радость жизни, делает его счастливым или несчастным, именно духовные
движения лежат в основе всех поступков человека. Если у этого человека
есть душа...
определяет все его существование. Он может, не сознавая своей природы,
попытаться жить так, как живут обычные люди, но пройдет время, и он не
выдержит этой жизни. Потому что все, чего бы он не достиг, будет казаться
ему бесплодным и бессмысленным и ни на шаг не приблизит его к счастью.
Невозможно счастье для того, кто начисто лишен души. Есть и среди людей -
и таких, наверное, немало - лишенные души или какой-то части ее, и для них
тоже жизнь тяжела и беспросветна, и им точно так же не понять, чего же не
хватает для счастья. И точно так же, как кадавры, они, не зная счастья,
начинают отнимать его у других. Но естественные слабости человеческие
делают таких людей гораздо менее опасными, чем кадавры. Кадавр, лишенный
человеческих слабостей и человеческой же души, рано или поздно неизбежно
превращается в чудовище.
пониманию сути происшедшего со мной несчастья. Да, друг мой, я
окончательно, так, что не осталось никаких сомнений, понял то, о чем ты,
наверное, уже догадался.
жизни. Мне жить надоело, а умирать неохота. И не вижу я перед собой цели,
способной заставить меня предпринять хоть какие-то шаги для ее достижения.
И живу я поэтому лишь по инерции, механически продолжая начатое когда-то
движение. Ничто в этом мире не приносит мне радости, и ничто, наверное,
уже не сможет ее принести. Так чем же, в таком случае, отличаюсь я от
кадавра? Лишь тем, что я человек, и мне не чужды слабости человеческие?
Тем, что если бы мне отрубили руку, то новая не выросла бы на ее месте?
Тем, что меня вполне можно убить, и не требуется для этого привлечения
каких-то сверхъестественных сил? Наверное, лишь этим. Да еще тем, пожалуй,
что остались у меня пока что жалость и сострадание к людям, и я не
способен совершать злодеяния. А в остальном он - брат мой, и он ко мне
несравненно ближе, чем все те мои отражения, о которых я уже писал тебе. И
вот его-то я и должен уничтожить.
дороги. А наутро нового дня, прихватив с собой самое необходимое и
настрого запретив кому-либо следовать за мною, отправился я в лес на
поиски кадавра, чтобы раз и навсегда покончить с ним или же сгинуть без
следа. Никого не мог я позвать себе в помощь, ибо сердца простых людей
недостаточно тверды для схватки с этим чудовищем, и, охваченные ужасом,
они сделались бы для него легкой добычей. Даже в собственной победе не мог
я быть уверен, но шел вперед без страха, ибо не настолько дорога мне моя
жизнь, чтобы за нее страшиться.
Поляну, достаточно просторную для схватки. Натаскал из леса побольше дров
и, едва начало смеркаться, разжег большой костер. И бросил зов кадавру,
начертив на земле перед костром знак Двойного Круга. Он, помеченный этим
знаком, не мог противиться моему зову. И он пришел, пришел вскоре после
полуночи. Но пришел не с тем, чтобы подчиниться мне, некогда бывшему его
властелином, а с тем лишь, чтобы, убив меня, окончательно освободиться от
моей власти. Он вышел из чащи, и в свете костра я сразу узнал его, самого
совершенного из моих кадавров, которого наделил я своей внешностью и своим
характером, которому передал я все свои черты, не сумев передать лишь
одного - души. Той, что теперь и во мне была мертва. Он пришел через
столько лет разлуки, чтобы убить меня. Меня, который теперь разве что
слабостями своими человеческими от него и отличался. И там, ночью, на
вершине холма в неверном свете костра разыгралась наша схватка, и не раз в
те долгие полчаса, пока она длилась, жизнь моя висела на волоске. Только
тогда сумел я понять, насколько же он ненавидит меня. Меня, который дал
ему эту бессмысленную жизнь. Сила была на его стороне, на моей же стороне
были опыт, искусство, приобретенные за долгие годы, и решимость. И в конце
концов он был повержен, останки его сожжены на костре, и ничего, кроме
пепла и дыма, не осталось от него на земле.
чудовище, которое когда-то сотворил собственными руками, но открытие,
которое я при этом совершил, принесло мне гораздо больше боли и страданий,
чем все телесные раны, что доводилось мне получать в прошлом. Тебе может
показаться, что я в отчаянии. Но это не так. Чувство это настолько же
чуждо мне, насколько чужды и все остальные чувства. Я совершенно спокоен,
и лишь боль и страдание нарушают порой мое спокойствие. И потому прошу
тебя - не причиняй мне новой боли, не спеши высказывать суждения обо мне и
о моих поступках. Милый друг, не забывай никогда, что ты так же мало
способен судить обо мне, как и я о тебе, что барьер непонимания между нами
вечен, и ничто не в силах его разрушить. Мы можем лишь попытаться немного
понизить его, и это письмо - как раз такая попытка.
пожалеет ни себя, ни коней, ни денег с тем, чтобы добраться до тебя
возможно скорее. Будь к нему добр и снисходителен и не задерживай без
нужды. На том прощай и будь счастлив.
Посняков Андрей
Жюль Верн
Лондон Джек
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Конан-Дойль Артур