героя и вообще мужчины- мальчишка, баба, расклеился...
сказать. Должен помочь девушке, доверившей ему свою жизнь, должен... хоть и со
связанными руками.
свете. Паук пленится тобой... Он скажет: убирайся, Игар, такие девочки не для
тебя... А я скажу: хрен тебе, осьминогий! Хочешь - лови себе паучиху и давай...
на Алтарь...
И тот волк...
сколько задавил? За свою жизнь?
поспать... И помолись своей Святой Птице...
непомерно расширенных зрачков.
казались маленькими, как Аниса, но Аниса тряпичная и мягкая, а люди, которых
все выплескивал и выплескивал лес, даже издалека были страшными. Может, это и
не люди вовсе. Так много людей не бывает на свете...
стояли теперь плечом к плечу, так ровно и в таком порядке, как настоящие люди
никогда не смогут построиться. Железная стена медленно двинулась вперед, и
дрожащей девочке почудилось стальное чудовище, занявшее собой всю опушку,
вывалившее красно-зеленый язык - флажок на длинной и тонкой мачте...
неслась вперед неровными скачками; покосившийся шалаш выскочил чуть в стороне,
ей пришлось затормозить, стирая пятки, и резко повернуть. Влажное сено пахло
густо и приторно, клочья летели во все стороны, она до смерти испугалась, что
Анисы нету, - когда ободранные до крови пальцы наткнулись на безвольную
тряпичную ногу.
родичей, стоило преодолевать страх и сбивать ноги, она не бросит Анису,
никогда, ни за что...
подскочила. От холма, от того места, где она недавно влетела я коапиву,
медленно двигалась железная стена. Слишком медленно- девочка видела, как
одновременно поднимаются тяжелые ноги, много-много ног, как, повисев в воздухе,
они грузно ударяют в траву- и содрогается земля... и глубоко в нее вдавливаются
стебли и цветы. Бухх... Бухх... Бухх...
почерневшие, без слезинки, глаза; потом бездумно, как зверек, кинулась прочь.
неслась навстречу зеленая земля; потом трава сделалась высокой, выше
дево-чкиной головы, и каждый стебелек целился в круглое, тусклое, обложенное
дымом солнце, которое как угнездилось в самом центре неба, так и не желало
сходить с места.
шагов, упала на четвереньки.
рассмотреть, что страшные люди идут плечом к плечу, а вместо лиц у них стальные
кастрюли и потому глаз нету вовсе. Железные ноги поднимались и падали в такт
барабану - девочка в жизни не видела ничего ужаснее, чем эти ритмично бухающие
ноги: бухх... бухх... бухх...
заткнуть уши и зажмурить глаза, то напасть минует ее, обойдет; она припала к
земле, изо всех сил прижимая к себе Анису, - но земля дрожала. Содрогалась.
Бухх. Бухх. Бухх.
тошнотворный; девочка закричала и, не помня себя, кинулась прочь.
голос. Аниса за пазухой прыгала, будто пытаясь вырваться и тоже бежать, бежать
куда глаза глядят...
показалось, будто она закрывает солнце. Назад!!
несколько долгих мгновений она пыталась бежать, но земля изловчилась и поддела
ее невесть откуда взявшимся крючковатым корнем. Беззвучно разевая рот, девочка
упала животом в траву, придавив собой Анису. Бухх! Бухх! Бухх! - нарастало
сзади, Бухх! Бухх!!
Барабаны взревели - и стена, выросшая навстречу бегущей девочке, вдруг
ощетинилась остриями. Короткие лезвия мечей окрасились тусклым солнечным
светом; хватая воздух ртом, девочка обернулась - та, другая, догонявшая ее
стена ощетинилась тоже. Беспощадно, ни на миг не сбиваясь с ритма, падали на
землю ноги. Бухх! Бухх! Бухх!
над верхушками трав безглазые, безучастные лица.
увидела, как между смыкающимися челюстями летит, почти не касаясь земли, белый
конь с тонкими, как паутинки, ногами. Стальные зубы сжимались все плотнее,
грозя раздавить и его тоже, и единственная дорога, пo которой еще мог нестись
конь, пролегала через ее, девочки, склоненную голову.
железом нога. В лицо ударил ветер, затрещало ветхое платьице, больно сделалось
груди, и с каждым ударом копыт все больнее; она зажмурилась, ожидая, пока
копыта растопчут ее всю, совсем, в лепешку - но копыта били внизу, под ней, а
она летела, и где-то в стороне зазвенела сталь и кто-то закричал тонко и
хрипло, и кричал долго, долго, долго...
гроба. Теперь на столе лежала почти новая, любовно тканная и не менее тщательно
вышитая скатерть. Под свечку поставили глиняный круг - чтобы жир, стекая, не
портил красоту.
- в последнее время такое помутнение случалось с ней нередко. Бывало даже, что
под утро она просыпалась на мокром, и мать тогда угрюмо поджимала уголки губ -
но бабка-трав-ница сказала, что все пройдет. Хвала Небу, в живых осталась -
радуйтесь...
девочка разбирала только то и дело повторяющееся "благо дарствие"; потом
заговорил ОН, и девочка слышала все, от слова до слова.
вашу дочь от верной смерти. Не важно, кто я, не важно, каков мой чин и кому я
служу - судьба сказала свое слово, теперь мы связаны крепче, чем мать и дитя. Я
не прошу у вас награды - но следовать судьбе обязан. Жизнь этой девочки теперь
моя; отдайте ее мне, я буду беречь ее, как дочь, а когда она вырастет - женюсь
на ней. Так будет.
сохранилось в ее памяти; перебивали Друг друга мать и отец, а девочка думала об
Анисе. О кукле Анисе, которая осталась на поле боя.
молитвам.
за подбородок, не давая отвести взгляд и не сводя своего тяжелого взгляда.
Потом вполголоса сказал Отцу-Вышестоятелю: "Крученый. Но - может быть".
прислуживать за столом; его учили слушать старших, как подобает птенцу, и что
"дабат" означает "да будет так", и если сказано "дабат", значит, ничего
изменить нельзя... Спустя месяц он впервые увидел Святую Птицу - и наконец-то
понял, поверил, что останется здесь навеки. Святая Птица смотрела в Игарову
душу, как и Отец-Дознаватель, - но если взгляд Дознавателя тяжело вламывался в
святая святых, проникая в тайны и не оставляя лазеек, то Птица просто все
принимала, как есть. Принимала, понимала и сочувствовала, и будто говорила -
утешься, птенец...
его преданностью и приблизил к себе. Игар успел привязаться к нему, такому
мягкому и добросердечному, когда в один из дней Отец-Служитель позвал мальчика
в спальню, дабы тот помог ему облачиться в ночную сорочку.
спальни, дрожа как осиновый лист, и навсегда лишился благоволения
Отца-Служителя...
была склонена к правому плечу, и в темных глазах отражались огоньки ритуальных
свечей; Игар изо всех сил хотел стать хорошим послушником, однако норов его...
с себя храмовый знак, ты вправе отвернуться от меня - умоляю, спаси нас. Все,
Маккефри Энн
Конюшевский Владислав
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Суворов Виктор