-то там ихней договоренности с шайкой черной дороги. Если они так сильны, то я хотел бы знать, не могли ли Фиона и Блейз стать их орудиями? Если это так, то я могу представить себе Мартина, выискивающего что-то, что дает ему власть над ними.

- Слишком детальное построение из догадок, - возразил я.

- Враги, кажется, слишком много знают о вас.

- Верно, но у нас имелась пара предателей, которые могли много рассказать им.

- Могли ли они дать им все, что по твоим словам знала Дара?

- Это хороший довод, - признал я, - но трудно сказать.

Кроме случая с Теки, немедленно пришедшего мне на ум. Однако, я решил держать это при себе, чтобы выяснить, к чему он клонит, а не удаляться по касательной. Поэтому я сказал:

- Мартин едва ли способен рассказать им многое об Эмбере.

Ганелон с минуту помолчал, а затем спросил:

- У тебя был случай проверить это дело, о котором я тебя спрашивал той ночью у твоей гробницы?

- Какое дело?

- Можно ли подслушивать с помощью Карт? - напомнил он. - Теперь, когда мы знаем, что у Мартина есть колода...

Наступила моя очередь замолчать, пока небольшое семейство минуток перешло мне слева дорогу и показывая мне язык.

- Нет, - наконец, произнес я. - У меня не было случая проверить это.

Мы проехали немалое расстояние, прежде чем он произнес:

- Корвин, той ночью, когда вы вернули Бранда...

- Да?

- Ты говоришь, что после ты проверил алиби у всех, чтобы выяснить, кто же это тебя ударил, и что любому из них было бы трудно выкинуть такой фокус в данное время.

- Да, - вымолвил я.

Он кивнул:

- Теперь ты можешь подумать об еще одном своем родственнике. У него может отсутствовать семейная ловкость лишь потому, что он молод и неопытен.

Мысленно усмехнувшись, я сделал ручкой безмолвному параду минуток, прошедших между Эмбером и мной.

Она спросила: "Кто там?", когда я постучал, и я ей ответил:

- Корвин.

- Минутку.

Я услышал ее шаги, а затем дверь распахнулась. Виала, лишь чуть выше полутора метров ростом и очень худенькая брюнетка с изящными чертами лица и мягким голосом. На ней было надето красное платье. Ее незрячие глаза смотрели сквозь меня, напоминая мне о тьме прошлого, о боли.

- Рэндом попросил меня передать, что он немного задержится, но беспокоиться незачем.

Она посторонилась и открыла дверь настежь.

Я не хотел, но зашел. Я не собирался буквально выполнять просьбу Рэндома - рассказать ей то, что уже сказал и ничего более.

Лишь когда мы поехали каждый своей дорогой, я сообразил, что именно означала просьба Рэндома: он попросту попросил меня сообщить его жене, с которой я успел обменяться не более чем полудюжиной слов, что он отправился искать своего незаконного сына, парня, чья мать Морганта совершила самоубийство, за что Рэндом и был наказан принудительной женитьбой на Виале. Тот факт, что этот брак оказался удачным, все еще изумлял меня. У меня не было ни малейшего желания выдавать груз неприятных новостей и, заходя в комнату, я искал выход.

Я прошел мимо бюста Рэндома, установленного на высокой полке в стене слева от меня. На самом деле я миновал его прежде, чем до меня дошло, что изображен был в самом деле мой брат. На противоположной стороне комнаты я увидел ее рабочий верстак. Обернувшись, я изучил бюст.

- Я и не знал, что вы занимаетесь ваянием.

- Да?

Оглядев апартаменты, я быстро обнаружил другие образцы ее работ.

- Здорово у вас получается, - похвалил я.

- Спасибо. Не присядете ли?

Я опустился в большое кресло с высокими подлокотниками, оказавшееся более удобным, чем оно выглядело. Она уселась на низкий диван справа от меня, подобрав под себя ноги.

- Не хотите ли что-нибудь поесть или выпить?

- Нет, спасибо. Я могу задержаться лишь ненадолго. Дело в том, что Рэндом, Ганелон и я немного сбились с пути по дороге домой, а после этой задержки встретились и поговорили. В результате всего этого Рэндом и Бенедикт вынуждены были предпринять еще одно небольшое путешествие.

- Это надолго?

- Вероятно, на сутки, может, немного дольше. Если его поездка сильно затянется, он, вероятно, свяжется с кем-нибудь через Карту, и мы дадим вам знать. - Бок мой начало покалывать, и я положил туда руку, мягко массируя.

- Рэндом мне много рассказывал о вас.

Я усмехнулся.

- Вы уверены, что не хотите перекусить? Это будет нетрудно устроить.

- Он рассказал вам, что я всегда голоден?

Она рассмеялась:

- Нет. Но если вы были столь деятельны, как вы утверждаете, то я полагаю, вы не выкроили времени на еду.

- Тут вы наполовину правы. Ладно, если у вас завалялся лишний кусок хлеба, он, может, пойдет мне на пользу.

- Прекрасно! Одну минутку.

Она поднялась и вышла в соседнюю комнату. Я воспользовался случаем, чтобы от души почесать кожу вокруг раны, где внезапно возник убийственный приступ зуда. Я принял ее гостеприимство по этой причине, а частично из-за понимания, что я действительно проголодался.

Лишь немного позже до меня дошло, что она все равно не могла видеть, как я набросился на свой бок. Ее уверенные движения и лишенные колебаний манеры ослабили мое сознание ее слепоты. Хорошо. меня порадовало, что она была способна так отлично нести свое бремя.

Я услышал, как она напевает мотив: "Баллады о бороздящих воды", песню великого торгового флота Эмбера. Эмбер не был знаменит своим производством, да и сельское хозяйство не было нашей сильной стороной. Но наши корабли плавали по Отражениям, курсируя между везде и всюду, торгуя всем, чем угодно.

Почти что каждый эмберит мужского пола, знатный или нет, проводил некоторое время на флоте. Те, кто королевской крови, давным-давно проложили торговые пути другим судам, плывущим следом, с морями двух дюжин миров в голове у каждого капитана. В минувшие времена я помогал в этом деле, и хотя мое участие никогда не было таким глубоким, как у Жерара или Каина, на меня произвели огромное впечатление силы глубин и дух людей, пересекавших их.

Через некоторое время вошла Виала, неся поднос, нагруженный хлебом, мясом, сыром, фруктами и кубком красного вина.

Она поставила его на близстоящий стол.

- Вы что, собираетесь накормить полк?

- Лучше понадежнее застраховаться.

- Спасибо! Не присоединитесь ли ко мне?

- Наверное, я съем какой-нибудь фрукт, - прошелестела она.

Ее пальцы через секунду нашли яблоко. Она вернулась на диван.

- Рэндом сообщил, что эту песню сочинили вы.

- Это было давным-давно, Виала.

- А сейчас вы что-нибудь сочиняете?

Я покачал было головой, поймал себя на этой глупости и ответил:

- Нет. Эта часть меня... отдыхает.

- Жалко, у вас замечательно получается.

- Настоящий музыкант в семье - Рэндом.

- Да, он очень хороший, но играть и сочинять - это совсем разные вещи.

- Верно. В один прекрасный день, когда станет полегче... Скажите мне, вы счастливы здесь, в Эмбере? Все ли вам по душе? Не нужно ли вам что-нибудь?

Она улыбнулась:

- Все, что мне нужно, это Рэндом. Он хороший человек.

Я был страшно тронут, услышав, что она так отзывается о нем.

- Тогда я счастлив за вас. И самый младший и самый маленький... Ему, возможно, пришлось немного хуже, чем всем остальным из нас. Нет ничего более бесполезного, как еще один принц, когда их уже и так целая толпа. Я был также виноват, как и остальные. Однажды мы с Блейзом засадили его на два дня на островке к югу отсюда...

- А Жерар съездил и вызволил его, когда узнал об этом, - закончила она за меня. - Да, он мне рассказывал. Должно быть, это тревожит вас, если вы до сих пор помните это.

- На него это тоже, возможно, произвело впечатление.

- Нет, он давным-давно простил вас. Он рассказывал это, как анекдот. К тому же он вогнал шип сквозь каблук вашего сапога, проткнувший вам пятку, когда вы его надели.

- Так это был Рэндом? Будь я проклят! А я-то всегда винил в этом Джулиана.

- Вот этот случай тревожит Рэндома.

- Как же давно все это было! - воскликнул я.

Я покачал головой и продолжил есть.

Меня охватил голод, и она предоставила мне несколько минут молчания, чтобы я преодолел его.

Когда я взял над ним верх, я почувствовал побуждение что-то сказать.

- Вот так-то лучше, намного лучше, - начал я. - Я провел в небесном городе необычную и утомительную ночь.

- Вы получили знамения полезного характера?

- Не знаю, насколько они могут оказаться полезными. С другой стороны, я полагаю, что предпочел бы, скорее иметь их, чем не иметь. А здесь ничего интересного не произошло?

- Слуги говорили мне, что ваш брат Бранд продолжает выздоравливать. Он хорошо ел этим утором, что является ободряющим признаком.

- Верно, - согласился я. - Теперь он, кажется, вне опасности.

- Вероятно. Эта серия ужасных происшествий, которой подверглись вы все! Мне очень жаль. Я надеялась, что вы сможете приобрести во время ночи, проведенной на Тир-на Ног-те, какие-то указания на поворот к лучшему в ваших делах.

- Это не имеет значения, - успокоил я ее. - Я не так уж уверен в ценности этого предприятия.

- Тогда зачем же...

Я изучал ее с возобновившимся интересом.

Даже лицо ее ничего не выдавало, но правая рука подергивалась, постукивая и пощипывая материал дивана.

Затем, внезапно осознав ее красноречие, она заставила руку лежать неподвижно.

Она явно была личностью, самой ответившей на свой вопрос и желавшей теперь, чтобы она сделала это молча.

- Да, - подтвердил я, затягивая время. - Вы знаете о моем ранении?

Она кивнула. - Я не сержусь на Рэндома за то, что он рассказал вам.

Его суждения всегда были точными и приспособленными к обороне. ей-ей, не вижу никаких причин не полагаться на них самому. Я должен, однако, спросить, много ли он вам рассказал, как ради вашей собственной безопасности, так и ради своего душевного спокойствия, потому что есть вещи, которые я подозреваю, но еще не высказал.

- Я понимаю. Конечно, трудно оценить то, чего нет, то, о чем он мог умолчать, но, по большей части, он мне рассказывает обо всем. Я знаю вашу историю и историю большинства других. Он держит меня в курсе событий, подозрений и предположений.

- Спасибо, - пригубил я вина. - Тогда мне будет легче сказать, ввиду того, как у вас обстоят дела. Я собираюсь рассказать вам все, что случилось с завтрака до настоящего времени.

Так я и сделал.

Она иногда улыбалась, когда я говорил, но не перебивала. Когда я кончил, она спросила:

- Вы думали, что меня расстроит упоминание о Мартине?

- Это казалось возможным.

- Нет, - возразила она. - Видите ли, я знала Мартина еще в Рембе, когда он был мальчиком. Я была там, пока он рос. Он мне тогда нравился. Даже если бы он не был сыном Рэндома, он все равно был бы мне дорог. Я могу только радоваться заботе Рэндома, что со временем это пойдет на благо им обоим.

Я покачал головой:

- Я не слишком часто встречаю людей, подобных вам. И я рад, что, наконец, встретил.

Она рассмеялась, после чего спросила:

- Долго ли вы были без зрения?