Чтение 4–й страницы книги ~Внук доктора Борменталя~

и памятник поставили. Но поручиться за твое человеческое будущее не могу
по двум причинам: во-первых, неизвестно, чем дело кончится, в дневнике
деда на этот счет никаких разъяснений; во-вторых, за будущее сейчас вообще
никто поручиться не может. Введут в Дурынышах президентское правление,
поставят бронетранспортер на шоссе, и будем мы с тобой соблюдать
комендантский час без коменданта. Впрочем, комендантом будет участковый
Заведеев. Хотя он для этого мало приспособлен.

...Ну, вот и славно, вот и отвязались. Крепко же тебя прежний хозяин
прикрутил, не распутаешь. И нас, Дружище, прежний хозяин прикрутил
накрепко. Ежели человеком станешь, поймешь - почем фунт лиха. Собакой-то
что, собакой прожить можно, а вот человеком...

Твой предшественник, говорят, героем был. Ну, и ты не подкачай. Донор
у нас, правда, неизвестный, но это не беда. Я на тебя, Дружок,
рассчитываю. Ты все в жизни повидал, живя в этих Дурынышах, вместе нам
веселее будет, если что... Так что держи марку Полиграфа Шарикова, героя
гражданской, а мы тебе поможем!

А теперь беги прощаться с Мариной и Аленкой!"

Медсестра Дарья Степановна вышла из сельского магазина, возле
которого потерянно слонялись пациенты доктора Борменталя в поисках
выпивки. Она не спеша пошла вдоль деревни по обочине шоссе, неся в авоське
одинокую пачку турецкого чая.

Навстречу ей, прямо по проезжей части дороги, пробежала стая грязных
и голодных бродячих собак.

- Дарья Степановна! Погодите!

Дарья оглянулась. Ее догонял Швондер - запыхавшийся, всклоченный, с
безумным блеском в глазах. Палка его часто стучала по асфальту.

Дарья с неудовольствием остановилась, холодно взглянула на старика.

- Чего вам? - не слишком любезно спросила она.

- Дарья Степановна, я слышал... Борменталь произвел операцию?

- Ну, произвел. Вам-то что?

- Говорят, результаты странные... - тяжело дыша проговорил Швондер.

- Да вы слушайте больше, что говорят, - Дарья повернулась и пошла
дальше.

Швондер поковылял следом.

- Но это правда? Получился человек? У него получился человек? -
канючил он сзади.

- Да какой человек? Одна видимость, - Дарья даже не оборачивалась.

- Но расскажите же! Я знать должен, - горестно возопил Швондер,
вздымая в воздух свою суковатую палку, будто хотел ударить ею Дарью.

Дарья повернулась, уперла руки в бока.

- Ничего я тебе не скажу, хрыч старый! - прокричала она в лицо
Швондеру. - Знаю, куда гнешь! Дмитрий Генрихович - золотой человек. Мало
тебе загубленных?!

- Молчать! - взвизгнул Швондер. - Именем революции!

- Да какой революции! Тьфу! - Дарья сплюнула под ноги Швондеру и
отправилась дальше, качая головой. - Совсем из ума выжил, ей-Богу!

- Дарья Степановна, кто старое помянет... - залепетал Швондер. - Муж
ваш сам виноват. Сеял горох вместо люцерны. Ну и пришлось...

- У-у, паразит! - простонала Дарья.

- Вы мне только скажите: шерсть выпала? - с последней надеждой
спросил ей вслед Швондер.

- Да отвяжись ты! Выпала шерсть! Выпала! - снова обернулась она.

- И на морде? - с каким-то особенным волнением спросил Швондер.

- Везде выпала, - сурово произнесла Дарья Степановна и принялась
карабкаться в горку к своему дому.

Швондер остался стоять на шоссе, потрясенный.

- Полиграф... Это Полиграф... - бормотал он и утирал выступившие на
глазах слезы.

Борменталь выглянул из комнаты дочери.

- Мариша, трусы! Быстро!

- Какие? - испуганно спросила жена.

Они с Аленой находились в гостиной и выглядели совершенно потерянно.

- Какие-нибудь мужские трусы! Не могу же я его так выводить!
Не-при-лич-но! - яростно разъяснил Борменталь.

Марина кинулась к платяному шкафу, порылась, кинула Борменталю синюю
тряпку. Борменталь поймал одной рукой, скрылся за дверью.

Там послышалась возня, голос Борменталя сказал: "Так, а теперь
правую... Не дрейфь, Дружок! Молодец..."

Снова распахнулась дверь, будто от удара ноги.

- Нервных просят не смотреть! - молодцевато выкрикнул Борменталь из
комнаты.

На пороге гостиной показалось нечто странное и скрюченное, с
остатками шерсти на боках, в сатиновых длинных трусах. Его поддерживали
под согнутые локти Борменталь и Катя в белом халате.

- Вот и наш Дружок. Прошу любить и жаловать! - произнес Борменталь с
преувеличенной бодростью. При этом он отпустил локоть существа.

Существо сделало попытку опуститься на четвереньки.

- Нет-нет, привыкай... Ты теперь прямоходящее... - ласково сказал
Дмитрий.

Существо бессмысленно уставилось на Алену.

- Мама, я боюсь... - прошептала она.

- Ничего не бойся, - храбрясь, сказала Марина и, шагнув к существу,
погладила его по затылку.

В ответ существо потерлось головой о Маринину руку.

- Ласковый... - сказал Борменталь.

- Какого пса испортили, Дмитрий Генрихович... - вздохнула Катя.

- Что значит - испортили? - возмутился Борменталь. - Посмотри, какой
красавец! Это же человек новой формации! Он у нас еще говорить будет. И не
только говорить!.. Будешь говорить, Дружок?

- Гав! - утвердительно отозвалось существо.

- А сейчас пойдем в сортир. Будем учиться...

- Митя! - поморщилась Марина.

- Ничего не поделаешь, се ля ви! Катя, я сам его провожу, - с этими
словами Борменталь мягко взял существо под локоток и вывел из комнаты.

- Одежду ему надо... Костюм, что ли, купить? - неуверенно произнесла
Марина.

- Вот еще, Марина Александровна! Он и так вас объест. Тратиться зря!
Я ему халат из больницы принесу, - сказала Катя.

Из уборной донесся звук спускаемой воды и радостный возглас
Борменталя: "Отлично! Видишь, ничего страшного!"

В ординаторской пили чай терапевт Самсонов и Дарья Степановна.
Борменталь рядом ругался по телефону.

- А я буду жаловаться в райздрав! Средства вам отпущены еще три года
назад. У меня больные на операционном столе, из всех щелей сифонит! Три
случая послеоперационной пневмонии. Я требую немедленного ремонта!

Борменталь швырнул трубку, вернулся к своему остывшему чаю, отпил.

- Не тратьте нервы, Дмитрий, - посоветовал Самсонов. - Ваш
предшественник дошел до инфаркта, а ремонта нет как нет. Кроме того, нервы
вам еще понадобятся.

- Что вы имеете в виду? - насторожился Борменталь.

- Вашу собаку. Поселок гудит от слухов. И я тоже считаю, что это
негуманно.

- Очеловечивать - негуманно? - изумился Борменталь.

- Вот именно. В обстановке всеобщего озверения очеловечивать собак -
негуманно. Людей сначала очеловечьте, - терапевт вытер губы платком и
вышел из ординаторской.

Борменталь с досадой бросил на стол чайную ложку.

- Ну зачем? Зачем нужно было трезвонить на всех углах об операции?!
Дарья Степановна! - плачущим голосом обратился он к санитарке.

- Да Бог с вами, Дмитрий Генрихович! Ни сном, ни духом! Вы у Катьки
спросите или Аленки вашей... Разве ж такую вещь утаишь? Теперь каждая
собака знает. А анестезиолог, забыли? А Ванька Воропаев, который вас до
дому подвозил с собакой?

Борменталь сник. И вправду, шила в мешке не утаишь.

- Отправьте его куда-нибудь, ей Богу, - посоветовала Дарья.

- Кого? - не понял доктор.

- Пса.

- Он уже не пес, Дарья Степановна, - заметил Борменталь.

- А кто же?

- Посмотрим... - загадочно улыбнулся Борменталь.

- Тот-то, прежний, дружок Швондера... Он ведь хуже пса был, -
почему-то шепотом сообщила Дарья.

Еще издали, подходя к дому, Борменталь заметил у забора группку
жителей деревни, которые неподвижно, как пеньки, стояли у штакетника,
глядя во двор. Борменталь прошел сквозь них и, миновав калитку, увидел
следующую картину.

Во дворе у конуры, в теплом больничном халате мышиного цвета, с
молотком в руках работал Дружок. Он был уже вполне похож на человека,
только двигался неумело и неловко держал инструмент. Однако с упорством,
не обращая внимания на зевак, пытался прибить к крыше конуры запасенную
где-то фанерку. Приставя к ней гвоздь, он неторопливо тюкал по шляпке
молотком, три других гвоздя по-плотничьи держал в сомкнутых губах. Он был
весьма сосредоточен.

Зеваки с терпеливым ужасом наблюдали за Дружком, ремонтирующим свою
конуру.

Борменталь не выказал смущения или растерянности, подошел к Дружку
сзади и несколько секунд с отцовской улыбкой наблюдал за его работой.
Потом похлопал по халату.