Глава третья
Стоящий у окна и нервно ждущий звонка человек обладал совершенно
обыкновенной фамилией Иванов. Впрочем, внешностью - тоже. Все было на
месте, но слишком на месте, что ли.
Такую ошибку на первых порах допустил знаменитый профессор Герасимов,
восстанавливая по черепу облик человека. Он сделал лицо совершенно
симметричным. И оно не было похоже на контрольную фотографию Человек
асимметричен, тем и запоминается.
В лице Иванова природа уже совершила ошибку. Но, может быть, не ошибку...
Наконец звякнул звонок. Иванов оторвался от урбанистического пейзажа за
окном.
- Жду, - сказали в трубке.
- Еду, - тоже коротко ответил Иванов.
Через несколько минут он и невысокий человек, немного суетливый, но с
выражением застарелого чиновного чванства на лице, уже шли по коридорам
Государственной думы:
- ...Мустафа не сам по себе, у него наверняка есть хозяин за спиной. Он не
сможет отказаться от такого предложения. У него рука не поднимется...
- Он может испугаться, - ответил человек, торопившийся вслед за Ивановым,
причем в его словах явно проскальзывали те самые оттенки страха, которые он
приписывал Мустафе.
- Так не будем его пугать, - пожал плечами Иванов.
- Но как же?..
Остановившись у двери с табличкой "депутат Владимир Петрович Круглое",
Иванов взглянул на своего спутника.
- Я все возьму на себя, господин депутат Иван Петрович Круглов, - сказал он
с легкой улыбкой, потом раскрыл дверь и пропустил спутника в помещение
первым.
Секретарша тут же подняла на них взгляд и неуверенно улыбнулась.
- Пришел?
- Пришел, Владимир Петрович, - сказала она Круглову, - я провела его в
кабинет.
- Правильно. Где Шафран? Как появится, срочно ко мне.
- Хорошо. - И секретарша тут же схватила телефонную трубку.
В кабинете депутата навстречу вошедшим встал худощавый, смуглый обладатель
аккуратной бородки и белозубой улыбки.
- Приветствую вас, Владимир Петрович, - расцвел гость. - Как говорят на
Востоке, мир вашему дому, радость вашим глазам.
- Здравствуй, Мустафа, - откликнулся депутат, подходя к гостю и пожимая ему
руку. - Вечерний намаз не пропустишь?
Мустафа широко улыбнулся.
С Ивановым Мустафа поздоровался молча. Только легкий поклон.
Владимир Петрович уселся на свое кресло за столом. Мустафа сел напротив.
Иванов сбоку.
- Кофе? Чай?
- Чай, - сказал Мустафа, а Иванов отрицательно покачал головой.
Владимир Петрович распорядился.
- Ты знаешь, Мустафа, - сказал он в ожидании чая, - мы с тобой давно
знакомы, а ты меня все не перестаешь удивлять. Тебе сколько лет?
Мустафа развел руками.
- Все мои годы у Всевышнего, - сказал он.
- Лет пятьдесят, наверное, - бестактно сказал Круглов. - А выглядишь на
тридцать. Что, не пьешь, не куришь, баб не трясешь? А? Ха-ха-ха...
Однако, манеры, подумал Иванов. Он знал, что Владимир Петрович боится.
- Ну, к делу. Насколько я понимаю, - сказал тот, когда секретарша принесла
чай и удалилась, - у твоих заказчиков, Мустафа, появились какие-то новые
условия?
- Никаких новых условий, - ответил с улыбкой Мустафа. Похоже, улыбался он
всегда. На всякий случай.
- Разве? - удивился Владимир Петрович и перевел взгляд на Иванова.
- Условие одно, - продолжил Мустафа, - они согласны оказать посильную
финансовую помощь вашему политическому движению, но только после того, как
получат возможность познакомиться с господином Филиным.
- Тогда в чем же дело? Кажется, специалисты вполне определенно высказались
о господине Филине и полностью подтвердили его абсолютную компетенцию.
Неужели этого недостаточно?
- Достаточно, - согласился Мустафа. - Но они платят и хотят знать, за что
платят. Вчера у меня был разговор с ними. Они на днях закончили
оборудование научного центра и предложили следующее. Через четыре дня туда
приедут все, кто имеет отношение к этому вопросу. Если господин Филин будет
там в указанное время, то деньги они обещают перевести в тот же день на
любой счет.
- Но ведь господин Филин... - снова начал Владимир Петрович, и Иванов его
снова перебил:
- Господин Филин не станет отказываться от выгодного предложения. Я уверен,
что завтра же он даст свое согласие...
Глава четвертая
Они вышли после утреннего намаза.
Их командир был без руки, но вместо нее блестел на утреннем красном солнце
стальной крюк. Они между собой его так и называли по-арабски - "Крюк".
Воины Аллаха, они не знали ни страха, ни отчаяния, ни жалости, ни боли. В
лагере под Кабулом их специально этому обучали - не знать ничего в этой
жизни, кроме высокого стремления к победе. Семей у них не было. Матерей они
прокляли, отцов казнили. Мулла читал длинные напевные молитвы, они
кланялись до самой земли и знали, знали, знали, что скоро эти молитвы будет
слушать люди всего мира. Весь мир опустится на колени и будет вместе с ними
кланяться до самой земли. Им ничего не надо было в этой жизни, только бы
эта светлая мечта сбылась.
Они съехались под Кабул со всего мира. Были выходцы из Африки, сухопарые,
выносливые, быстрые руандийцы. Эти могли целыми днями идти, не пить и не
есть. Были выходцы из Америки. Мощные, здоровые, умные, умелые. Эти умели
обращаться с любым оружием, знали несколько языков, владели современной
техникой. Были выходцы с Ближнего Востока. Эти были мудры и хитры, как
змея. Они прокладывали путь, обходили многочисленных врагов, они
подбадривали уставших. Но самыми лучшими были выходцы с Кавказа. У них было
всего от остальных и еще что-то, отчего их побаивались даже самые смелые.
Сильная, чистая, слепая вера.
В последние перед походом дни им дали отдохнуть. Им постелили тонкие
одеяла, чтобы они не спали на земле, как все эти два года. Им дали вдоволь
мяса и лепешек, им дали сладкий мед и сочные травы. Многих потом вырвало от
обильной еды. Желудки их не привыкли к такому изобилию. Только кавказцы не
стали есть и спать легли на голую землю.
Пехов Алексей
Пехов Алексей
Пехов Алексей
Никитин Юрий
Майер Стефани
Шилова Юлия