смутьяна, выволакивает его вон - надо полагать, на экспресс-проверку и
далее по этапу в резерват. Ноги волочатся по полу. Мне суют мятый бланк, и
я расписываюсь. Сдал-принял. Почему-то именно эта бумажка производит на
дубоцефалов сильнейшее впечатление. Сидят, раззявя рты. Предметного урока
им хватит, пожалуй, до начала следующего семестра, вряд ли дольше. Потом
опять держи ухо востро.
явного адаптанта? Этот? Нет, пожалуй, вон тот. Или нет? Ладно, это не мой
уровень, спрашивать работу с дятлов низкого полета не входит в мои
служебные обязанности, и слава богу. И знать их в лицо мне тоже не
полагается. Но все-таки интересно.
себе непрошенное чувство жалости. Глупо и неуместно. А к кому жалость - к
этой морде? И почему жалость? - потому что выродок не виноват, выполняя
то, что заложено в него природой? Бунтуют гены потомственного
интеллигента, переполняются идиотским сочувствием... А ведь эта
протоплазма вполне могла меня убить. Да. И убила бы, если бы не дядя Коля.
Страшно подумать - читать лекции в "два-Б". Сто морд с лягушачьими
глазами, сто жвачных рыл... а я им про сигнальные графы Коутса. В гробу
они их видели. Буду выписывать формулы, а они на букве "омега" начнут
поощрительно ржать, полагая, что я специально для их удовольствия
изобразил задницу. И самое главное - придется поворачиваться к ним спиной,
а это хуже всего. Не дай бог, попадется необорудованная аудитория. Правда,
у меня полный зачет по самообороне, не так уж и плохо... Хм. У Ржавченко
тоже был полный зачет.
тупее некуда. Но задачу адаптанту решил он, или я ничего не понимаю в
своей профессии и гнать меня надо. Не дятел он, это точно. И заведомо не
адаптант. По-моему, он даже не дубоцефал.
слова. Экает и мекает. Там, где есть синонимы, он выбирает самый
идиотский.
хлопает ртом, как уловленный карп. Переигрывает.
ясно. Не хотите быть откровенным - не надо. Вы не дебил и занимаете чужое
место. Я буду вынужден сообщить о вас в сортировочную комиссию.
выражение. Затюканность остается.
сфабрикованным я не спутаю.
пытается, и мне это нравится. Он не может отправить из города мать и
сестру. Нет, не обязательно на Юг. У них нет возможности уехать. Когда в
прошлом году он принес документы, то сразу спросил, будет ли рассмотрена
просьба о сдаче экстерном. Его спросили, не считает ли он здесь себя умнее
всех. Ему ответили, что нет. Тогда он обманул сорткомиссию. Он должен, он
обязательно должен окончить институт в два года, больше им здесь не
выдержать. Когда он поедет по распределению, он сможет взять с собой
родных, он узнавал.
недавно, после того как сестра попалась к адаптантам и двое суток ее не
могли найти, а так она женщина крепкая... Сестра? Нет, сестренка жива.
Но... В общем, с ней...
старший, который якобы дальше видит и лучше знает. Потом не выдерживаю,
луплю кулаком по столу, ору и брызгаюсь: - Умник! Лопух развесистый!
Обрадовался - два года! Да с таким дипломом ты всю жизнь будешь сдувать
пыль с вольтметров на какой-нибудь энергостанции в Лабытнанги! Всю жизнь,
до тех пор, пока вы там со своей энергостанцией не вмерзнете в лед, это ты
понимаешь?
так страшно, как мне кажется, нужно только уехать отсюда и переждать
несколько лет, а там все непременно изменится, не может быть, чтобы не
изменилось, не бывает такого...
тренировки в подвале у дяди Коли. Парень по-своему прав. И я ничего не
могу для него сделать. Только лишь не трясти языком где попало, а ведь
парню большего и не надо... Иногда думаешь, что тот, кто придумал наше
общество, был ненормальным от рождения.
талантливо.
пускание слюны и больше не попадется. Я таких знаю.
бредет ко мне в кабинку. Этот вполне натурален: на лице неизгладимые следы
интеллектуальной недостаточности, с виду ближе к олигофрену, чем к дебилу,
и вонюч вдобавок. Что у него, недержание? Это он хорошо придумал - пойти
учиться. Сидел бы лучше дома, ходил бы, если не лень, в другую кабинку...
Следующий! Эй, следующий! Кто готов?
обеденный перерыв и преподавательская столовая. Чисто, опрятно, несуетно,
салфеточные вигвамы на тарелках, а главное, можно быть почти уверенным,
что под видом голубцов или шницеля тебе не скормят пищевые дрожжи
четвертого сорта и такого же срока лежалости. Здесь все натуральное, по
крайней мере я так думаю. А та плесень, говорят, произрастает на нефтяных
фракциях, и неплохо, говорят, произрастает. Ну и пусть себе. На чем ей
придется произрастать, когда Глобальная Энергетическая начнет пожирать без
остатка все, что горит, хотелось бы знать. На фекалиях?
толстый антрекот. Жевал, тщательно собирал на вилку зелень. Вообще-то он
Гагик, а не Гарик, о чем сам уже вряд ли помнит. Москвич в энном
поколении, в смысле родного языка не владеет даже акцентом, так называемой
этнической родины в глаза не видел, и во сне она ему, наверное, не снится,
так он ее пытается уловить через кинзу и всякий прочий силос. Тоже способ.
При моем появлении Гарька отвлекся от этого занятия и вонзился в меня
взглядом.
суют - учи, говорят. Чего тебе еще? Все нормально. А у тебя?
антрекотом.
зеленью не корми, дай выяснить чужую позицию по основным вопросам
мирозданья. О том, что теснота общения, как вообще всякая теснота,
противна человеческому духу, он думать не хочет и на инспирированную им же
грубость не реагирует.
кончался. Я задумался. По идее, мне сейчас следовало поспешать на кафедру,
и поспешать рысью, потому что мне платят деньги не за то, что я в столовой
думаю о фекалиях, а за то, что я всегда там, где мне нужно быть, а быть
мне сейчас нужно в лаборатории. С другой стороны - я заметил, что иду уже
медленнее - сегодня мне туда идти как раз не обязательно, Сельсин скорее
всего уже утвердил вместо меня Вацека, так что плюну-ка я лучше на все
отравленной слюной и поеду к Дарье. Тем более что нынче дополнительное
занятие и придут только изгнанные с предыдущих лабораторок за
неподготовленность разгильдяи да еще хворые с бумажками о хворобах, - эти
две категории обучаемых сильнейшим образом пересекаются. Вацек справится.
Не забыть бы поговорить насчет него с дядей Колей.
объяснить, почему я свернул к лабораторному корпусу. Вацек так Вацек.
Сейчас я воспринял бы даже Хамзеевну.
смотрелась неплохо, умиляя прохожих конструктивистскими изысками прошлого
века, - но теперь здорово напоминала гигантский заснеженный пень. Здесь,
сколько я себя помню, расчищали только дорожку перед входом: во-первых,
Максимов Альберт
Суворов Виктор
Конан-Дойль Артур
Ларссон Стиг
Конан-Дойль Артур
Прозоров Александр