Чтение 4–й страницы книги ~Дорога на Веллесберг~

помириться.

- Какая синтетика? Это дом полноправных членов общества, их снабжение
не лимитировано.

- Нечестно, - упрямо возразил я.

- Тогда пошли искать хозяина. Поблагодарим за гостеприимство.

На какое-то мгновение я поверил, что Игорь все-таки согласился со
мной и хочет уйти.

- Пошли.

Свою ошибку я понял, едва мы ступили в кабинет. Великолепный кабинет
- кучи книг в шкафах, груды распечаток возле информационного терминала,
заваленный бумагами и дискетами стол. Красота! Сразу видно, что здесь
по-настоящему работают. Не потому, конечно, что вокруг был беспорядок.
Пустите нас с Игорем в любой приличный дом, мы за полдня устроим то же
самое. А вот атмосфера работы у нас не получится. Никогда...

- Вот как трудятся полноценные люди, - торжествующим шепотом произнес
Игорь. Я схватил его за руку, потянул к двери. Но Тиммин папа, сидевший к
нам спиной, уже обернулся.

- А, роддэры... Идите сюда.

Игорь с радостной улыбкой двинулся вперед. За ним, поневоле, я.

- Спасибо, - усаживаясь в свободное кресло и стараясь не слишком уж
привставать на цыпочки, ответил Игорь. Ну и кресла! Словно специально для
издевательства над роддэрами. Пытаясь утвердиться на необъятном кожаном
сидении, я особенно остро осознал, что росту во мне метр сорок девять, а
веса не хватает и для этих сантиметров.

- Мы вас на минутку оторвем от дел, если вы не очень заняты, - самым
вежливым из своих голосов сказал Игорь. - У нас вышел маленький спор с
Мишей. Помогите разобраться, пожалуйста.

Мистер Эванс кивнул, выключая мерцающий на столе дисплей. Давал
понять, что временем не ограничен.

- Один из нас, - продолжал Игорь, - считает неэтичным пользоваться за
ваш счет предметами роскоши. Ну, заказывать килограммами икру, приобретать
персональные гравитаторы, делать заказ на строительство такого же дома,
как ваш. А другой говорит, что вы такой же бездельник, как и любой роддэр.
Только прикрываетесь видимостью работы.

Меня передернуло. Да, эпатаж - это непременная черта любого роддэра.
Но зачем Игорь так построил фразу, что непосвященному в роддэрский сленг
человеку покажусь хамом именно я.

- Как я понял, бездельником меня считаешь ты.

С добродушной улыбкой мистер Эванс разглядывал Игоря.

- Резонируешь, - одобрительно кивнул Игорь.

- По пяти плоскостям, - немедленно отозвался мистер Эванс.

Этого я уже не понял. Сленг меня мало интересует. Но Игорь
уважительно развел руками.

- Я восхищен. Серьезно, вы отличный знаток. Но зачем ваши знания, а?
Кому они нужны, когда достаточно выучить три-четыре языка и общаться с
любым, любым человеком в мире?

- Можно неплохо прожить, зная лишь один язык, - подтвердил Эванс.

- Тогда зачем нужны вы? Кому поможет ваше знание арабского или,
скажем, диалекта гамбургских мафиози начала двадцать первого века?

- Не знаю. Скорее всего - никому.

Игорь вздохнул.

- Значит, прав... Мы живем - или доживаем? - в мире машин и
компьютеров. Они вытесняют людей отовсюду, и с этим ничего не поделаешь,
это прогресс. Настоящей работой занято меньше двадцати процентов
населения. Остальные либо уходят в роддэры, либо... - Игорь сделал паузу,
- имитируют бурную деятельность. В тех областях, конечно, где это возможно
- литературе, живописи, истории, археологии, филологии... Можно
размалевать синей краской полсотни фанерок, развесить их по стенам
специально выстроенной картинной галереи и считаться самобытным
художником. Общество позволит, оно богатое. Роддэры для общества опаснее,
но, в сущности, и они терпимы...

Мистер Эванс слушал его вполне серьезно. И внимательно.

- Ты молодец, дружок, - тихо сказал он. - Мыслишь вполне здраво. Одна
беда - с позиции одиночки.

- Это как? - заинтересовался Игорь. - Ваше обращение "дружок" я
принимаю...

- По поводу биовозраста, - без улыбки закончил мистер Эванс. - Ты
прав, мы живем в трудное время. Время беззаботности. Мир всегда двигали
вперед считанные проценты людей. Из звериных пещер к далеким звездам мир
вытащили гении. Те, кто придумали колесо и тормоз для колеса. Пенициллин и
многоступенчатые ракеты. Генную инженерию и компьютеры...

Меня словно холодной водой облили. Не надо про генную инженерию!
Дискеты компьютера ударили мне в лицо жесткой коричневой лентой запаха.
Пузырек с лекарством на столе - удушливым искрящимся облаком. Не надо!

А Тиммин отец, не замечая болезненной гримасы на моей физиономии,
продолжал:

- Раньше находилось занятие для всех. Но сейчас не нужны тысячи
людей, чтобы построить придуманный гением ракетоплан. И не нужны еще
сотни, чтобы прокормить гения и строителей. И десятки тех, кто лечил,
развлекал сотни и тысячи - тоже не слишком-то нужны...

- Киберюмористов пока не существует, - возразил вдруг Игорь.

- Да, но это мелочи. Так что в посылках ты прав. Выводы получились
неверные.

Мистер Эванс больше не смотрел на Игоря. Он вертел в руках авторучку
и негромко, словно самому себе, говорил:

- Таланты могут найтись у каждого, только пока это у нас не очень-то
получается. Но есть и другой выход. Заниматься своим делом, даже если
таланта в тебе - миллионная доля, а остальное - просто труд и терпение.
Заниматься, зная, что никогда не сотворишь чуда, что на всю жизнь
останешься одним из миллиона бесталанных, которые пользы-то принесут как
один-два настоящих гения.

- Вы имеете в виду себя? - жестко, не колеблясь, спросил Игорь.

- Да.

Мистер Эванс отложил в сторону несчастную авторучку, выгнувшуюся в
его пальцах затейливым вензелем.

- Я занимаюсь программой "Конвергенция". Это создание единого языка,
основанного не на смеси самых известных и простых языков, как эсперанто, а
на принципе логем.

- Логем?

- Да. Логема - это логическая единица речи, звукосочетание, которое
на любом мировом языке имеет одинаковый смысл.

Игорь рассмеялся.

- Чушь. Этого не может быть.

- Может. Выделено уже шестьдесят три логемы. Они понятны без перевода
любому человеку в мире. И каждая из этих логем - на счету
лингвистов-гениев, лингвистов от природы, от бога. Возможно, даже
наверняка, что в их труде есть доля таких же, как я, есть и мой вклад. Но
вычислить его невозможно - настолько он мал.

Мистер Эванс кивнул на книжные шкафы, на дискеты с записями.

- Я изучаю эволюцию имен собственных и местоимений в латышском языке
двадцатого века. Чем и как это поможет Шарлю Дежуа или Чери Сайн, я не
знаю. Но, возможно, поможет.

- Шарль Дежуа - это тот, кто расшифровал сигналы Маяка Пилигримов? -
задумчиво спросил Игорь. Не дожидаясь ответа, попросил: - А вы не можете
произнести хоть одну логему?

- Могу.

Мы с Игорем замерли. А отец Тимми скорчил какую-то гримасу, словно
разминая щеки, набрал воздуха и произнес... что-то короткое, отрывистое,
почти не запоминаемое. И абсолютно бессмысленное...

- Конечно, непонятно, - засмеялся Игорь. - Вот так логема! На
роддэров не действует.

- Нет, не понял, - с некоторым сожалением ответил я. И тут до меня
дошло, что я отвечаю на словно бы и не произносившийся вопрос. Через
мгновение это понял и Игорь.

- Вот так, - улыбнулся мистер Эванс. - Я произнес вопросительную
логему понимания. Она показалась вам бессмысленной, но содержащийся в ней
вопрос вы уловили.

- Хорошо, - после некоторой паузы признал Игорь. - Я беру назад свои
слова про бездельника. Но ведь и это не для всех. Многие, очень многие не
смогут работать, не видя результатов труда. Им-то что делать? Их будет все
больше и больше...

- А им надо держаться. Жить. Хоть роддэром, хоть
художником-абстракционистом. До тех пор, пока человек не сможет управлять
самой сложной на свете машиной.

- Какой это машиной?

- Самим собой. Пока обруганная и приевшаяся всем наука не даст
каждому возможность преобразиться.

- Телепаты-телекины... Люди-молнии, бессмертные, ясновидящие... Так,
что ли?

- Так. У человечества переходный возраст. А для него тоже есть свои
болезни: роддэрство, нелюбимый тобой авангардизм...

- Это мной-то? - Игорь рассмеялся, тряхнув семицветной гривой.

Они смотрели теперь друг на друга почти мирно. Но меня это не
радовало. Во мне клокотала ярость.

- Значит, преобразимся? - спросил я. - Расширение возможностей
человека - как лекарство от болезней человечества? А вы не слыхали, что
есть лекарства опаснее, чем сама болезнь?!

Мистер Эванс удивленно повернулся ко мне.