Чтение 4–й страницы книги ~Тепло и свет~

- Вот ведь как, - вздохнул Художник, - вам не хочется. Вам, наверное,
есть чем заняться, а, Мастер? Вам, наверное, хочется украсить этот мир,
повесить в небе солнце и звезды и за игрушечными облаками скрыть эти
проклятые каменные своды?

- А разве вам - нет?

- Для кого? Мы скоро благополучно вымрем или перебьем друг друга, и
наши труды никто не увидит и не оценит, понимаете - никто! И все видят
это, и потому женщины не рожают детей, чтобы не обрекать их на муки или
одичание! Неужели вы не понимаете, что тонкий лак цивилизации уже почти
слез с нас, и мы уже вполне готовы вцепиться друг другу в глотки!

- Не кричите так, дорогой, - сказала Физик. - С вас-то налет
цивилизации еще не слез. Во всяком случае, вы отворачивались, застегивая
брюки. Впрочем, говорят, у дикарей условностей гораздо больше, чем в
цивилизованном обществе? - обернулась она к Пастору.

- Да, - согласился Пастор, - у них вся жизнь соткана из условностей и
ритуалов; у нас в этом отношении проще... Погодите, - удивился он, а
откуда вы знаете, что я был миссионером?

Физик помедлила, пожала плечами.

- Догадалась, - сказала она. - А как - не знаю. Вообще в последние
месяцы я стала о многом догадываться...

- Не станьте ясновидящей - это опасно, - очень серьезно сказал
Пастор.

- К вопросу о полноте жизни... - медленно сказал Художник, ни к кому
конкретно не обращаясь. - Знаете, чем я, наверное, буду заниматься? Я буду
писать картину о нашем славном прошлом. Огромную картину. Панно. Или
панораму. Личный заказ господина Полковника. Дорогая, напрягите ваше
ясновидение: станет он генералом?

- Он что, сам предложил? - спросил Мастер.

- Да. Он сказал: "Великий народ должен иметь ясное представление о
своей великой истории".

- А больше ничего не говорил? - спросил Пастор.

- Ничего. Сказал только, что следует отразить все основные моменты.

- Какие именно - не уточнял? - поинтересовался Пастор.

- А что, есть разночтения? - усмехнулся Художник.

- Приступите вплотную - узнаете, - сказал Пастор. - Приступите?

- Наверное, - сказал Художник. - Хоть какое-нибудь дело.

- Послушайте, - удивился Кукольный Мастер, - вы ведь противоречите
себе самому. Что вы говорили пять минут назад, помните?

- Ничего я не противоречу, - махнул рукой Художник, - как вы не
понимаете?...

- Не понимаю, - искренне сказал Мастер.

- Он хочет совершить маленькую акцию гражданского неповиновения, -
сказала Физик. - Так или нет?

- Зачем вы меня выдаете? - спросил Художник.

- Ну, им-то можно, - сказала Физик.

- Им можно - мне нельзя. Зачем мне знать о себе то, чего я знать не
хочу?

- Вы это знали заранее или догадались? - спросил Пастор.

- Догадалась, - сказала Физик.

- Мне даже неуютно стало, - сказал Пастор. - Вообще-то это моя
привилегия - видеть людей насквозь, а с вами я сам становлюсь
полупрозрачным. Чем вы занимались до всего этого? Не телепатией?

- Нет, - засмеялась Физик. - Я занималась любовью.

- Если вы хотите меня шокировать, - сказал Пастор, - то вам это не
удастся.

- Я говорю совершенно серьезно - я занималась любовью с точки зрения
физики.

- Секс под научным соусом, - сказал Художник. - Очень забавно.

- Эх вы, - вздохнула Физик. - Ни черта вы не понимаете. Для вас
любовь - это приятный физиологический акт, а ведь в данном случае слово
"любовь" используется как термин, потому что из-за скудости нашего языка
прочие термины - это или ругательства, или от них прет карболкой. Но ведь
физиология - это только строчка из песни, а всю песню могут спеть так
немногие! Не знаю, откуда она берется, эта чудесная сила, но она есть, и
именно она позволяет человеку жить без отдыха и сна, творить без
усталости, в короткий миг озарения создавать новые слова и языки без тени
страха бросаться в огонь или в небо... Чудовищна энергия любви! Вы знаете,
что влюбленный может ускорять или замедлять бег времени? А ведь сами
звезды горят потому, что время замедляется около них! Он может управлять
случайностями, из миллиона билетов вытаскивая единственный счастливый -
или он становится счастливым только в его руках? Вы не представляете,
сколько счастливых совпадений возникает вокруг влюбленных! А тепло и свет,
которые лучатся от них...

- Понял! - воскликнул Мастер. - Я понял! Ох, простите меня, но я так
обрадовался...

- Чему? - спросил Художник.

- Я понял, как сделать солнце.

- Еще одну игрушку? - усмехнулся Художник.

- Простите, Художник, что я вмешиваюсь, - сказал Пастор, - но вы не
правы. Или в вас говорит зависть? Вы же прекрасно понимаете, что вся наша
прежняя жизнь представляла собой огромный павильон игрушек. Я не говорю,
конечно, о тех людях, которым приходилось каждодневно бороться за жизнь; я
говорю о других, для кого эта борьба кончилась или даже не начиналась - о
людях обеспеченных. Наверное, среди них девяносто пять из ста всю жизнь
занимались только игрушками, правда, придумывая этому занятию более
солидные названия...

- Вы хотите сказать... что и искусство?! - возмутился Художник.

- Безусловно, - сказал Пастор. - Причем, заметьте, я вполне одобряю
это занятие. Я и сам всю жизнь занимался чем-то подобным. Искусство,
религия, спорт, бизнес, вязание на спицах... Просто мне захотелось
заступиться за нашего Мастера, и я напоминаю вам, что и вы не без греха...

- Теперь это надолго, - негромко сказал Мастер, наклоняясь к Физику.
- Если их не остановить, они будут спорить до вечера, причем каждый будет
абсолютно прав. Я перебил вас тогда, а дело вот в чем: я вдруг понял, как
надо сделать солнце. Пусть оно светит и греет, черпая энергию в любви. Я
знаю, как это сделать. Но я слаб в теории, и хотел бы, чтобы вы мне
помогли...

Несколько позже и в другом месте беседовали Полковник и Клерк.

- Авторитета, авторитета недостает, - с досадой говорил Полковник. -
Подумаешь, пистолет. С пистолетом и дурак сможет. А надо, чтобы только
показался - и все встают, и не потому, что боятся, а потому, что не мыслят
иначе. Чтобы восторг! Чтобы в глазах счастье и великая готовность
подчиняться! Как этого добиться? Эх, орденов маловато, скуповат был
покойник король на ордена... Да, орденов надо бы побольше, - он придвинул
к себе изящную бронированную шкатулку старинной ручной работы и стал
рыться в ней, выбирая ордена покрупнее; выбрав, схватил перламутровый
маникюрный ножичек и, вывернув шило, стал неумело ковырять им драгоценное
генеральское сукно парадного мундира.

- Позвольте, Полковник, - Клерк мягко отобрал у него инструмент. -
Зачем вам утруждать себя? А хотите, устроим торжественное награждение?

- Не стоит, не стоит, - проворковал Полковник. - Вот если так же
просто было переменить погоны...

- Генеральские погоны были бы вам очень к лицу, - сказал Клерк. - И
даже маршальские. А выше звание есть?

- Генералиссимус... - мечтательно сказал Полковник. - Но только на
время военных действий, - вздохнул он.

- Ради этого не грех начать небольшую войну, - сказал Клерк.

- Все равно звание может присвоить только Принцесса, - еще раз
вздохнул Полковник.

- А вы женитесь на ней, - брякнул Клерк, возясь с орденами.

Полковник даже вздрогнул.

- Но... как так?... Ведь я же не королевской крови. И потом... я
все-таки уже в возрасте и... это... я не могу, вы понимаете...

Клерк с интересом смотрел на него.

- Ерунда, - сказал, наконец, он. - Если хорошо порыться в архивах,
непременно выяснится, что вы побочный внук одного из принцев-консортов -
они их столько наштамповали... А что касается вашего "не могу", то
поверьте - молоденькая женщина при желании всегда сможет расшевелить
любого мужчину, независимо от возраста.

- Но ведь Принцесса может и не захотеть! - заволновался Полковник. -
Может и не согласиться!

- Доверьте это дело мне, - сказал Клерк. - Кстати, вы в курсе, что
Кукольный Мастер - скрытый коммунист?

- Не может быть, - сказал Полковник. - Я его двадцать лет знаю.

- И все-таки, - сказал Клерк.

С Принцессой занимались Физик и Пастор. Физик обучала ее точным
наукам, а Пастор - всему остальному. Сегодня они задерживались, и
Принцесса в ожидании урока валялась на диване и читала роман. В романе
героиня убегала от мужа-банкира с гусарским поручиком. Это происходило на
фоне живописного народного восстания - почему-то в защиту короля и
королевы от козней парламента, - и читалось взахлеб. И нет ничего
удивительного в том, что она так долго не замечала отсутствия своих
учителей. Но Физик увлеклась идеей Мастера и села за расчеты, а Пастор от
своей паствы узнал о подробностях введения на Ковчеге нового порядка...

- Скажите, Полковник, - спросил он Полковника, придя к нему в
апартаменты, - зачем вы это затеяли?