спрашивает: "Правда, что вы, гражданские, всех военных тупыми считаете?"
Тот: "Да нет, что ты..." "А если честно? Я не обижусь". "Ну, если честно,
то считаем". "Вот так, значит, - говорит офицер, - но если вы все на
гражданке такие умные, что же вы строем-то не ходите?"
что меня опять разбудил Жора, и мы принялись разрабатывать план. Две
недели - слишком долгий срок.
сторону майора Юру.
задержимся. - Надо сказать, что два дня после общего "секретного
соглашения" все вели себя образцово и ежевечерне строились на проверки
(хотя, казалось бы, куда мы отсюда денемся?). - Это почему это так? -
насторожился Юра.
поварих.
эротические воспоминания и шуточки после отбоя), - это дело святое. Жалко,
двое их, я бы и сам с вами остался, - он игриво подкрутил усы. Ладно, ни
пуха вам, хлопцы, ни пера; расскажите после.
увидели нас раньше времени. Через пару минут они - румяная дородная, лет
тридцати пяти Наташа (Жора при виде нее каждый раз мурлыкал: "Я свою
Наталию узнаю по талии: там, где ширше талия, там моя Наталия") и
сухопарая лошадь Варвара - покрикивая друг на друга, вошли в подсобку. Мы
выждали еще немного, и, только услышав лязг железных тарелок, пробежали в
ту же дверь и свернули в посудомойку.
раздевайтесь.
на нас Наталия. Жора растерянно попятился к двери. И все дело было бы
загублено на корню, если бы я, убоявшись провала, не выхватил из
умывальника огромный хлебный нож и не заорал, вспоминая на ходу все
виденные когда-либо детективы:
На том мой запас уголовных выражений иссяк, и я добавил только последнее
известное мне "блатное" слово: - В натуре.
расстегивая ворот блузки, нерешительно, с какой-то полувопросительной
интонацией крикнула:
Одно - жирное, бесформенное, другое - костлявое, угловатое, с обвисшими
худыми грудями. Я стал смотреть в сторону и попытался представить мою
стройную загорелую Эльку, но не смог. Однако, Жора, кажется, моих чувств
не разделял. Собрав одежду в охапку, он потоптался нерешительно на месте и
спросил меня:
извините. - А за что извиняется - за грабеж ли, за раннее ли отбытие,
одному богу известно.
мы ножкой стула заперли дверь снаружи и принялись переоблачаться в
женское.
Часовой, прохаживающийся неподалеку, даже не взглянул на нас. От волнения
у меня образовалась очень неудобная слабость в коленках. Войдя в дверь, мы
увидели вертушку и окошечко дежурного напротив нее. Я сунул туда найденный
в кармане сарафана пропуск, заключенный в мутно-прозрачный пластиковый
футляр. То же сделал и Жора. Пропуска были тут же возвращены нам, я
толкнул вертушку, но она не поддалась. Спрашивать, в чем дело, я не смел -
голос-то у меня отнюдь не женский. Но все разъяснилось само собой:
"Это какой-то тест". Мы сунули руки в окошко. Я почувствовал, как к ладони
прикасается что-то плоское и холодное.
кинулся к двери его комнатки. Толкнул. Естественно, заперто. Ко мне
подскочил Жора, тоже попробовал дверь рукой, а потом принялся всей своей
массой с размаху биться в нее. И с четвертой попытки мы вломились в
прокуренную каморку. Уже вовсю ревела сирена. Старик тряс ладонями над
головой, бормоча: "Сдаюсь, сдаюсь, в плен бери, давай..." Жора дернул
какой-то рубильник, и сирена смолкла. Я нажал на педаль под столом и
защелкнул ее специальным замком; вертушка теперь должна быть свободной. Мы
ринулись к выходу, но на пороге столкнулись нос к носу с двумя бравыми
охранничками.
атрофировался инстинкт самосохранения. Я бросился в дверь, прямо на
автомат.
висок и моментально провалился в темноту.
осознаешь, что ты - в тюрьме. Не в общежитии, не в казарме, а именно в
тюрьме. Кажется, я понял это первым. Шел второй день объявленной мной
голодовки.
вид, что ему наплевать. Но я видел: именно СДЕЛАЛ ВИД. Рассчитывал, что я,
столкнувшись с безразличием, откажусь от своего намерения. На самом же
деле он начал нервничать, я заметил это. А сегодня майор Юра рассказал,
что утром Зонов как бы мимоходом справлялся о моем самочувствии.
двигаться - сохранять энергию. Я же, наоборот, без нужды суетился,
слонялся по спальне, слушал анекдоты, пил чай (почти каждый взял в
командировку пачку чая и кипятильник), курил, ругался, ложился и снова
вставал. Не то что истощенным, просто голодным я себя почувствовать еще не
успел. Только башка трещала, но это, наверное, от удара.
этот "по просьбам трудящихся" он повторял уже в четвертый или в пятый раз,
но вновь и вновь успех имел место значительный. И с каждым разом
повествование его обрастало все более интимными подробностями, а убогие
прелести несчастных женщин расцветали все пышнее и пышнее.
разговоров. Но сейчас ее на время потеснило обсуждение нашей попытки
бегства; благо, нашлись и точки соприкосновения этих двух тем. Большинство
относилось к нам сочувственно. Майор Юра пожурил нас "за
недисциплинированность", но не очень строго: посчитал, что мы свое уже
получили. Но один человек был настроен крайне агрессивно. Сан-Саныч. Мол,
из-за вас теперь наши тюремщики усилят бдительность, пискляво митинговал
он, и достанется всем. Нечего было лезть в бутылку, нужно было обсудить
план побега коллективно. Возможно, он и прав, только все равно обидно.
угрозой очередную тираду. - А этих пидеров (это нас с Жорой) простим на
первый раз.
мозгляку.
поговорим.
себя собачиться.
дверному проему, бросив мужикам:
N_1, есть дело. Если хочешь бежать, нечего переть напролом".
зажигалкой.
письменный вопрос, - мы подали Зонову заявки, и он их все выполнил. Лично
я работаю уже третий день. Под лаборатории нам отдали пустые кладовки,
вон, - он указал пальцем на три двери в конце коридора, в стороне
противоположной столовой. - Ключ от первой - у меня. Все понял?
Акунин Борис
Шилова Юлия
Панов Вадим
Трубников Александр
Никитин Юрий
Роллинс Джеймс