прогулках по глобусу, снова овладело им со всей остротой и силой
первоначальности. Он то и дело повторял вслух: "Неужели же это возможно
или я схожу с ума?" Каждый шаг поражал, каждый шорох в траве ли, в кустах,
каждый хруст ветки под ногами или крик птицы над головой заставляли
вздрогнуть, оглянуться и вновь изумиться увиденному. Казалось, он был на
другой планете: все кругом было незнакомо - деревья, кустарник, цветы,
бабочки. Возможно, он где-то читал об этих сине-зеленых, точно
лакированных листьях на невысоких - в человеческий рост - кустах, но одно
дело читать, а другое - сорвать лист с куста и видеть, как стекает с
излома желтовато-изумрудный, густой, как мед, сок. В эти минуты Озеров
чувствовал себя самым счастливым человеком на земле - он жил в атмосфере
сказки, в которую можно было поверить только во сне, но которая стала до
жути реальной явью.
Никто не отвечал ему, кроме звуков леса, никто и не пугал его - ни
человек, ни зверь - в этом странно молчаливом и безлюдном лесу. Даже змеи
не шуршали в придорожной траве. "Может быть, это особый изолированный
заповедник?" - подумал Озеров и тут же убедился в обратном. Не обратив
внимания на явно кем-то разбросанную по тропе большую охапку
свежесрубленных веток, он легкомысленно ступил на нее и сразу же
провалился в темную и глубокую, как колодец, яму.
кол, врытый посреди ямы, видимо рассчитанный на существа крупнее и
массивнее человека. Но столь же острый камень на дне ее больно порезал ему
губу и щеку. Губа тотчас же вспухла, и рот наполнился кровью. Озеров
сплюнул кровь раз, другой, облизал порез языком - крови уже не было.
"Теперь йодом бы смазать, - подумал он, - мало ли какие бактерии на этом
проклятом камне". Но йода тоже не было. Он встал и огляделся - проникающий
сверху, сквозь продавленные ветки свет позволял рассмотреть окружающее. В
яме было сухо, а стены ее казались отвесными, даже немного наклонными
внутрь. Но не это испугало Озерова, заставило его в ужасе отпрыгнуть в
сторону, а большая, как кошка, бледно-зеленая ящерица с выпученными
по-крокодильи глазами. Ящерица, однако, испугалась не меньше его, молнией
метнулась вверх по стене, но, не осилив и полутора метров, беспомощно
сползла на дно: яма была вырыта так хитро, что ни одно животное не могло
преодолеть ее отвесных и в то же время сыпучих стен.
браслет. Мгновенно стены ямы превратились в знакомые стены его комнаты.
Еще шаг, и все, принадлежавшее прошедшим минутам, - река, заросли, яма и
ящерица - осталось только смутным воспоминанием. Увы, не все!
Бледно-зеленое чудище теперь сидело в углу его школьной каморки. "Когда же
она проскользнула?" - перепугался Озеров и предусмотрительно вскочил на
кровать. Ящерица по-прежнему сидела в углу под стулом, рядом с парой
стоптанных тапочек. Диковинное соседство!
ракетку, и приготовился отбить нападение. Но ящерица не нападала - она
по-прежнему только изучала его своими выпуклыми неподвижными глазами.
Тогда он дотянулся до двери гитарой и толкнул. Зеленая тварь шмыгнула в
щель с такой быстротой, что Озеров, выглянув в коридор, увидел только ее
плоский хвост, скрывшийся в приоткрытой двери седьмого "А", где шел урок
географии.
географичка и помчалась наверх в учительскую. Озеров заглянул в класс.
Сказать, что там творилось нечто неописуемое, - значит ничего не сказать.
Кутерьма в комическом фильме, схватка у входа на стадион, когда
какой-нибудь смельчак рискнет объявить, что у него есть лишний билет, лишь
приблизительно передали бы дух великой охоты, овладевший семиклассниками.
Девчонки забрались на парты и визжали, перепрыгивая друг к другу.
Мальчишки ползали на коленях под партами, барабаня по полу кто книжкой,
кто ремнем. Визг, хохот и крики сливались в невообразимый галдеж, в
котором разобрать что-либо было совершенно невозможно. Только Пашка
Сысоев, знаменитый школьный юннат, пытался придать ему какие-то
организованные формы. В одной майке, размахивая сброшенной капроновой
курточкой и стараясь перекричать всех, он истошно взывал: "Гоните ее к
доске! В угол! Сюда!" Тут Озеров, опасаясь последствий, к каким могла
привести неосторожность Пашки, бросился ему на помощь. И когда наконец
обезумевшая ящерица пошла на них, как гонимый волк на охотников, Пашка,
вырвавшись вперед, грохнулся на пол плашмя и прикрыл ее курткой, как
сетью. Восторг охотников и мытарства пойманной жертвы не заинтересовали
Озерова. Он поскорее ушел, стараясь не встретиться с бежавшими уже по
лестнице директором и комендантом.
забрали в террариум и очень удивились, почему это дитя тропиков оказалось
на воле в подмосковном селе Федоскине. Из Зоопарка даже приезжал
специалист и всех об этом расспрашивал, но Озеров из предосторожности
уклонился от встречи.
географички, той самой, которая так испугалась заморской гостьи. Звали ее
Зоей Павловной, но все учителя называли ее Зоей, а за глаза даже Зойкой,
потому что, как выразился директор, она была "безбожно моложе всех".
Озеров ей нравился, она откровенно с ним кокетничала, но все ее женские
хитрости обезоруживала его застенчивость и внешняя мрачноватость. В этот
поздний майский вечер Зоя почему-то задержалась в школе до темноты и, уже
уходя, заметила сидевшего у себя Озерова.
Пошли гулять.
купалась. Вода как в ванне.
океане, брезгливо поморщился:
сожалению, не можем перенести море в Федоскино.
Хотите в Рио?
Удовлетворимся нашим благословенным прудом.
осторожности. - Хотите, будут и море, и пляж? Знаменитейший пляж
Копакобана.
шурша по песку, невысокая пенистая волна. Берег казался кремовым,
сверкавшим на солнце, как перламутровая раковина. Комнату залило
ослепительным светом. "Кто-нибудь увидит с улицы, испугается, будет
кричать: "Пожар!" Ведь у нас уже вечер, темнеет, - подумал Озеров. - Ну да
ладно, будь что будет!"
оранжевую рамку на пляж.
вечера не было. Океан сверкал, как хрустальное зеркало. Над жемчужным
берегом пылала беспримесная тропическая лазурь. Пляж был пустынный и
ровный; чуть поодаль, ближе к городу, на нем уже гоняли футбольный мяч. А
еще дальше, где тянулась вдоль берега белая полоса небоскребов, пляж
пестрел шезлонгами и купальщиками, как пятнистая картинка абстракциониста.
хотели купаться.
воду.
понимала. Набежавшая волна накрыла ее с головой.
понимаю!
моря и солнца, теплой, солоноватой волны и жемчужного берега.
посмотрите.
полицейский? - с наигранной бодростью проговорил Озеров.
домой.
вплотную над водой, возникла знакомая школьная комнатка. В тусклой на
солнце, но все же заметной оранжевой каемке они увидели постель, темное
окно, настольную лампу.
пропало, Зоя и комната. Он был один в Бразилии, один в океане. Только
Василенко Иван
Шилова Юлия
Буркатовский Сергей
Перумов Ник
Пехов Алексей
Шилова Юлия