Пума лежала неподвижно. Только уши зверя едва заметно шевелились, точно
он прислушивался к отдаленным звукам. Как ни напрягал Морель слух, он
ничего не мог уловить, кроме жужжанья комаров. Лихорадка все сильнее
овладевала Морелем. Он старался не дрожать, но от времени до времени его
тело судорожно напрягалось, и его подбрасывало вверх, как на пружине.
Однако, видимо, не это беспокоило зверя. Пума протянула лапы, выпустила
когти и собралась в клубок, словно готовясь к прыжку на невидимого
врага. Прошла еще минута напряженного ожидания, и Морель заметил в
густых зарослях у ручья две светившиеся зеленоватым огнем точки. Это
могли быть только глаза хищного зверя. Мысли Мореля мутились. Бред
охватывал его, и ему казалось, что зеленые точки расширяются, на них
вырастают мохнатые лапы... Два чудовищных зеленых паука приближаются к
нему. Морель застонал и потерял сознание... Среди бредовых кошмаров ему
слышались ужасающий рев, крики, стоны, словно тысячи злых духов
сорвались с цепи, ревел ураган, завывал ветер, рычали звери, и кто-то
хохотал громовыми раскатами. И опять черная бездна тишины. Небытие...
пурпуром. Морель открывает глаза. Он все еще жив. Кругом буйная жизнь
играет всеми цветами, кричит тысячеголосым хором пернатых и насекомых. И
опять жажда, нестерпимая жажда...
Здесь он видит необычайное зрелище. У самой воды лежит распростертый
труп огромного ягуара - этого вечного врага пумы. Его красивая
золотистая шерсть с черными продолговатыми пятнами изорвана в клочья.
Правое ухо откушено. Один глаз вытек. На шее огромная рана. Земля залита
вокруг кровью. Трава вырвана и разбросана, кустарник изломан. Здесь была
страшная битва не на жизнь, а на смерть. Морель наклонился над убитым
зверем и с жутким любопытством посмотрел в единственный сохранившийся
глаз, тусклый, остекленевший. Неужели глаза этого зверя преследовали его
по ночам? Морель вспомнил, что несколько раз замечал две фосфорические
точки, мелькавшие в кустах. Но он не был охотником и думал, что это
ночные светящиеся насекомые, которых так много в тропических лесах. Да,
его подстерегал ягуар. И вот он лежит поверженный! Морель оглянулся
кругом и увидел, Что кровавый след уходит в сторону и пропадает в
кустах. Ученый не верил своим глазам. Но все, что он видел, не оставляло
сомнения в том, что пума спасла его. Она охраняла его во время болезни
и, рискуя сама, храбро бросилась на врага, чтобы спасти жизнь человека.
благодарность и даже нежность к своему спасителю. Но спаслась ли она
сама? Бедная необычайная пума! Она уползла в чащу зализывать свои раны и
теперь, быть может, издыхает, даже не сознавая своего героизма.
Глава 5
ВОЗДУШНОЕ ЖИЛИЩЕ
помочь ему. Несмотря на слабость, он отправился по следу. Но кровавый
след уходил в густую чащу. Морель был еще слишком слаб, чтобы продолжать
поиски. Сделав несколько десятков шагов, он упал у зарослей хинного
дерева, вдыхая душистый запах розовых и желто-белых цветов. У ног его
валялась четырехгранная сломанная ветка.
подумал он и, отодрав зубами кору, начал жевать ее, морщась от горечи.
Морель начал лечить лихорадку хинной корой, подобно индейцам, которые
издавна пользуются этим народным средством. Приступы лихорадки стали
ослабевать, и скоро Морель почувствовал себя здоровым. Но он был еще
очень слаб. Ему приходилось питаться только растительной пищей. К орехам
он скоро прибавил новое блюдо - муку, которую он добывал из корня
кассовы. Из этой муки он умудрялся даже печь лепешки, разжигая огонь
увеличительным стеклом. Иногда ему удавалось даже полакомиться печеной
рыбой. Он ловил ее на крючок, сделанный из булавки и воткнутый в конец
прута. Приманкой служили черви и насекомые.
одному из притоков к Амазонке и достигнуть жилых мест. Для этого он
хотел использовать дождливое время года: с ноября по март беспрерывные
ливни превращают ручьи в широкие реки. О направлении заботиться не
нужно. Морель устроит плот, сделает запасы пищи и отправится в путь.
существовании. До сих пор Морель жил, как лесной зверь: день бродил в
поисках добычи и засыпал там, где заставала его ночь. Но так
продолжаться не могло. Его лицо и руки были совершенно изъедены
москитами и комарами. Когда Морель смотрелся в стоячие воды, он не
узнавал себя: так опухло его лицо. Клещи заползали под одежду. Вырвать
их с головой не удавалось. Если же в теле оставалась голова, на этом
месте образовывался нарыв, который причинял Морелю большие страдания,
чем живой, сосущий его кровь клещ.
лесными хищниками: ягуаром, мексиканской дикой кошкой, красным волком,
дикой собакой. Из них ягуар был самым страшным. Один ягуар погиб в
борьбе с пумой, но тысячи их еще бродили в лесу. Иногда Морель замечал
во тьме зеленые точки и спешил развести костер, добывая огонь кремнем.
Но огонь нужно было поддерживать, и Морель не высыпался. В конце концов
он решил, что самое безопасное - проводить ночь на ветвях высокого
дерева, усаживался среди сучьев и привязывал себя ремнем к стволу.
Морель долго не мог привыкнуть к такой "спальне". Когда он засыпал,
голова его опускалась, и ему казалось, что он падает с дерева. Морель в
ужасе просыпался, инстинктивно хватаясь за ветви. Но со временем он
привык к своей воздушной кровати и хорошо высыпался. На высоте москиты и
комары меньше беспокоили его. Крупные хищники не замечали добычи,
укрывшейся в густой зелени дерева.
первобытные инстинкты, утраченные человеком на протяжении тысячелетий
культурной жизни. Морель научился крепко спать и в то же время
прислушиваться к малейшему шуму. Слух и обоняние его обострились. Только
глаза ученого оставались такими же близорукими. Впрочем, в очках он
видел неплохо. Эти очки составляли предмет его непрестанных забот.
Однажды, когда он спал на земле, положив возле себя очки, какая-то
птица, очевидно такая же любительница блестящих вещей, как сорока,
подхватила клювом очки и унесла. Взмахи крыльев разбудили Море-ля, и он
погнался за птицей. К счастью, она уронила очки. С тех пор Морель
никогда не снимал очков, даже во время сна.
неожиданно налетали, опрокидывая на лес целые водопады, и так же быстро
проходили. Ветви деревьев не могли защитить Мореля, и он промокал до
костей. И Морель занялся устройством кровли над головой из ветвей и
листьев. Это была трудная работа. Несколько раз он едва не срывался с
дерева. Вдобавок ему приходилось вести борьбу с обезьянами. Достаточно
было Морелю спуститься с дерева за сучьями и хворостом, как целые стаи
обезьян собирались на его стройку и пытались "помогать". Может быть, они
делали это с самыми лучшими намерениями, но после их набегов Морелю
каждый раз приходилось начинать строить заново. Так продолжалось
несколько дней, пока Морелю не посчастливилось найти очень прочные и
тонкие вьющиеся растения, которыми он туго связал остов крыши. Убедились
ли обезьяны, что человек хорошо справляется с работой без их помощи, или
им надоела эта новая забава, но скоро они оставили его в покое, и Морель
благополучно достроил свое временное жилище. Теперь он был защищен от
дождя. Морель втащил к себе на дерево даже некоторые запасы пищи: муки
из кассовы, орехов и меда медовых мух - свое новое приобретение. Эти
запасы могли пригодиться во время плавания. Вместе с тем они освобождали
его от необходимости искать пищу во время дождя.
устланной мхом и листьями. Теперь он мог с некоторым комфортом
растянуться. Когда дождь мешал ему заниматься устройством плота, Морель
лежал у себя на дереве и переносился мыслью в Париж. Но это было так
далеко и так не похоже на то, что окружало Мореля, что Париж казался ему
далеким сном.
топора работать было трудно. Морель нашел несколько острых кремней и
попытался сделать каменный топор, перейдя, таким образом, к следующей
ступени культуры - в каменный век. Зажав кремень в рогатину, Морель
привязал его к топорищу тонкими лианами. Но кремень соскочил с топорища
при первом же ударе. Тогда Морель решил сделать топор по всем правилам
искусства, пробив дыру в кремне ударами другого кремня. Этот египетский
труд истомил его. Морель с отчаяньем бросил работу.
обработке. Надо начинать с топорища. Морель нашел подходящий корявый сук
крепкого железного дерева и начал прожигать углями "игольное ушко" -
продолговатую дыру. Это была тоже египетская работа, но все же дерево
поддавалось обделке легче кремня. Скоро "игольное ушко" было готово.
Морель вставил острый плоский камень и закрепил его растительными
волокнами, старательно для этого приготовленными. Этот топор скорее
напоминал булаву с необычайно большим набалдашником - так много намотал
Морель "веревок", но все же это был топор. Он перерубал, вернее,
перебивал ветви в палец толщиной. Он мог служить некоторой защитой.
Таким топором можно было даже срубить толстое дерево. Но, занявшись
"хронометражем", Морель высчитал, что на каждое дерево потребовалось бы
не менее месяца. А ему для плота нужен был по крайней мере десяток
деревьев.
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Гуревич Георгий
Жюль Верн
Доценко Виктор
Шилова Юлия