жаждал гибели царю-атланту. Отравить-то ведь хотели не только Кулла,
возможно и заслужившего такую смерть, но и всех, собравшихся сегодня
в этом зале.
тени прославленных предков, бухнулись пред Куллом на колени,
вымаливая пощаду, крича, что это лорд Сан-Сан - все шестеро дружно
указывали дрожащими перстами в сторону седобородого старца -
заставил их принять участие в богомерзком преступлении.
рассказать в полном молчании присутствующих о всех злокозненных
замыслах. Они, перебивая друг друга, поведали, что Сан-Сан, всего
лишь слуга Тулсы Дуума и древнего повелителя змей, которые забыли о
давней вражде, ополчившись на общего врага - царя Валузии, Кулла.
трудно поверить, что в голове не укладывалось: о многоярусном
подземном храме, о приношении в жертву мерзкому Змею, поселившемуся в
подземельях под Грелиманусом, невинных младенцев, о том, что Змей в
человечьем обличье пожирает еженощно самых красивых и знатных
девушек, что все жители околдованы и уже и не люди даже, а
подчиняющиеся воле двух злых чародеев зомби.
полного ненависти и бессильной злобы взгляда от побледневшего от
подобных речей Кулла. Рука царя непроизвольно сжалась на украшенной
огромным изумрудом рукояти меча. Восьмой пленник, юноша с гордым
гербом прославленного рода, отец которого некогда встал плечом плечу
рядом с Куллом против кровопийцы Борны, стоял с бледным лицом,
уставив взгляд вдаль, в никуда, словно все происходящее его не
касалось.
и перескакивая с одного на другое, торопясь выложить царю все, что
знали и не знали, в надежде вымолить пощаду, обвиняли во всех грехах
седобородого и друга друга, готовые вцепиться товарищу в бороду, лишь
бы обелить самого себя.
Сан-Сан. - Чтобы сохранить свои никчемные жизни, мокрицы, вы готовы
возводить напраслину и подлую клевету на достойнейших мужей! Будь
проклят час, когда я связался с вами, подлые заячьи душонки! Я вас
ненавижу и презираю даже больше, чем этого узурпатора-атланта. Но мне
не нужны ваши ничтожные жизни - Кулл, вот кого я готов стереть с
лица земли, даже ценой собственной жизни, лишь бы прекрасное небо
Валузии не осквернялось его презренным дыханием!
обвел им вокруг. Бирюзовый луч обежал зал и встрепенувшиеся
телохранителя царя, как и пораженные всем происходящим гости, замерли
в самых глупых и неестественных позах. Даже птицы в саду прекратили
пение, даже пылинки, казалось, замерли в лучах собирающегося на покой
солнца.
замер, скованный невидимыми магическими оковами.
померкли цвета.
стороны. Плащ мягко упал с его плеч. Лицо старца исказилось то ли от
боли, то ли от жестокой злорадной усмешки, и вдруг богатые одежды
лопнули на груди, а длинные седые волосы бороды опали к его ногам,
словно пожелтевшие листья с осеннего дуба.
обездвиженных злым колдовством гостей, слуг и рабов происходило
жуткое и отвратительное чудо - седобородый превращался в
непредставимого монстра. А присутствующие в пиршественном зале,
скованные древней магией волшебного черного опала, даже прославленные
Алые Убийцы, были не в силах пошевелиться, не могли произнести ни
звука. Все, что им оставалось, это смотреть, как чародей превращается
в гигантского - чуть ли не два человечьих роста белошерстного
дракона с могучими кенгурячьми лапами и мощным, утыканным крепкими
роговыми пластинами, хвостом. Ногти на передних лапах у
перерождающегося мага не уступали ни размерами, ни остротой кривым
лимурийским пиратским кинжалам. Дорогая одежда слетела с монстра и
лишь золотой перстень с магическим камнем каким-то чудом держался на
лапе.
коленопреклоненных товарищей, дракон обошел их и направился к так же
замершему и державшему бесполезный сейчас прославленный в битвах меч,
Куллу.
меж оскаленных желтоватых клыков текла мерзкая липкая слюна. Перед
глазами вспыхивали красные круги злости и досады - Кулл не боялся
умереть, но он не желал погибать столь глупо и бесславно. Он ничего
не мог сделать, не мог защищаться, не мог нападать.
воина, прошедшего через столько сражений, что все их просто
невозможно запомнить, для которого звуки сражения, звон
скрещивающихся мечей - самая сладостная мелодия на свете.
вперед жуткие когти, одно движение которых снесло попавшемуся на пути
рабу голову. Чудовище не торопилось, широкие ноздри раздувались от
предвкушении смерти Кулла. Казалось, ничто, даже всемогущий Хотат, не
сможет остановить его неотвратимого приближения.
отворачивался от смерти. Быть в роли связанного кролика, к которому
подходит живодер, ему ни разу доселе не доводилось, и он не
представлял раньше насколько это страшно и мерзко.
несколько шагов, скоро уже коготь-лезвие полоснет по груди Кулла и
брызнет первая кровь.
моля великих Валку и Хотата об одном - вернуть ему возможность
двигаться, Кулл боковым зрением не заметил даже, а скорее
почувствовал, какую-то быстро появившуюся тень и на весь огромный зал
прозвучали странные слова:
и от кого он уже слышал их, как почувствовал, что неведомая
магическая сила черного опала седобородого Сан-Сана рухнула, как не
было, и его ничто больше не держит.
прямо в белую шерсть груди переродившегося мага. И тот час же
выдернул меч, в глаза ему брызнуло черной зловонной кровью, а уши
заполнил дикий нечеловеческий рев чудовища.
увернуться - когти скользнули по левому плечу, оставляя глубокие
борозды.
ни малейшего внимания на боль, нанес новый удар - туда, где у
монстра, по его расчетам, должно было быть сердце.
туловище, но мощные передние лапы со свистящими воздухе когтями
пытались настигнуть врага.
прекрасном неповторимом прыжке, видный всем присутствующим, под общий
вздох облегчения, одним мощным ударом отсек чудовищу безобразную
голову.
Командир Алых Убийц с отвращением отпихнул ее ногой.
мраморные плиты. Над останками чудовища заклубился черный дым, а
когда он рассеялся, Кулл увидел лишь лужу отвратительной, булькающей
черной слизи, в центре которой сверкал золотой перстень с черным
магическим опалом.
и посмотрел на свое опрокинутое кресло, которое двое стражников тут
же кинулись поднимать. - Садитесь, дорогие гости! - громко
пригласил Кулл. - Продолжим пир. Великий Хотат не оставил нас. Пусть
нальют еще вина!
вина, кто убирать жуткую лужу. Хотя им было страшно даже подойти к
останкам злобного колдуна, гнев царя был еще страшнее.
пережитые страхи и волнения прекрасным вином.
страшны никакие противники.
кричали и те, кто всей душой желал бы ему смерти.
который спас ему жизнь. И, наконец заметив, встал, раскрыв объятия.