Чтение 4–й страницы книги ~Несекретные материалы~

- Обязательно поищем душевного, а сейчас давай допивай, и поехали. Галочка
положила в небольшую чашку четыре куска сахара и принялась методично
размешивать. Под мерный стук ложечки я вышла из столовой. Пожалуй, следует
потом объяснить ей, что весить в двадцать девять лет сто кило - это
слишком. Но сначала позвоню Алене Кислицыной. Она работает в Институте
имени Курчатова, если где и есть холостые мужчины, так это там.

Аленка схватила трубку после первого звонка.

- Кислицына у аппарата.

- Ну даешь, - восхитилась я, - представляешься по полной форме. Скажи, у
тебя в отделе есть хорошие женихи?

- Ты чего, - захихикала подруга, - решила на старости лет еще разок под
венец сбегать, а болтала - никогда, никогда...

Я вкратце объяснила суть дела.

Алена пришла в восторг.

- Правильно мыслишь, сначала одень потом своди в парикмахерскую. Что у нее
на голове?

Я помолчала секунду, пытаясь подыскать достойное выражение.

- Воронье гнездо.

- Ладно, - окончательно воодушевилась Алена, - конечно, наши мужики все
убогие, но можно попробовать. Созвонимся вечером. Кстати, помнишь, что
свахе шаль положена? - И она, прихихикивая, положила трубку.

В ГУМе Галя начала обалдело крутить головой по сторонам, но я знала, куда
идти. Не прошло и пятнадцати минут, как щебечущие продавщицы подобрали пару
платьев, несколько блузок, три юбки, два костюма и элегантное демисезонное
пальто. Стараясь, чтобы гостья не увидела чек, я схватила ее за руку и
поволокла в обувной отдел.

Там меня поджидал сюрприз - у толстой, неповоротливой гостьи оказался
тридцать пятый размер и очаровательная узенькая ножка с крутым подъемом.

- Такая красота просто требует шпильку, - заявил парнишка-консультант.
Несмотря на протесты женщины, я все же приобрела элегантные лодочки на
каблуке, туфли для сырой погоды, коротенькие сапожки и прехорошенькие
домашние тапочки - уютные красивые башмачки на белом меху.

Следующий визит нанесли в салон "Лиза". Директор, стилист и хозяин в одном
лице - это хорошо известный в Москве Леня Котов. Надо отдать ему должное:
мужик обладает великолепным вкусом, правда, непонятно, почему у самого
мастера на голове не прическа, а стог сена.

Леня сердито глянул на съежившуюся Галю и грозно спросил:

- Химию делали?

- На крупные палочки, - проблеяла несчастная.

- А это однофигственно, какого размера палочки-хреналочки, - завел Леня, -
волосы все равно погибли...

Зная его жуткую манеру изъясняться в основном матом, я быстренько
постаралась ввести стилиста в курс дела.

- Сделайте что-нибудь. Видите ли, мы выдаем Галю замуж, и надо, чтобы...

- Она выглядела целкой, - моментально докончил Котов.

Бедная провинциалка стала такого красного цвета, что я испугалась. Давление
у бабы небось до двухсот подскочило. Но мастер, не замечая произведенного
эффекта, несся дальше.

- Уж извините, но сорокалетнюю бабу делать под инженю-пипи просто глупо! Не
ставьте мне таких условий. И вообще, Даша, вы же знаете, я могу работать
только по вдохновению. Если хотите завивку дурацкую, топайте в
парикмахерскую.

И он глянул на нас откровенно сердито. Я заверила его, что целиком и
полностью доверяю вкусу художника.

- Ну ладно, - смягчился стилист и поволок слабо сопротивляющуюся добычу в
глубь помещения.

Зная, что одним часом тут не обойдется, преспокойно поехала искать так и не
купленные гардины. Звонок мобильника настиг в момент отчаянных колебаний:
какой выбрать бархат - желтый или зеленый. Я вытащила мерно пищащий аппарат
и услышала голос подруги из Парижа.

- Алло, - кричала Сюзетта, - алло слышишь меня?

- Просто чудесно, что стряслось?

Сюзетта вот уже двадцать лет замужем за Базилем Корзинкиным. Род
Корзинкиных древний его истоки теряются где-то в петровских временах Вроде
бы в те далекие годы один из крестьян крайне угодил скорому на расправу и
награды Петру I. Во всяком случае, дед Базиля всегда рассказывал как царь
якобы взял потрясающе сделанную его предком корзину и провозгласил:

- Мастер великий, быть с нынешнего дня на Руси боярам Корзинкиным.

По мне, так очень похоже на правду Но как бы там ни было, в 1918 году
дедушка Базиля, тогда молодой парень, ухитрился удрать из большевистской
России, причем не голым и босым, как многие, а вывезя за рубеж огромное
количество фамильных драгоценностей. Дедуля оказался предприимчивым и
великолепно понимая, что у эмигрантов на границе отнимут все, заливался
слезами, отдавая красногвардейцам чемоданы.

- Все забрали, - причитал Николай Корзинкин, прижимая к груди любимую
охотничью собачку, спаниеля Фоку. Старый пес, завернутый для тепла в
байковое одеяльце, апатично сопел. Прихватив у отъезжающих все, что можно,
пограничники ушли. Поезд медленно вкатился на территорию сопредельного
государства. Коля Корзинкин перевел дух и размотал поистине драгоценного
пса. На животе у собаки, в густой шерсти таилось бесценное жемчужное
ожерелье. В уши были засунуты мешочки с мелкими камнями. Самыми крупными
брильянтами, изумрудами и рубинами Фоку просто накормили перед границей.
Дали собачке нафаршированные драгоценностями куски мяса. Еще кое-какая
мелочь была спрятана в складках одеяльца - так, чистая ерунда - около
килограмма разнообразных золотых украшений и три яйца Фаберже...

За день до отъезда хитрый Николай выбрил на морде и голове Фоки несколько
участков и густо замазал их зеленкой, а в глаза бедолаге закапали сахарную
воду. Веки покраснели, у кобелька начался картинный конъюнктивит.

Когда плешивого пса с текущими гнойными глазами увидали красноармейцы,
один, брезгливо поморщившись, спросил:

- Чего это с ним?

- Да сифилис, - не раздумывая долго, сообщил Корзинкин.

Пограничник отскочил в сторону как ошпаренный и заорал:

- Пристрелю заразу.

- Ой, милый, - принялся рыдать хозяин, - тогда уж и меня вместе с ним.
Пожалей нас, возьми что хочешь, только беднягу Фоку оставь.

То ли предложение взять все подействовало, то ли красноармейцы оказались не
такими уж злыми, но песик благополучно провез "золотой запас". Стоит ли
говорить о том, что собачку дед потом называл не иначе как "мой спаситель"
и баловал чрезмерно.

Так Корзинкин осел в Париже и принялся весьма удачно заниматься бизнесом. В
семье всегда говорили по-русски, поэтому Базиль, или Василий понашему,
приезжая в Москву, никому не казался иностранцем. Да и Сюзетта за два
десятилетия брака поднаторела в родном языке мужа и стрекотала как сорока,
практически без акцента. Но сейчас она в страшном волнении верещала на
французском, проглатывая окончания и предлоги.

- Даша, Базиль пропал!