Чтение 4–й страницы книги ~Каникулы и фотограф~

отошел к окну - посмотреть, как выглядит пустырь с высоты птичьего
полета...

ЗА СТЕНОЙ БЫЛ СОВСЕМ ДРУГОЙ ПУСТЫРЬ: маленький, захламленный, с
островками редкой травы между хребтами мусора. С одной стороны его теснил
завод, с другой - частный сектор. Нет-нет, киношники никуда не уезжали -
их просто не было и быть не могло на таком пустыре!

Мосин почувствовал, что если он сейчас же, немедленно, во всем этом
не разберется, в голове у него что-нибудь лопнет.

Вот уже пять минут начальник редакционно-издательского отдела с
детским любопытством наблюдал из окна за странными действиями своего
фотографа.

Сначала Мосин исчез в сирени. Затем появился снова, спиной вперед.
Без букета. Потом зачем-то полез на стену. Подтянулся, заскреб ногами,
уселся верхом. Далее - затряс головой и ухнул на ту сторону. С минуту
отсутствовал. Опять перевалился через кирпичный гребень во двор и нырнул в
сирень.

"А не выносит ли он случаем химикаты?" - подумал начальник и тут же
устыдился своей мысли: разве так выносят!

Нет, постороннему наблюдателю было не понять всей глубины мосинских
переживаний. Он только что сделал невероятное открытие: если заглянуть в
дыру, то там - съемочная площадка, Тоха, Эврика, "Денис Давыдов". А если
махнуть через забор, то ничего этого нет. Просто заводской пустырь,
который он видел с седьмого этажа. А самая жуть, что там и дыры-то нет в
стене. Отсюда - есть, а оттуда - нет.

Мосину было страшно. Он сидел на корточках, вцепившись в шероховатые
края пролома, а за шиворот ему лезла щекочущая ветка, которую он с
остервенением отпихивал плечом. Обязательно нужно было довести дело до
конца: пролезть через дыру К НИМ и посмотреть поверх забора с ИХ стороны.
Зачем? Этого Мосин не знал. Но ему казалось, что тогда все станет понятно.

Наконец решился. Пролез на ту сторону. Уперся ногой в нижний край
пролома и, подпрыгнув, впился пальцами в кирпичный гребень. И обмер: за
стеной была степь. Огромная и зеленая-зеленая, как после дождя. А на самом
горизонте парило невероятное, невозможное здание, похожее на связку
цветных коробчатых змеев.

И в этот момент - чмок! Что-то шлепнуло Мосина промеж лопаток.
Легонько. Почти неощутимо. Но так неожиданно, что он с треском сорвался в
сирень, пережив самое жуткое мгновение в своей жизни. Он почему-то решил,
что с этим негромким шлепком закрылась дыра. Лаборатория, неоплаченный
"Асахи", вся жизнь - отныне и навсегда - там, по ту сторону стены, а сам
он - здесь, то есть черт знает где, перед глухой стеной, за которой
бредовое здание в зеленой степи.

Слава богу, дыра оказалась на месте. Тогда что это было? Мосин нашел
в себе силы обернуться.

В сторону площадки удалялись плечом к плечу два молодца в серебристых
куртках, ненатурально громко беседуя. То ли они чем-то в Мосина пульнули,
то ли шлепок ему померещился от нервного потрясения.

Потом Сергей вдруг очутился посреди институтского двора, где
отряхивал колени и бормотал:

- Так вот она про какой институт! Ни-че-го себе институт!..

...Руки у Мосина тряслись, и дверь лаборатории долго не желала
отпираться. Когда же она, наконец, открылась, сзади завопила вахтерша:

- На спине, на спине!... А-а-а!..

Мосин захлопнул за собой дверь. В вестибюле послышался грохот
упавшего телефона, стула и - судя по звону - стакана. Что-то было у него
на спине! Сергей содрал через голову тенниску и бросил на пол.

Ожил рисунок! На спине тенниски жуткого вида акула старательно жевала
длинную ногу красавицы, а та отбивалась и беззвучно колотила хищницу по
морде темными очками.

В этой дикой ситуации Мосин повел себя как мужчина. Ничего не
соображая, он схватил бачок для пленки и треснул им акулу по носу. Та
немедленно выплюнула невредимую ногу красавицы и с интересом повернулась к
Мосину, раззявив зубастую пасть.

- В глаз дам! - неуверенно предупредил он, на всякий случай
отодвигаясь.

Красавица нацепила очки и послала ему воздушный поцелуй.

Они были плоские, нарисованные!.. Мосин, обмирая, присмотрелся и
заметил, что по спине тенниски растеклась большой кляксой почти невидимая
пленка вроде целлофановой. В пределах этой кляксы и резвились красотка с
акулой. Он хотел отодрать краешек пленки, но акула сейчас же метнулась
туда. Мосин отдернул руку.

- Ах, так!..

Он зачерпнул бачком воды из промывочной ванны и плеснул на
взбесившийся рисунок, как бы заливая пламя. Пленка с легким всхлипом
вобрала в себя воду и исчезла. На мокрой тенниске было прежнее неподвижное
изображение.

Долгий властный звонок в дверь. Так к Мосину звонил только один
человек в институте: начальник отдела.

Вздрагивая, Сергей натянул мокрую тенниску и открыл. За широкой
спиной начальства пряталась вахтерша.

- Ты что же это пожилых женщин пугаешь?

Внешне начальник был грозен, внутренне он был смущен.

- Ты на пляж пришел или в государственное учреждение? Ну-ка,
покажись.

Мосин послушно выпятил грудь. Рисунок начальнику явно понравился.

- Чтобы я этого больше не видел! - предупредил он.

- Да вы на спине, на спине посмотрите! - высунулась вахтерша.

- Повернись, - скомандовал начальник.

Мосин повернулся.

- А мокрый почему?

- Полы мыл в лаборатории... Т-то есть собирался мыть.

Начальник не выдержал и заржал.

- Мамочки, - лепетала вахтерша. - Своими же глазами видела...

- "Мамочки", - недовольно повторил начальник. - То-то и оно, что
"мамочки"... В общем, разбирайтесь с завхозом. Разбитыми телефонами я еще
не занимался!..

Он вошел в лабораторию и закрыл дверь перед носом вахтерши.

- Пожилая женщина, - поделился он, - а такого нагородила... Ну давай,
показывай, что там у тебя на сегодняшний день... "Мамочки", - бормотал он,
копаясь в фотографиях. - Вот тебе и "мамочки". А это что за раскопки?

- Это для отдела нестандартных конструкций, - ломким от озноба
голосом пояснил Мосин.

- И когда ты все успеваешь? - хмыкнул начальник.

- Стараюсь...

- А через забор зачем лазил?

На секунду Мосин перестал дрожать.

- Точку искал.

- Какую точку? - переспросил начальник. - Пивную?

- Для съемки точку... ракурс...

Начальник наконец бросил снимки на место и повернулся к Мосину.

- Ты в следующий раз точку для съемки в учреждении ищи. В учреждении,
а не за забором, понял? Такие вот "мамочки".

Закрыв за ним дверь, Мосин без сил рухнул на табурет. Какой ужас!
Куда он сунулся!.. И, главное, где - под боком, за стеной, в двух шагах!..
Что ж это такое делается!.. Перед глазами парило далекое невероятное
здание, похожее на связку цветных коробчатых змеев.

- Тоха! Это Григ, - невнятно произнес сзади чей-то голос.

- А?! - Мосин как ошпаренный вскочил с табуретки.

Кроме него, в лаборатории никого не было.

- Ты Дениса не видел?

Сергей по наитию сунул руку в задний карман джинсов и извлек
сигаретообразную палочку, которую выменял на зажигалку у Тохи. "Фильтр" ее
теперь тлел слабым синим свечением.

- Не видел я его! - прохрипел Мосин.

- А что это у тебя с голосом? - полюбопытствовала палочка.

- Простыл! - сказал Мосин и нервно хихикнул.

Многочисленные фото на стенах мосинской комнаты охватывали весь путь
его становления как фотографа и как личности: Мосин на пляже, Мосин с
"Никоном", Мосин-волейболист, Мосин, пьющий из горлышка шампанское, Мосин,
беседующий с Жанной Бичевской, Мосин в обнимку с Лоллобриджидой (монтаж).
Апофеозом всего была фотография ощерившегося тигра, глаза которого при
печати были заменены глазами бывшей невесты Мосина. А из тигриной пасти,
небрежно облокотясь о левый клык, выглядывал сам Мосин.

Хозяин комнаты ничком лежал на диване, положив подбородок на кулак.
Лицо его было угрюмо.

"Иной мир"... Такими категориями Сергею еще мыслить не приходилось.
Но от фактов никуда не денешься: за стеной был именно иной мир, может
быть, даже другая планета. Хотя какая там другая планета: снимают кино,
разговаривают по-русски... А стена? Что ж она, сразу на двух планетах
существует? Нет, вне всякого сомнения, это Земля, но... какая-то другая.
Что ж их, несколько, что ли?