Дуброва, плотные маслянистые капли жидкости стекали по его щекам. Секунду
они, не двигаясь, смотрели в глаз друг другу. Постепенно лицо Дуброва
начало бледнеть, кожа словно бы становилась прозрачнее. Одновременно
Ротанову показалось, что вся его фигура приобрела какую-то странную
мешковатость. Исчезли плечи, подбородок безвольно свесился на грудь. На
глазах у Ротанова одежда Дуброва стала съеживаться, словно она
превратилась в оболочку проколотой футбольной камеры, из которой выходил
воздух.
кучей. Фонарь отбрасывал на песке резкие тени. Ротанову показалось, что он
сходит с ума. Он бросился к одежде и схватил ее, словно надеялся что-то
удержать. Потом выпустил куртку осторожно, словно она была стеклянной.
Перевернул штаны и заглянул в пустые ботинки, будто надеялся обнаружить
там разгадку бесследного исчезновения Дуброва. Вся обратная дорога слилась
для Ротанова в бесконечный хлещущий поток ветвей и листьев. Когда он
добежал наконец до ограды, одежда на нем висела клочьями, а на
исцапаранной коже выступили капельки крови. Теперь придется пройти полный
цикл дезинфекции и профилактики... Куда он так спешил? Его руки сжимали
рюкзак. Прежде чем уйти, он механически сунул в него одежду Дуброва. Он не
верил больше собственным глазам, и единственная трезвая мысль помогала ему
сейчас сохранить рассудок. Все, что он видел, могло быть лишь
галлюцинацией, навеянной ядовитыми испарениями трескучек... Ноги сами
собой принесли его к коттеджу, в котором жил Дубров. В ответ на звонок
автомат любезно отодвинул перед ним дверь тамбура. Обычно это означало,
что хозяин дома...
поднялся на ноги. Так встает человек, еще не успевший заснуть и лишь за
минуту до этого прилегший в постель. Так встает человек, привыкший к
постоянному ожиданию опасности. Не скрывая иронии и неприязни, Дубров
пристально разглядывал стоявшего на пороге Ротанова.
вывалил из рюкзака на пол подобранные в зарослях тряпки. Дубров встал и
распахнул шкаф. На плечиках в строгом порядке была развешана обычная
рабочая одежда колонистов. Ротанов не мог определить, вся ли она на месте,
но это ничего не меняло. История начинала смахивать на какой-то чудовищный
фарс.
холмов, исчезала, растекалась вширь, полностью терялась в песчаных и
каменистых нагромождениях пустыни. Голубовато-зеленый цвет почвы не
радовал глаз, выглядел мертвым.
перевалило через гребень последнего холма и погрузилось в бескрайнее до
самого горизонта марево реанской пустыни. Кроме водителя, в кабине сидели
Ротанов и Крамов. Кондиционеры работали нормально, и все же каким-то
непонятным путем ощущение удушающей жары проникало в кабину. Разговаривать
не хотелось. Слова будто запекались на губах. Казалось, вездеход не
движется, он словно стал частью пустыни, вплавился в ее поверхность,
намертво и навсегда, даже толчки и тряска не могли развеять этого
ощущения. Гидравлические рессоры работали с полной нагрузкой. Первозданное
лицо планеты так и не пересекли дороги, сделанные руками людей. Хаос,
неупорядоченный тысячелетней работой воды, царил на Реане. Вода здесь
была, но так глубоко, что на поверхность не проникала. Она отсутствовала
везде, кроме одного-единственного места. В долине трескучих шаров.
правил только кажутся случайным капризом природы. За ними почти всегда
стоит неизвестная людям закономерность.
развалинами на всей планете, а остальное вот эта пустыня... Тут было над
чем задуматься. Вчерашнюю историю с Дубровым Ротанов старался загнать в
подсознание, вычеркнув из мыслей. Она мешала ему работать, мешала
сосредоточиться и, непроизвольно врываясь в строгий ход его рассуждений,
изнутри взрывала все построения. Полное отсутствие логики могло означать
лишь одно - на поверхность выплыла какая-то ничтожная часть неизвестной и
сложной системы, думать об этом сейчас было бесполезно. В галлюцинации он
не верил. И оставалось лишь накапливать новые факты.
менялся. Спрятались под песчаными наносами выходы скальных коренных пород,
исчезли трещины и выбоины, дорога стала ровнее. В конце третьего часа на
горизонте появился холм. Ротанов сразу же узнал его по фотографии, хотя
самих развалин отсюда еще не было видно. На фоне фиолетового неба Реаны
даже издали этот единственный на сотни километров равнины холм казался
величественным, и не нужно было обладать особой фантазией, чтобы
представить, как строго и пропорционально выглядели бы на нем зубчатые
стены, ныне почти исчезнувшие под тысячелетними пластами пыли.
нему вплотную. Холм состоял из широких пластов древнего песчаника,
наслоенных друг на друга и представляющих собой некое подобие лестницы с
многокилометровыми ступенями. Переход со ступени на ступень был довольно
плавен, порой было трудно заметить, когда вездеход преодолевал очередной
подъем. Наверно, сверху все это природное сооружение походило на стопу
блинов различной величины. Самый маленький блин лежал на вершине. До него
оставалось не менее двух километров, когда Ротанов попросил остановить
машину и вышел наружу. Всплеск раскаленного воздуха был похож на удар, и
все же он снял маску и вдохнул воздух Реаны. Здесь, вдали от цветущих
трескучек, это было вполне безопасно, хотя горячий воздух и обжег ему
легкие. Теперь он смог полнее ощутить обстановку этого места, его
настроение. Ему хотелось сделать это прежде, чем они увидят развалины.
Минуты три он стоял неподвижно, слушая такую ватную и плотную тишину,
какая бывает лишь в космосе, даже дыхание ветра не нарушало ее сейчас.
Ротанов повернулся спиной к вездеходу и ушел в сторону от проложенной им
колеи. Ему хотелось вычеркнуть из пейзажа все внешнее, искусственно
привнесенное людьми. И тогда ему показалось, что тишина и ощущение
мертвого покоя в этой пустыне были, пожалуй, слишком полными и от этого
чуть театральными.
развалин он сидел, откинувшись на подушках и нахмурив свое скуластое лицо,
рассеченное глубокими складками обветренной кожи. Наконец, подняв целое
облако пыли, вездеход затормозил возле развалин. Как и предполагал Ротанов
с самого начала, развалины не произвели на него особого впечатления. От
стен почти ничего не осталось, а то, что осталось, было скрыто под слоем
песка. Неудивительно, что их проглядели во время разведки планеты.
торопливо навинчивал на него необходимые приспособления. Надо было
расчистить песок метра на два в глубину, чтобы обнажить кладку. Ее
характер, размеры блоков, качество цемента могли немало рассказать
опытному археологу. Ротанов не был археологом, но в каких только ролях не
приходилось выступать инспекторам внеземных поселений! Их знания были
универсальны, а мнение ценилось зачастую выше мнения экспертов, возможно,
потому что обширная практика работы на удаленных планетах освобождала их
мысли от готовых шаблонов и стандартов.
лопатами и скребками он стал похож теперь на большого жука, распустившего
крылья и вставшего на задние лапы. Водитель подключил к нему кабель
питания, и жук решительно двинулся вперед, повинуясь командам выносного
пульта. Работа требовала осторожности, и пришлось отказаться от
автоматической программы.
в стороны. Траншея вдоль холмика, обозначившего стену, становилась все
глубже. Неожиданно мотор кибера противно заурчал. Кибер рванулся в сторону
и вдруг стал стремительно погружаться в песок, словно проваливался в
какую-то трясину.
это сделать. В полной тишине, с остановившимися двигателями кибер
продолжал погружаться. Вокруг него образовалась небольшая воронка,
казалось, песок под машиной просыпался в какую-то внутреннюю полость.
Водитель раздвинул лапы кибера как можно шире, стремясь заклинить машину в
провале. Это ему удалось, кибер остановился, и теперь в немом молчании они
смотрели, как песок вокруг машины продолжает просачиваться, утекает как
вода, постепенно обнажая стены трещины. Впрочем, это была не трещина. Уже
сейчас можно было различить правильный прямоугольник отверстия, ведущего
куда-то вниз.
снял со стены толстый слой грязи и включил дополнительное освещение,
кто-то заметил, что одна из стен не совсем обычна. Она была сложена
маленькими восьмигранными блоками, плотно пригнанными друг к другу и почти
не поддававшимися разрушительной работе времени. Даже в том месте, где
стена обрушилась, внутренняя часть блоков сохранилась. Восьмигранные
Черепнин Владимир
Акунин Борис
Якубенко Николай
Круз Андрей
Афанасьев Роман
Конан-Дойль Артур