подножия горы Амарджан.
так быстро, что устная почта пустыни не могла обогнать его. Но едва он
завидел вдалеке черные точки палаток и верблюд стал подниматься на
пологий каменистый склон, как девушка возникла перед ним из-за груды
каменных глыб. В пламенном свете солнца ее блестящая кожа была теперь
совсем светлой. Синие цветы камнеломки, воткнутые над ухом, оттеняли
иссиня-черный цвет ее волос. Жемчужинки пота выступили над чертой
бровей, когда Афанеор, учащенно дыша, подбежала ближе. Тирессуэн с
удивлением заметил у нее в руках пучок мелких цветов горячего
красно-оранжевого цвета. Мехари возвышался над девушкой, как боевая
башня, и туарег сильно нагнулся с седла. С неизведанным удовольствием
он принял редкие в Сахаре цветы из рук Афанеор - подносить их воинам
было не в обычаях туарегов. Тирессуэн почувствовал, как запах цветов
смешался с собственным запахом девушки - чистым и солнечным, жарким,
как могучий полдень пустыни, заставляющий людей склонять головы и
прятать глаза под навес покрывала.
становилась его любовь к Афанеор, вспыхнувшая внезапно на музыкальном
собрании у римских развалин. Женщины туарегов, владевшие языком и
тайнами тифинарского письма лучше мужчин, свободные спутницы жизни,
превосходные воспитательницы детей, были гораздо выше женщин арабов -
все еще пленных узниц женского отделения шатра или половины дома,
невежественных, придавленных тяжкой пятой военной религии.
свободе человек понимает необходимость строгих правил жизни. Сын
Сахары женится на женщинах своего народа или дочерях родственных
берберских племен - кабилов, но избегает женитьбы на чужеземках,
инстинктивно чувствуя, что ему нужна взращенная пустыней ее
неприхотливая дочь. Афанеор была чужеземкой из страны Тиббу. Однако
Тирессуэн видел, что она ни в чем не уступает женщинам туарегов. Она
даже превосходила их, эта наследница волшебников-гарамантов, - древних
эфиопов эллинских мифов.
рассказывая о своей жизни. Он родился в исконной земле тай-токов
Ахенете. Потом, когда колодцы Ахенета иссякли и дыхание смерти
пронеслось над страной, тай-токи ушли вместе со своими имрадами на
юг - в Ахаггар и Адрар-Ифору. Но его родители, у которых он остался
единственным сыном, переехали в Тидикельт, а маленького Тирессуэна
выучили западной мудрости и языку в начальной школе. Едва подросши,
Тирессуэн начал скитальческую жизнь вместе с отцом - проводником
караванов, который научил его всей древней мудрости путей через
пустыню. Отец так и погиб в пути, и Тирессуэн заступил на его место.
Отец был из тех горных тай-токов, которые не считали себя ни
владетельными ихаггаренами, ни подневольными имрадами. Таких бедных,
свободных, трудно живущих туарегов насчитывалось по нескольку десятков
в разных небольших племенах. Они добывали средства к существованию
работой проводников или перегонщиков стад на новые далекие пастбища и
становились самыми закаленными кочевниками Сахары, не уступавшими даже
племени тиббу с их сказочной выносливостью в беге, езде и охоте.
всего лишь прозвище... Его придумала старая Лемта, когда меня взяла.
Афанеор, прекрасная и мудрая девушка. Первая женщина туарегов, которая
стала думать о прекращении исконной вражды кель-аджеров и
кель-ахаггаров и вообще всех племен туарегского народа, белых и
черных...
Нет нигде народа, подобного туарегам. Несмотря на войны, на древние
обиды и кровь, разве не считают себя туареги потомками мудрой царицы
Тин-Хинан, могила которой в уэде Абалесс и сейчас, полторы тысячи лет
после ее смерти, священная для всех племен. Разве не считают себя и
тай-токи и юлемиддены одним народом? Туареги - путники и воины, не
привязанные к домам и вещам, - глядят широко в мир; вот за что я люблю
наш народ. Наша жизнь не сходится в одно место, где есть вода и растут
пальмы или просто где жили родители и предки.
жажды и малой еды, мы приобрели большую свободу, - ответил Тирессуэн,
не понимая, куда клонит девушка.
будто волны моря, текли, сражались, покоряли один другого, избивали
друг друга разные народы - на плодородных, удобных для жизни землях,
на берегах моря и больших рек. Но чтобы жить в пустыне, надо было
воспитать себя для этого - вот в чем были преимущество и сила
туарегов...
проникнуть в глубину Сахары любому европейцу. Изнеженные французские
женщины посещают теперь страшный Тифедест, когда-то недоступное
непосвященным обиталище духов, и пьют ледяные напитки у черных скал с
загадочными рисунками и письменами. Чужая жизнь, совсем не похожая на
нашу, властно ломится в пустыню, и ей нет преграды.
пустыне, не зная болезней, тесноты и мелкодушья, как в оазисах.
"Отдалите ваши шатры, приблизьте ваши сердца" - хорошая старая
пословица, - рассмеялся Тирессуэн. - Все равно владеем пустыней мы.
все меньше, а жизнь делается труднее детям, чем отцам. Теперь
европейцы заразили нас желанием легкой жизни. Но, добывая деньги, мы
потеряли половину стад. Даже топлива не стало в пустыне - сожгли,
приготовляя дорогую пищу, на кухонных кострах...
своих скитаниях. Но зачем затеяли мы этот разговор? Будто нет слов о
другом?
человека вспомнят! Старая Лемта сказала мне... - Девушка осеклась,
чуть было не обмолвившись о тайном союзе женщин, который создавала
Афанеор.
других народов Сахары. С их помощью хотела умная дочь вождя возродить
древнее единство туарегов времен царицы Тин-Хинан.
северной стране. И я решила, что всю жизнь буду искать человека,
который может побывать там.
Тирессуэн.
Атафайт-Афа. Хорошо? - Внезапно девушка обвила руками шею Тирессуэна и
притянула к себе так сильно, что он уперся ладонью, чтобы не упасть.
пространство пустыни исчезло в глубине темных глаз, широко
раскрывшихся навстречу его взгляду...
сожженное солнцем. Ярко-желтые песчаники, плитами и уступами
выступавшие из-под крупного гравия и щебня, покрылись коричневой
блестящей коркой. Мехари осторожно обегали эти уступы, скользкие для
их широких мозолистых ступней. Афанеор, закутанная до глаз в
темно-синий плащ, казалась незнакомой и отчужденной. Молча
всматриваясь в какие-то ей одной известные приметы, она ни разу не
заставила мехари замедлить свой бег. Гора приближалась. Верблюды пошли
по твердому дну крутого уэда, лавируя между остроугольными обломками
скал. Гора вознеслась над уэдом отвесной стеной, расщепленной
посредине, будто врубом гигантского топора. Вздыбленные и отогнутые
назад пласты плотного темного камня выступали на отвесной груди горы
грубыми продольными ребрами, срезанными и стертыми наверху многими
тысячелетиями песчаных бурь. Моряк сравнил бы выпуклую стену горы с
надутым парусом, но туарегу она казалась крепостью злых духов,
властвовавших здесь в незапамятные времена. Всадники на высоких
верблюдах казались перед зловещей горой ничтожными букашками. Ветер
ударял с разлету в накаленную беспощадным солнцем стену и упруго
отскакивал назад, закручиваясь вихрем на дне уэда и усыпанной обвалом
каменных глыб подошве. Гора отбивалась от людей, приближавшихся,
несмотря на вихри песка и раскаленное дыхание темной стены. Афанеор
повернула мехари, поднялась со дна сухого русла и въехала на
закругленный бугор. Отсюда пологий склон плавно спускался на
северо-запад к просторному регу, границы которого тонули в зыбкой
Афанасьев Роман
Орлов Алекс
Самойлова Елена
Свержин Владимир
Земляной Андрей
Белогорский Евгений