нелегко.
минуты. По периметру изгороди.
другому, двумя полосками по обе стороны прямой дорожки, что резала деревню
пополам, от ворот в изгороди до общего сарая и склада. Крытые плоскими
розоватыми длинными листьями водяных тюльпанов крыши блестели под дождем,
отражая всегда серое, всегда туманное небо. Четыре дома на одной стороне,
шесть домов на другой. Правда, два дома пустых. Это после прошлогодней
эпидемии.
напротив.
первый раз в лесу.
иначе.
приоткрыта, там блестели глаза - Казик, приемыш, ждал тетю.
буквально на глазах замерзали. Утром поднимаемся, а их недобудишься.
всегда снег.
дверь к Кристине.
хоть плесень желтая, оранжевая, яркая, в комнате от этого не светлей. И
светильник не горит.
комнате. - Вы не спите?
придешь, я так и полагала, что ты забудешь. Раз вы в горы собрались, то
зачем обо мне помнить?
Лиз. - Она всегда ворчит. Она и на меня ворчит. С утра до вечера. Надоело.
кошеля на поясе кремень и трут.
беспомощные женщины? Кто принесет нам масла?
Луизе перенесем?
пришли в поселок, Лиз было меньше года, она была самая малюсенькая. Ее
мать замерзла на перевале, а может, попала под снежную лавину, Олег точно
не помнил. А отец погиб еще раньше. Кристина несла Лиз все те дни. Она
тогда была сильная, смелая, у нее еще были глаза. Так и остались они
вдвоем. Потом Кристина ослепла. Из-за тех же перекати-поле, не знали еще,
что делать. Вот и ослепла. Она редко выходит из дома. Только летом. И
только если нет дождя. Все уже привыкли к дождю, не замечают его. А она не
привыкла. Если дождь, ни за что не выйдет. А если сухо, иногда выглянет из
двери, потом сядет на ступеньку и сидит, а если кто проходит мимо, она
угадывает кто и жалуется ему. Старый говорит, что Кристина немного
ненормальная. Что раньше она была крупным астрономом. Очень крупным
астрономом.
со мной подыхать?
Сразу стало светло. И видна была широкая кровать, на которой под шкурами
лежали рядом Кристина и Лиз. Олег всегда удивлялся, насколько они похожи,
не поверишь, что не родственники. Обе белые, с желтыми волосами, с
широкими плоскими лицами и мягкими губами. У Лиз зеленые глаза. У Кристины
глаза закрыты. Но, говорят, тоже были зелеными.
Чего в темноте сидеть.
белым широким лицом. Когда она говорила о перевале, о походе, она имела в
виду совсем другое: Чтобы Олег всегда был вместе с ней, потому что ей
страшно, потому что она совсем одна, и Олег старался быть вежливым, но не
всегда удавалось, потому что Лиз раздражала: Ее глаза всегда чего-то
просили, она хотела остаться с Олегом вдвоем, чтобы целоваться.
умела делать сама, но предпочитала, чтобы приходили помогать соседи.
Олег отвернулся. - Олег, не уходи с ними. Ты не вернешься. Я знаю, ты не
вернешься. У меня предчувствие...
бы раз в жизни!
Кристины. Ты не забудешь?
летняя.
кончается.
ухмыльнулся. Олег снял полотенце, протянул ему, чтобы удобней было
вытереть руку. Правую Старик потерял лет пятнадцать назад, когда они
первый раз пытались пройти к перевалу.
учеников, отодвинул самодельные счеты с сушеными орехами вместо костяшек.
Сколько раз он сидел за этим столом? Несколько тысяч раз. И все, что
знает, почти все, услышал за этим столом.
напротив, на учительское место. - Я думал, что через несколько лет ты
сменишь меня. И будешь вместо меня учить детей.
выведенные мелом буквы, Олег подумал, что давным-давно он тоже учился
писать на такой табличке. Может быть, на этой самой.
Грибы она уже замочила, потом переложила свой гербарий, она обязательно
перекладывает гербарий. Собирается? Говорит с отцом? Спит?
перевал. Пожалуй, тебе это нужнее, чем Дику или Марьяне. Ты будешь моими
глазами, моими руками.
никогда не видел. И задумался. Олег молчал, оглядывая комнату. Старый
иногда замолкал так, внезапно, на минуту, на две. Надо привыкнуть. У
каждого свои слабости. Огонек светильника отражался на отполированном, как
всегда чистом микроскопе. В нем не было главного стекла. Сергеев тысячу
раз говорил Старому, что пустая трубка слишком большая роскошь, чтобы
держать ее на полке, как украшение. Дай мне ее в мастерскую, Боря, говорил
он, я из нее сделаю два чудесных ножа. А Старый не отдавал.
аккуратно подрезанную белую бороду, за которую тетка Луиза почему-то звала
его Хемингуэем. - Я размышлял. И знаешь о чем? О том же, что и раньше, о