Чтение 4–й страницы книги ~Холодные берега~

господствующем над бухтой, городок, прижимающийся к порту --
бестолковый, шумный и яркий. Вдали, в горах, поднимались дымы печей...
вполсилы, раньше куда сильнее дымило. Красиво было, и красиво той
умирающей, последней красотой, что я больше всего люблю... Посреди
города, как положено, вздымались шпиль церкви Искупителя и купол храма
Сестры-Покровительницы. Я ревниво отметил, что шпиль куда выше, и
вызолотка на дереве недавно обновлена. Эх, Сестра, жив буду -- принесу
подношение, нехорошо, что забывают тебя нынче... Корабль стоял у самого
причала, по перекинутым мосткам сновали туда-сюда грузчики, со
снисходительной ухмылкой поглядывая на нас. Ладно, еще посмотрим, кто
посмеется последним...

Выбрался Марк, поплелся, едва находя дорогу. Стражники похохатывали,
глядя на наши неуклюжие движения, и явно не ждали дурного. Кое-кто из
каторжников даже падал, это вызывало особенно бурное веселье.

А я наслаждался светом. Глаза уже привыкли, в моей работе без этого
нельзя. Грудь никак надышаться не могла сладким, чистым воздухом. Даже
ругань стражников улучшала настроение -- как-никак, новые люди, не эти,
опротивевшие за неделю, морды.

-- К канату, -- приказал наконец один из стражников. -- Давай, кто
смелый...

И Марк вдруг шагнул вперед.

Молокосос!

Мальчишка!

Я чуть не завопил -- "стой!", но нельзя было привлекать к себе
внимание. Никак нельзя.

-- Молодец, -- похвалил Марка стражник, пожилой и добродушный на вид.
-- Приказов слушайся, Искупителя чти, -- домой вернешься...

Он ловко набросил на шею мальчишке веревочную петлю, короткой
веревкой соединенную со второй петлей, совсем узкой. Выдернул из бухты
конец смоленого каната, продернул в маленькую петлю, заботливо
осведомился:

-- Не давит?

Марк покачал головой, и, конечно, затянул хитроумно увязанную петлю.
Стражники заржали.

Пожилой стражник ослабил узел, наставительно сказал:

-- Головой не дергай, удушишься... Следующий!

Придуманный план летел ко всем чертям. И все же, оттолкнув уже
шагнувшего вперед Локи, я пошел к канату. Молча дождался, пока мне на
шею оденут поводок, потом нагнулся, и стал бухту разматывать.

-- Эй, ты чего? -- удивился стражник.

-- Удушится мальчишка, если между двумя взрослыми будет стоять, --
объяснил я. -- Ему первому придется идти.

-- И впрямь... -- стражник зашарил взглядом по каторжникам. Видно
соображал, кого бы поставить сразу за Марком, чтобы ростом поменьше был.

Но каторжники как на подбор были рослыми. Я и впрямь казался самым
низким... особенно сейчас, когда старательно сутулился.

-- Ладно, вставай за ним, -- озабоченно сказал стражник. -- И
аккуратнее иди, задохнется пацан -- получишь плетей!

Теперь ни о какой добровольности не было и речи, маленький рост Марка
лишил стражников ожидаемого развлечения. Каторжников сортировали по
росту, поругивая судей, определивших мальчишку во взрослый этап.
Наверное Марк был прав, говоря, что попал на рудники случайно -- обычно
сюда ссылали крепких и рослых мужчин. Для детей есть наказания по силам
-- золотой песок на севере мыть, или в отвалах старых железных рудников
остатки руды выискивать...

Я встал за Марком, и, пользуясь общим шумом, прошипел:

-- Ты что творишь?

-- Сами же сказали -- между двумя взрослыми удушусь, -- шепотом
ответил мальчишка.

Врал он. Это только после моих слов оправдание придумал. А дело-то в
другом было -- не хотел нож из рук выпускать...

-- Тебе замок не открыть!

-- Сами откроете.

Я ждал, кипя от злости. Наконец, всех нас нанизали на канат, а концы
его зажали в деревянных брусках на тяжелые замки. Так... ключ большой,
бородка двойная, три прорези, поворачивается влево...

На двадцать секунд работы, если ножом. Много. Надо быстрее. Пусть
стражники здесь службы не чтут -- все равно, за двадцать-то секунд любой
заметит неладное.

-- Вперед, хватит бездельничать! -- когда все мы оказались на запоре,
тон стражников неуловимо изменился. Вроде та же насмешливость, но теперь
она стала злее, раздраженнее. -- Пошли!

И мы двинулись к трапу.

Глава вторая, в которой все бегут, но немногие знают куда и зачем.

Ох, нелегкое дело -- ходить на канате! Жесткий он, смоленый, лежит на
плече как шест, не гнется. Чуть замешкаешься, чуть ускоришь шаг, или,
того хуже -- в сторону подашься, -- петля дергается, грозит затянуть
шею. Если кто упадет -- может и убиться.

Неуклюжей человеческой гроздью мы развернулись поперек палубы, Марк
первым ступил на сходни. Шел он почти что на цыпочках, чтобы хоть как-то
ослабить натянувшуюся петлю. Сестра-Покровительница, Искупитель -- не
дайте ему упасть! И сам пропадет, и мне конец...

Не зря нас на канате водят, ох не зря! Могли бы в колодки забить,
куда надежнее, так нет! Только веревка -- напоминанием о позорной казни.
Чтобы почувствовали себя униженными, будто уже готовыми в петле
болтаться. Чтобы поняли -- каторга не сахар. Если мне помять не
изменяет, нас еще мимо площади Кнута проведут, покажут, как упрямцев
наказывают. Давненько я не был на Печальных Островах, лет пятнадцать
прошло. Попал сюда чуть старше Марка, хорошо хоть по мелочи, и на
неполный год.

-- Шевелись! -- покрикивал стражник, что рядом со мной шел. На лицо
добродушный, пузатый, ему бы по базарам ходить, с торговок оброк
взимать. Ан нет, приставили к каторжникам, вот и пыжится, силу
почувствовал. Я голову опустил, шел старательно, в землю глядя. Стражник
поглядывал на меня, потом дальше вдоль ряда двинулся.

-- Зачем стал впереди? -- шепнул я Марку. Мальчишка, не оборачиваясь,
хоть на это ума хватило, ответил:

-- Я сам. Разрежу канат, и убежим.

-- Побрякушки себе отрежь! Ты смоляные тросы резал когда?

Марк покачал головой.

-- Его мечом с размаха не перерубишь! Лезвие завязнет!

Мальчишка сбился с шага. Провел ладонью по канату, обернулся. В
глазах теперь была растерянность, понял, значит. Потом коснулся
накинутой на шею петли. Стянуть-то ее нелегко, никто и не пытается,
удушишься, а вот ножом порезать -- запросто.

-- Только не вздумай поводок сечь, -- напомнил я то, что объяснял ему
вечером. -- Один далеко не уйдешь, надо чтобы все... сразу...

Конечно, иному дай нож поострее, да времени минут пять -- сможет
канат рассечь. Если сила немеряная, если Искупитель улыбнется, если
стражники глаза отведут.

Только не бывает такого, чтобы все сразу случилось -- и нож острый, и
умение великое, и сила дурная, и стражники подкупленные.

-- Я открою... замок открою...

Мимо нас прошел другой стражник. Глянул подозрительно, но спросил
спокойно:

-- Что разболтались, тля рудничная?

-- Страшно пацану, успокаиваю, -- сказал я.

На миг в глазах стражника появилось сочувствие. Не мне, конечно, а
мальчику.

-- А нечего разбойничать... -- самого себя одергивая, изрек он. --
Закон -- он для всех писан. Хватит болтать!

Но следить не стал, пошел вперед, где по улице толпа скопилась.
Арбалетом помахал -- расходитесь, мол... Толпа, конечно, только на метр
и сдвинулась. Не боялась его толпа, стражнику тут еще жить, вечерами по
улицам ходить. Своего развлечения островитяне не упустят.

-- Душегубцы! -- тоненько взвизгнула в толпе девчонка. Знаю я таких,
истеричек с горящими глазами, сама, небось, каждый год в чреве плод
травит, потому и других обвинить всегда готова. -- Убийцы! Насильники!
Чтоб ваши руки-ноги отсохли! Чтоб у вас...

Это ничего. Эта толпа мирная была. Даже девица -- покричала,
покричала, да и пошла по своим делам, корзинкой плетеной покачивая.
Видно, на базар собралась. Шла бы с базара -- не пожалела бы мятой
помидорины или яйца давленого...

-- Замок тебе не открыть, -- сказал я. -- Слышь, Марк? Тут умение
нужно.

Молчал он. Сам все понимает, сопляк.

-- Чуть вперед подайся, -- велел я. -- Чтобы брус тебе на плечи лег.

-- Поймут...

-- Что плетешься как вошь! -- завопил я в полный голос. И пнул
мальчишку по заду. Марк дернулся, рванулся вдоль каната, прижался к
деревяшке, что его канат щемила.

Стражники захохотали. Ясное дело, у каторжников нервы не выдерживают.
Все развлечение.

Я продвинулся вслед за мальчишкой, впился взглядом в замок. Эх, не
везет, германская работа, с таким всегда трудно справиться...

-- Не усердствуй! -- бросил мне возвращающийся стражник. --
Задохнется пацан...