Чтение 4–й страницы книги ~Ведьмин век~

посвятить твоего отца я не мог. Это было бы, м-м-м... некрасиво с моей
стороны. Непорядочно. Да?

Назар шумно сглотнул:

- А может так быть, что она и сама не знает? Вдруг?..

Некоторое время Клавдий раздумывал, а не соврать ли. Потом вздох-
нул и покачал головой:

- Увы. ОНИ всегда и все про себя знают.

- Она мне врала, - сказал Назар глухо.

Клавдий удрученно пожал плечами.

* * *

Ивга не спала - лежала, натянув на голову одеяло, уткнувшись но-
сом в подтянутые колени и воображая себя улиткой. В домике, в ракови-
не, уютно и тепло, все, что за стенками раковины, безразлично и безо-
пасно...

Потом у нее кончилось воображение, а вечер все не кончался;
кто-то ходил по дому, кто-то вполголоса переговаривался, потом ей пос-
лышался звук заводимого мотора.

В какой-то момент она почти поверила, что кошмар закончился и все
обошлось, что Великий Инквизитор сейчас уедет и все останется по-ста-
рому...

В этот самый момент и пришел Назар. Не зажигая света, молча оста-
новился в полумраке, у самой двери; Ивга напряглась, но первой всту-
пить в разговор у нее не хватило смелости.

- Как ты? - спросил Назар, и она поняла, что и он уже все знает.
- Как ты себя чувствуешь?

Как я себя чувствую, спросила себя Ивга. Как вошь в парикмахерс-
кой - легкий дискомфорт...

Назар молчал; под его взглядом лежащая в темноте Ивга действи-
тельно ощутила себя вошью в пышной шевелюре - мелкая тварь, обманом
проникшая в этот прекрасный и прекрасный мир.

- Ну, спокойной ночи, - сказал Назар деревянным голосом и прикрыл
за собой дверь.

Несколько минут Ивга лежала неподвижно, вцепившись зубами в собс-
твенную руку. Потом вскочила, включила торшер и судорожно, рывками
принялась собирать вещи.

Лихорадочная работа помогла ей на короткое время освободить себя
от мыслей; она потрошила шкаф и выворачивала тумбу, а тряпок обнаружи-
лось неожиданно много, а старенькая дорожная сумка, Ивгина спутница в
странствиях, оказалась маленькой и невместительной.

Она отвыкла от такой жизни. Когда все имущество - в потертой
спортивной сумке. Ох, как она отвыкла, расслабилась, разомлела...

Осознание потери проткнуло ее, будто ржавой иголкой, она опустила
руки, села на пол и закусила губу, чтобы не разреветься. Потом, потом,
все слезы - потом...

Она все-таки расплакалась бы, если бы не другая мысль, положившая
ледяную лапу на вздрагивающее плечо: Инквизиция. Не та провинциальная,
от которой она много раз уворачивалась; настоящая Инквизиция, Великая
Инквизиция, разъезжающая в "графах", шикарных машинах цвета сочной жа-
бы...

Ивга погасила торшер, едва не оборвав шнурок-выключатель. Неслыш-
но подошла к окну; дивный летний вечер благополучно сменялся дивной же
ночью, звездной, сверчливой и совершенно безмятежной. Вчера в это же
самое время они с Назаром...

Ивга шлепнула себя по лицу. Удар оборвал мысль, и острая внутрен-
няя боль сменилась болью простой и вульгарной; Ивга видела в темноте
достаточно плохо, но все же лучше, чем любой другой человек...

Если он не ведьма или не инквизитор.

Ее сумка вздулась, как коровий труп. Как тот, что она видела в
детстве у дороги, и впечатлений хватило надолго...

Она прерывисто вздохнула.

Большую часть Назаровых подарков пришлось безжалостно выкинуть.
Она избавилась бы от них полностью, но теплая серая куртка еще ох как
пригодится, если зарядят дожди, а в новых кроссовках так удобно идти
по пыльной дороге - с утра и до вечера...

Потом среди вещей она наткнулась на белую рубашку Назара - и две
долгих минуты сидела, прижавшись лицом к пустому безвольному рукаву.
Воротник пропитан был Назаровым запахом - она чуяла запахи не очень
хорошо, но все же лучше, чем любой другой человек...

Если он не ведьма... Или не инквизитор...

Ей остро захотелось хоть что-нибудь взять на память. И написать
для Назара хоть слово, хоть букву... Невыносимо, если он будет думать
о ней...

...так, как она того заслужила.

Открыв дверцу шкафа, она долго глядела в ясное, но запылившееся
зеркало. Рыжая, с провинциально круглыми щеками и наивными веснушками
на все лицо, с чуть вздернутым носом, с по-детски пухлыми губами... и
взглядом матерой, но очень усталой и очень несчастной лисицы.

Сезон охоты открыт...

Слово "инквизиция" подхлестывало, как кнут. Неслышно ступая в
полной темноте, Ивга шире отворила окно, забросила за плечо сумку и
легко перемахнула через подоконник.

Второй этаж ее бывшего будущего дома сошел бы и за невысокий тре-
тий; некоторое время они сидела в траве, ожидая, пока утихнет боль в
ушибленных ногах. В комнате Назара было темно; в буфетной горел свет.
Чем сейчас занимается бывший папа-свекр? Можно вообразить, какое лицо
у него было, когда...

На этот раз она не стала бить себя - шлепок может донестись до
чужого уха. Она свирепо ущипнула себя за ляжку - и ненужная мысль
оборвалась. Вот как просто, только синяк будет лиловый и противный.
Хорошо хоть, Назар его не увидит...

Она сорвалась с места. Замерла за углом, там, куда не достигал
свет фонаря; ветка яблони с крохотными недорослями-яблочками жалобно
поскребывала кирпичную стену. И тень от нее падала изломанная, жал-
кая...

Задержав дыхание, Ивга осторожно выглянула; калитка запирается на
простой крючок, и у калитки в этот поздний час не было ни души - и все
же сердце ее стукнуло обреченно и глухо.

Машина. Зеленый "граф" стоял все там же, где подбежал к его двер-
це веселый Назар...

Что такое, ведь она слышала шум мотора?! Может быть, это па-
па-свекр вывел из гаража свою...

- Ивга.

Рядом. За спиной. Муторные, липкие мурашки; и она не почувствова-
ла приближения?..

- Не волнуйся... Я не собираюсь тебя трогать.

- Вы меня уже тронули, - сказала она шепотом, не оборачиваясь.
Хотя могла бы и не дерзить.

- Извини, - сказал Великий Инквизитор города Вижны. И, кажется,
сделал шаг вперед, потому что Ивга мгновенно ощутила и тошноту, и сла-
бость - правда, в каком-то щадящем, придавленном варианте. Вероятно,
он умеет ЭТИМ управлять.

- Я хочу уйти, - сказала она, прижимаясь спиной к стене - как раз
под жалобной яблоневой веткой. - Можно?

- Можно, - неожиданно легко согласился инквизитор. - Но я бы на
твоем месте дождался утра. Как-то это... мелковато. Смахивает на бегс-
тво. Да?

- Да, - она кивнула, прижимая свою сумку к груди. - Что вы будете
со мной делать?

- Лично я - ничего, - в голосе инквизитора ей померещилась укориз-
на. - Но если ты в течение недели не станешь на учет - тебя могут
наказать. Общественными работами в компании подобных тебе, неиницииро-
ванных, но в большинстве своем обозлившихся и несимпатичных. Зачем?..

- Вам-то что, - сказала она в стену. Тошнота подбиралась все выше
- еще чуть-чуть, и разговор с инквизитором прервется самым непотребным
образом.

- Куда ты пойдешь? Темной ночью, на шоссе?

Она дышала часто и глубоко. Ртом.

- Если... - каждое слово давалось с усилием. - Вы... предложите
подвезти меня до города... то я откажусь.

- Зря, - констатировал инквизитор. - Но - дело твое... Иди.

Она забросила сумку на спину; тень ее походила на старого больно-
го верблюда.

- Ивга.

Она подавила в себе желание обернуться; в ее опущенную руку
скользнул жесткий картонный прямоугольник:

- Если возникнет надобность... А она-таки возникнет. Не побрез-
гуй, возьми и позвони. В конце концов, я Назара... помню вроде как с
пеленок. Я к нему в какой-то степени привязан... Я смогу тебе помочь -
ради него. Не будем делать глупостей, да?

- Да, - сказала она хрипло.

Миновала калитку - калитку ее бывшего будущего дома!.. Прошла ми-
мо дома соседей; на втором этаже из-за тонкой шторы интимно прогляды-
вал ночник, и о чем-то вполголоса бормотал магнитофон. Вероятно, о
вечной и верной любви.

Ивга подавила в себе очередной всплеск отчаяния; остановилась под
фонарем, с усилием разжала намертво стиснутую, мокрую ладонь.