лезить на раздор.
налитый силой и злостью. На щеках у него заходили желваки.
у него поперек горла станет и власть его попытается бригадирскую
захватить, пока Клавка дважды взглядывала на Сашку, растомленного и
дорогой длинной, и новыми впечатлениями, пока она в третий раз
остановилась в каком-то радостном испуге на его красивом лице, а он в это
время, вспомнив солдатские свои замашки глядеть на женщин не сверху вниз,
а наоборот, начинать щупать их с самых полных ног, вперся осоловело
куда-то в сторону квадратов юбки и нейлоновых новых чулок, пришел Метляев
с Семеном Мокрушиным, могучим, бородатым мужиком с всклоченными черными,
как у цыгана, волосами, в большой одной руке он держал новенький баян,
который расстегнулся и хрипел при каждом неловком движении его хозяина.
потом, из одной с этими дружками лесорубной бригады. - На, играй! -
Мокрушин передал баян, а сам стал на колени и завопил: - Осподи, осподи!
Ишо одного дурака к Клавке прибиваешь! Избавь его, всевышний, от земных
грехов. С такой-то стервой разве в первую ночь не согрешишь?
на колени.
ласково глядела на волосатого богатыря.
или между ними что-то давно идет. В нем зарождалась ревность и вместе с
тем какое-то навязчивое чувство томности, желания. Он до прихода этого
могучего мужика с большим лбом и медными умными глазами уже принял Клавку
в свое сердце, она ему все больше и больше нравилась. Теперь, когда она
так искренне глядела на Мокрушина, когда все ее существо открыто
стремилось к нему, Сашка понял, что он поспешил отдавать себя ей, этому
дому, всему, что вокруг тут существует. И Клавка стала ему сразу намного
дороже. Он уже не хотел отдавать ее никому. Тем более, Мокрушину.
"Пого-одишь! - процедил он слово, не понятое другими. - Еще не вечер...
Коль уж мы пришли - позвольте!"
холодному перламутру, теперь дотрагивался к нему разгоряченной щекой.
на веселом пригорке, взятом первой желтоватой травкой. По речке Сур,
присоединившись к еще одному члену бригады, двадцативосьмилетнему Вадиму
Гладуну, привез Сашка березовых шестов две вязанки и взялся сооружать
скамейки.
сидеть без дела. Все это время у него была под рукой работа: переколол
уйму Клавкиных дров, наносил в дом две бочки воды, отремонтировал
умывальник, привел в порядок сортир, поправил крышу... И вот Гладун,
медлительный, с виду флегматичный и равнодушный мужик пригласил его
прошвырнуться к зачинающейся неподалеку тайге: "Ты ведь еще не видал
здешних мест. Это - хорошо-о!" Сашка выпросил у Метляева веревку, поехал
не только все поглядеть праздно, а и срубить пару лесин, чтобы соорудить
хотя бы рядом с домом скамеечку.
оставшихся нарубленных жердей сотворить скамеечку на бугорочке, -
бугорочек этот выпирался над селом. Чё сидеть-то на траве, когда можно,
как маршалу, закинув руки, посидеть и подумать?
обходясь без гвоздей, как его предки - умелые белодеревщики. Он знал
многое: затесывал шипом конец бревна, соединял с таким же концом другого
бревна и связывал их в венец - это, чтобы бросали окурки в такой колодец;
он мог рубить в лапу, рубить в угол, и потому скамейка вырисовывалась
здесь, на подтаившем бугорочке, отменная. Местность была приметная -
красиво, одним словом, внизу, в ложбиночке стояли две карликовые елочки,
лапы их были еще покрыты снегом, ничего, отойдут от снега, будешь глядеть
на зеленое деревце и наслаждаться. Метляев все такой же праздничный и
нахальный, прийдя поглядеть на Сашкину работу, сказал со значением:
когда мы двинем к этой лагуне?
старательно стал пояснять. - А нам бы тоже в прибрежье где-нибудь. Чтобы
далеко не таскать потом к воде.
в мерзлой земле, чтобы пока вчерне попробовать приладить самую толстую
жердь. - В прошлом году-то вы, говорят, после осеннего ледохода только и
управились ехать.
Такую бы одну лапочку с собой в эту лагуну. - Метляев захихикал.
Я... В общем дело тут деликатное... Ты севера еще толком не раскусил...
Поживешь - посмотришь. Что же, так вот все просто? Надо здесь побыть не
даром, а, как говорят, за деньги. Все понюхать самому, все испытать!
скамейки в мерзлую, посиневшую на солнце землю.
смеешься? Не больно и радуйся! Лапанная твоя баба вдоль и поперек. Не
первый сорт! Хоть, скажу без зависти, денежная, все равно - непервозданна.
От того и проигрывает!
и, раскуривая ее, пристально глядел на Метляева.
тугими, налитыми здоровьем руками, он поглядел еще раз на Метляева, и
взгляд его был чисто детский.
глядя в его зеленоватые кошачьи глаза.
густую струю дыма.
конечно, физиономией... И фигурой такой... Оно, конечно... Богатая, ух!
у меня нет с ними связи. Ты что, интерес к ней имеешь?
коль этот... ну, волосатый бугай... только б пальцем поманил...
Клавка-то все проела...
Метляев, покрутившись еще, исчез, так и не выведав, когда едут в лес, а
Сашка, отладив скамейку, пошел к себе домой. Как-то тревожно думалось ему,
когда он встретил Клавкиного сына Игоря, он всегда лакомил мальчика
покупными конфетами и теперь вынул две кизиловые конфетины, отдал
пузатенькому сластене; тихая радость встала перед ним, и она была в полном
с ним согласии, в ладу, мирно, дружно; мальчишку он взял на руки, тот
потянулся сам к большому, пахнущему свежей стружкой Сашке. Хоть лезь на
стену от нахлынувшего счастья. Такой был ловкий и ласковый пузан.
так несет ее мальчишку, все-таки сделала холодно-равнодушный вид. Сашка
оглянулся. Он понял, отчего Клавка так: по улице вышагивал большой
лохматый мужик. Клавка поджала губы и скромно сказала:
раззадоривает? Чутьем подумал он, что глубже и глубже засасывает его
ревность, ведет в какие-то особые отношения с Клавкой. Лишь молодая
вольная натура выносит на радостный свободный берег. "И чего привязался? -
спрашивал себя Сашка. - Чего тебе они? Пушистые, раздушистые, маленькие,
пузатенькие... Чего?"
Вся она гляделась домашней, своей, близкой. Беспокойная ласковость
заиграла опять в Сашке, но он пересилил свое желание потрогать рукой
прядку ее волос, да и взгляд у Клавки был пока что ледяной, она была к
Флинт Эрик
Каменистый Артем
Зыков Виталий
Афанасьев Роман
Березин Федор
Посняков Андрей