впоследствии, он оказался довольно неплохим парнем. Наше знакомство,
правда, началось с того, что он обозвал меня придурком и заявил, что мне
еще не раз будет икаться от того способа, каковым я добыл шерсть
единорога. Оказалось, что из-за этого - по крайней мере, так он мне
объяснил ситуацию - он, мой личный дух-охранитель, испытал превеликие
трудности при переходе к нам из потустороннего мира, и, самое печальное,
оказался тут в незавидном положении, ибо не смог пронести с собой и малой
доли той мощи, каковой обладал бы, сделай я все по правилам. Он, конечно,
сумеет защитить меня от губителей, губители для него - тьфу, но зато сам
он требовал постоянной заботы и защиты от сил гораздо более
могущественных. Короче, хоть я и избавился, вроде бы, от тех бед, каковыми
угрожали мне губители, но взамен получил беды едва ли не худшие, ибо эти
новые могущественные потусторонние силы были в равной степени опасны как
для самого Гагамана, так и для меня. Он оказался совсем не тем
духом-охранителем - незаметным и могущественным помощником своего
повелителя - о котором писал Аггронус, и я не успел опомниться, как все
его слабости, порожденные моей неспособностью точно выполнить заклятия по
его вызову, обрушились на мою голову.
почувствовал, что в присутствии Гагамана могу чувствовать себя абсолютно
спокойно, что оно избавило меня даже от таких мелких неприятностей, как
оторвавшаяся пуговица или развязавшийся в неподходящий момент шнурок. И,
хотя вдали от него мелкие неприятности продолжали меня преследовать, я
ощутил некое подобие уверенности в будущем. Тем более, что мой охранитель,
несколько оправившись от перехода из потустороннего мира, пришел в
прекрасное состояние духа и постоянно уверял меня, что теперь мне нечего
опасаться, что все отныне будет великолепно, а нынешнее мое состояние
зависимости от его постоянного присутствия надолго не затянется.
этот опасный период, отсидеться дома, использовав время для более
обстоятельного ознакомления с трудом Аггронуса и сопутствующими
материалами. К счастью, как раз подоспели каникулы, и я без особого труда
сумел уйти в отпуск. Единственное, что меня постоянно раздражало, так это
манеры Гагамана, который был крайне неопрятен, ел за троих, постоянно
рыгал и шмыгал носом. Впрочем, в тот начальный период нашего знакомства он
старался не досаждать мне своим присутствием и обитал преимущественно на
кухне. Он старался быть предупредительным и делал все, чтобы предотвратить
малейшую опасность, угрожавшую моей персоне. Так, например, уже на второй
день моего отпуска я имел неосторожность возмутиться тем, что он выбросил
мою любимую чугунную пепельницу. Ни слова не говоря, он открыл крышку
мусоропровода, нырнул в отверстие и через минуту показался с пепельницей в
зубах. Тщательно вымыв, он поставил ее на место, но на другой день я уже
сам швырнул эту пепельницу в мусоропровод после того, как трижды подряд
свалившись со стола, она таки расшибла мне ногу.
Гагамана, были относительно спокойными. Но тучи, как оказалось, сгущались.
Я впервые почувствовал это через неделю примерно нашей с ним
затворнической жизни. Как-то раз, направляясь из комнаты на кухню, я
споткнулся в темном коридоре о веревку, натянутую у самого пола, и
растянулся во весь рост. Гагаман был тут как тут и на мои возмущенные
ругательства ответил, что он же предупреждал меня о запрете с сегодняшнего
дня прохода по центру коридора, о необходимости ходить осторожно, вдоль
стеночки и желательно боком. А по центру коридора, значит, ходить очень
опасно. Еще бы не опасно, зло буркнул я, потирая ушибленное колено, но
вспомнил, что он действительно меня предупреждал. Однако я не удержался и
посоветовал ему - для пущей опасности - наколотить в пол гвоздей да
сточить им шляпки. С этими словами я повернулся и пошел обратно в комнату,
но Гагаман вместо того, чтобы, как обычно, смолчать, вдруг злобно сказал
мне вслед, что, мол, лучше на гвозди напороться, чем топотуна встретить, и
вообще раньше надо было думать, когда шерсть из хвоста уникорнуса добывал.
самого уникорнуса, сиречь единорога, тыкали, если я имел неосторожность
выразить хоть малейшее неудовольствие. Сам, мол, виноват, с этого, мол,
все неприятности и начались. А тогда мне это как-то резануло слух, я
обернулся, чтобы ответить, но Гагамана сзади уже не было. И тут я вдруг
осознал, насколько же изменилось - в целях моей же, якобы, безопасности -
мое окружение за минувшую неделю. Исчезли или же были безнадежно испорчены
мои любимые вещи, все в комнате, в коридоре, на кухне и в прихожей было
переставлено самым нелепым образом, даже книги на полках оказались
перемешанными безо всякой системы, введены были какие-то нелепые
ограничения - например, нельзя было подходить к дивану иначе, как держа
руки в карманах, а теперь вот и это запрещение ходить по центру коридора -
в ванной постоянно текла из крана вода и горел свет, и газ на кухне тоже
горел постоянно, потому что ни то, ни другое, ни третье по какой-то
причине нельзя было выключать. Казалось, моему духу-охранителю претит все,
что нормально и естественно для любого человека, что во всем этом он видит
лишь источник опасностей и неприятностей, а безопасным может быть лишь
мир, вывернутый наизнанку. И при всем при том, несмотря на введение всех
этих, так сказать, мер безопасности, жизнь моя с каждым днем становилась
все более трудной. Поняв вдруг это, я повернулся и пошел на кухню, чтобы
всерьез поговорить с моим так называемым охранителем.
упираясь головой в потолок, какое-то чудовище, отдаленно напоминавшее
человека с толстенными ножищами и маленькой головой на могучей шее. Оно
водило этой головой в разные стороны, что-то высматривая, а у ног его,
побелевший от ужаса, крался к двери Гагаман. Заметив меня, он застыл в
неподвижности, потом напружинился, вскочил и кинулся в темноту коридора,
увлекая меня за собой. Мы ввалились в комнату, закрыли дверь, задвинули ее
диваном - и услышали мерные, тяжелые шаги в коридоре.
что наделал тогда. Но поставьте себя на мое место - мне казалось, что не
сделай я немедленно что-то радикальное, и тот, за дверью, вломится в
комнату. Потому, когда Гагаман сказал, что нам осталось для спасения
единственное средство - призвать на помощь щупликов - я ухватился за эту
мысль, как утопающий за соломинку, хотя и ощущал в глубине души некое
сомнение.
совершенно не умеет выламывать двери. Он потоптался бы в коридоре и через
некоторое время сам-собой исчез бы. Но щуплики прогнали его мгновенно. И
вообще свое назначение они оправдывали, на некоторое время избавив нас от
забот по охране моего духа-охранителя. И они совсем мне не досаждали - они
присутствовали, но я их не видел. Только вот за услуги, которые они
оказывали, приходилось постоянно платить. Гагаман, взяв дело в свои руки,
сумел как-то организовать оплату путем перевода неведомо куда денег с
моего счета в банке - вот уж не думал прежде, что потусторонние силы можно
оплачивать на манер коммунальных услуг. А я старался не думать, что будет,
когда деньги мои кончатся.
защитили их от духов-забирак, за гремуками - духа-горельца и духа-тиходуя,
а потом еще и еще - я уже и названия вызванных духов перестал запоминать -
и недели не прошло, как квартира моя наполнилась нечистью до отказа. Рябой
и тощий дух-забрало поселился в телевизоре, домушники заполнили все
переборки, то и дело высовываясь оттуда в самые неподходящие моменты, духи
чистоплюи устроились в канализационных трубах, а полдюжины скоромников - в
моем диване, так что спать я устраивался на коврике у двери. Я уже не
понимал, для чего нужны все эти духи, большинство из которых
представлялось мне обыкновенными паразитами, но устоять против требований
моего духа-охранителя вызвать кого-то еще из потустороннего мира был уже
не способен. Любой мой отказ выполнить очередное его требование с
некоторых пор стал немедленно оборачиваться столь неблагоприятными
последствиями, что я счел за лучшее не спорить и делать так, как он велит.
Тогда я еще надеялся, что сумею продержаться оставшиеся две-три недели,
пока губители еще могли как-то оказать на меня воздействие, а потом
избавиться от всех своих защитников, и потому старался закрывать глаза на
творимые ими безобразия.
Гагаманом, представлялась теперь неделей райской жизни. Духи, заполнившие
мой дом, превратили его в вертеп, в логово порока, и, хотя существовали
они в нашем мире исключительно благодаря мне, никто из них и не думал
считаться с моим присутствием. Единственное, что меня утешало - это то,
что все они могли жить в нашем человеческом мире лишь до тех пор, пока был
жив я сам, что с моей смертью вся эта нечисть неизбежно должна была
провалиться назад в свой потусторонний мир, не представляя больше для
людей опасности, пока какой-нибудь новый идиот не вызовет их оттуда на
свою голову.
тишины я не слышал уже несколько недель подряд. Я открыл глаза и увидел
немую сцену. У окна, там, где обычно располагалась веселая компания
резавшихся в карты духов во главе с Гагаманом, высилась совершенно черная,
ужасная на вид фигура какого-то нового духа, упиравшаяся головой в
потолок. Какое-то время дух этот был совершенно неподвижен - но внезапно
вытянул руку, схватил пытавшегося укрыться за диваном тиходуя и, деловито
разорвав его на куски, растворился в воздухе.
усилилась, когда что-то бесформенное в углу раздавило в лепешку одного из
домушников. Дальнейшее я помню плохо - в памяти сохранились лишь жуткие
картины искаженных ужасом и без того страшенных физиономий всех этих
духов, тянущиеся ко мне их когтистые лапы и общий, слитный гул их голосов,
Каменистый Артем
Лукьяненко Сергей
Свержин Владимир
Роллинс Джеймс
Свержин Владимир
Соломатина Татьяна