Чтение 4–й страницы книги ~Эфирное время~

августа.

Саня подумал, что приятель начнет просить о чем-нибудь, и готов был
закончить разговор как можно скорей. Но Вова не просил. Совсем наоборот. Он
пригласил Саню в ресторан, чего прежде никогда не случалось. Тон у него был
таинственно-небрежный.

- Тут Клим из Германии приехал, спрашивал, нет ли у меня толковых надежных
ребят на примете. Таких, которые не успели свихнуться после кризиса. Я
сразу подумал о тебе.

Саня никогда не видел Эрнеста Климова, преуспевающего бизнесмена, почти
миллионера, но слышал о нем всякий раз, когда встречался с Вовой. Мухин был
знаком с Эрнестом Климовым меньше года, и все это время не переставал
рассказывать о нем разные фантастические истории. Клим был живой легендой.
Он сделал себя из ничего, пятнадцать лет назад перепродал пару блоков
сигарет, а сегодня владел крупной германо-российской посреднической фирмой.

За пятнадцать лет успешной коммерческой деятельности Клим пережил пять
покушений. И ни разу ни царапины. Он никогда не болел, никогда не сидел в
тюрьме, двумя пальцами гнул пополам серебряный доллар. Уже занимаясь
коммерцией, заочно окончил юридический факультет Московского университета,
а потом еще какой-то престижный экономический колледж в Берлине. Свободно
владел тремя языками, в редкие часы досуга читал Шекспира, Гете и Бальзака
в подлинниках. Женат был на лауреатке конкурса красоты, здоровался за руку
и запросто болтал с самыми высокими правительственными чиновниками, не
только российскими, но и германскими, играючи справлялся с самыми
серьезными бандитскими наездами, умудрялся дружить с налоговой полицией,
немецкой и российской, имел крепкие связи на таможне, богател, процветал.
Два дома в Германии, вилла на Кипре, дачи в Крыму и под Москвой, яхта,
небольшая конная ферма, ежегодные поездки на сафари.

Если Саня делился с приятелем-массажистом какими-то своими коммерческими
проблемами, Вова взахлеб рассказывал, как у Клима когда-то случалось нечто
подобное и он легко справлялся. Клим мог бы помочь Сане, душа у него
добрая, да вот очень занят, как раз сейчас уехал на Гавайи покупать
небольшой отель.

Саня давно намекал Вове, что не худо бы наконец познакомиться с этим
распрекрасным Климом, посмотреть ему в глаза, прикоснуться к живой легенде.
Но Вова все время находил уважительные причины, чтобы знакомство не
состоялось. И продолжал рассказывать истории, романтические, детективные,
авантюрные. Жанры менялись, герой оставался: Клим. Эрнест Климов. Возможно,
в душе толстого грубого Вовы дремал, свернувшись калачиком, хрупкий
литературный талант.

Саня не сомневался, что знакомство это никогда не состоится. С такими
полезными людьми просто так, по старой дружбе, в наше время никто никого не
сводит. Только если предполагается в этом личная выгода. Однако вот, сидит
перед Саней в полумраке отдельного кабинета живая легенда российского
бизнеса.

Разговор сразу пошел о деле, и это взбодрило Саню еще больше. Типично
западный подход, никаких предисловий. Правда, суть предложения Клима Саня
пока не понял, но тут же решил, что от волнения слегка отупел.

Все эти дни Саня почти не мог есть, кусок застревал в горле. А тут
разыгрался аппетит. Кухня в ресторане была отменной, за пряным розовым
лобио последовали цыплята табака, потом был шашлык, он дышал угольным
дымком, и Сане показалось, что такого нежного сочного мяса он еще никогда в
жизни не пробовал.

- Поставки надо осуществлять поэтапно, небольшими партиями, со складскими
помещениями сейчас проблемы, но это будут решать мои люди. - Клим вытянул
из вазочки зубочистку. В ярком свете, льющемся снизу, из аквариума, Саня
заметил на среднем и указательном пальцах под настоящими перстнями
нарисованные. Перстни-татуировки обозначают отсидки. Специалист может по
ним определить, где именно сидел человек.

"Но Клим никогда не сидел", - мелькнуло у Сани в голове. И тут же он
заметил на толстом запястье часы швейцарской фирмы "Лонжин". Эта деталь
рассеяла внезапную муть неприятных сомнений.

Настоящий "Лонжин". Механика, золотой корпус, кожаный ремешок. В таких
важных деталях мужского туалета Саня разбирался неплохо.

Человек, который носит обычный "Роллекс", не так богат, как хочет казаться.
Если "Роллекс" золотой, в материальном благополучии его владельца можно не
сомневаться, однако доверять ему не стоит. Он пижон, понтярщик. Большие
деньги дались ему легко и случайно, завтра он их может потерять. А вот
"Лонжин" говорит о надежности, спокойном стабильном достатке, как и костюм
и галстук от "Боско Чилледжи".

С часов Саня перевел внимательный взгляд на запонки. Все нормально.
Бриллианты, платина. И зажигалка "Ронсон", тоже платиновая, отделанная
теплым черным деревом, чтобы было удобно и приятно брать в руку.

- Давайте еще раз выпьем за успех нашего безнадежного дела, - Клим поднял
плоскую коньячную рюмку. Держал он ее грамотно, согревал в ладони. Саня
чокнулся сначала с ним, потом с Вовой и выпил залпом. За успех.

* * *

Наташа ходила по комнате из угла в угол, Димыч хныкал, капризничал. Она
покачивала его на руках, ласково напевала, однако внутри медленно вскипало
раздражение. Оно жгло горло, как будто Наташа хлебнула кипятку. Голова
кружилась от усталости, плечи и спина ныли. Димыч был тяжелый. Но если
положить в кроватку, он зальется таким вдохновенным ревом, что потом еще
часа два не успокоится.

- Ну, где он, твой дорогой папочка? - произнесла она злым быстрым шепотом.
- Почему его нет до сих пор? Где он шляется ночами? Как будто семья для
него не Существует. Все по фигу, и ты и я. И еще смеет что-то вякать о
втором ребенке!

Все это она говорила, конечно, не маленькому Димычу, а самой себе,
понимала, что не права и заводит себя нарочно, выдумывает проблемы на
пустом месте. Но остановиться не могла.

Ей было скучно. Дни сливались в сплошной поток тихих домашних хлопот,
прогулок, кормлений, стирок, походов в ближайший супермаркет с коляской.
Скука перерастала в раздражение. Саня зарабатывал достаточно, чтобы
обеспечить своей семье нормальную, сытую, беспроблемную жизнь, но слишком
мало, чтобы избавить жену от необходимости сидеть дома с ребенком и
заниматься домашним хозяйством.

Ей едва исполнилось двадцать. Она считала, что родила ребенка слишком рано,
губит лучшие свои годы. Ей хотелось событий, беготни, нарядной веселой
суеты, новых людей, хотелось ловить на себе жадные мужские взгляды, быть в
центре внимания. В редкие свободные минуты она не знала, чем себя занять.
Пробовала читать, но в строчках не видела никакого смысла, автоматически
пробегала глазами пару страниц очередного любовного романа или детектива,
спохватывалась, что не понимает, о чем речь, бросала книгу, включала
телевизор, но и там, на экране, все было скучно, бессмысленно. Политика,
сериалы, "Поле чудес", "Угадай мелодию". Одно и то же.

Наташа устала ходить, опустилась в кресло, продолжая укачивать Димыча.
Попробовал бы Саня вот так, несколько часов подряд, баюкать ребенка.
Подлец, мерзавец, сукин сын! Сидит сейчас в кабаке с какой-нибудь холеной
размалеванной стервой, или уже не в кабаке, а в квартире, на тахте. Свет
погашен, музыка тихонько играет, на журнальном столике кофе и ликер. Стерва
скидывает туфли и грациозно поджимает свои длинные ноги в колготках с
лайкрой, а Санина рука осторожно ложится на ее колено. Тьфу, пакость какая!

Наташа шмыгнула носом, посмотрела на Димыча. Оказывается, ребенок уже
крепко спал. Она уложила его в кроватку, плюхнулась в кресло, включила
телевизор, и тут же на экране появилась заспанная, помятая физиономия
Артема Бутейко.

- Привет, жук-калоед,- произнесла Наташа, кивнув телеэкрану, - давно не
виделись. И зачем тебя запустили в эфир? Кому нужны твои гадостные сплетни?
Только тоску нагоняешь своим тупым пошлым юморком. Так стараешься шутить,
как будто тужишься при запоре.

Поймав себя на том, что разговаривает вслух с телевизором, она тут же
выключила его и всхлипнула. Физиономия Артема Бутейко окончательно
испортила ей настроение. В квартире было тихо. Димыч мирно посапывал в
кроватке. Лениво поднявшись, Наташа поплелась на кухню, включила чайник,
хотя чаю ей вовсе не хотелось.