изменение формы пути, но не больше.
- Да, да, - сказал старик. - Вы правы, теперь я вспомнил. Прошу прощения.
Но раз уж мы с вами встретились, то, если вы не возражаете, осмелюсь задать
вам вопрос.
"Кто он такой? - подумал Муратов. - Даже манера говорить у него какая-то
странная".
- Пожалуйста, - сказал он вслух.
- Вот еду, - начал старик. - Весь путь длится всего два часа. В мое время
на это понадобились бы целые сутки на скором поезде. Еду, а не знаю, что же
позволяет шарэксу мчаться с такой безумной скоростью...
- Почему безумной?
- Ну, не знаю, - сердито сказал старик. - Для вас это может казаться самым
естественным, но для меня... для меня это не так. Так вот, если будете
столь любезны, объясните, пожалуйста.
Муратов внимательно посмотрел на собеседника. Да, этот человек стар, очень
стар. Теперь, когда наука во много раз продлила молодость человеческого
организма, такое морщинистое лицо встречается редко. Да и самый факт, что
он не знает вещей, хорошо известных детям, указывает на весьма и весьма
почтенный возраст.
- Простите, - сказал он, подделываясь под манеру говорить своего спутника,
- не скажете ли вы, сколько вам лет?
Старик неожиданно весело рассмеялся.
- Готов спорить, - сказал он, - что вы задаете себе вопрос: откуда взялся
такой неуч? Не возражайте, я не обиделся. Это вполне естественно, что вы
так подумали. Да, с современной точки зрения я мало знаю. А когда-то
считался образованным человеком. Учил других. Трудно поверить, правда? - и
он снова засмеялся, как показалось Муратову, с легким оттенком горечи.
Догадка мелькнула в мозгу Муратова. Неужели это тот самый? Похоже, что так.
В то время людей еще называли не только по имени, но и по отчеству...
- Вы ошибаетесь, Николай Адамович, - сказал он, - никто не считает вас
неучем. Старик не удивился.
- Догадались, - усмехнулся он. - Да, я и есть Болотников, Николай Адамович,
доктор биологических наук второй половины прошлого века. И мне девяносто
семь лет. А если прибавить сюда время, которое я провел во сне, то и все
сто двадцать два.
- Во сне... - машинально повторил Муратов. - - Ну не во сне, а в анабиозе.
Разница небольшая. Анабиоз - это тот же сон, только более глубокий.
Муратов все вспомнил.
Это произошло в дня его детства, в начале века. Погружение в сон, или в
состояние анабиоза, как средство продления жизни, служило тогда темой
бесчисленных дискуссий среди медиков и биологов. Этот метод, наравне с
другими, был признан заслуживающим внимания, но не во всех случаях. Опыты
над животными показали, что наибольший эффект достигался тогда, когда
анабиоз применяли к организму уже состарившемуся. Нужен был опыт над
человеком. И вот девяностотрехлетний профессор Болотников предложил себя.
Муратов помнил фотографии в журналах, которые он, ребенок, рассматривал с
любопытством. Видимо, лицо Болотникова не произвело на него большого
впечатления, если он совершенно забыл его и не узнал сразу. Значит,
Болотникова вернули к жизни четыре года назад. Как раз в то время он,
Муратов, находился далеко, увлеченный своим делом, и это событие прошло
мимо него.
Он с любопытством смотрел на своего спутника. Ведь этот человек был
ровесником Октябрьской революции! Именно этот факт больше всего поражал
двадцать девять лет тому назад маленького Виктора.
- Теперь вас не должно удивлять мое невежество во многих вопросах, -
продолжал старый профессор. - Четыре года - срок небольшой. Мне едва
хватило времени на ознакомление с достижениями биологии - моей области. Все
остальное как-то выпало из поля зрения.
- Я понимаю, - сказал Муратов. - Интересная встреча. Я очень доволен. Мне
вообще везет в этом отношении. Я много раз встречался лицом к лицу с
знаменитыми людьми. Может быть, вы не знаете, но и Гианэю...
- Это-то я знаю, - перебил Болотников. Он посмотрел на часы. - В нашем
распоряжении осталось всего пятнадцать минут. В Полтаве я выхожу.
- Времени хватит, - сказал Муратов. - Вы хотите знать, как движется шарэкс?
- Да, если это не затруднит вас.
- Вы, конечно, знакомы с токами ультравысокой частоты? - Болотников кивнул
головой. - Если мне не изменяет память, ко дню вашего выхода из жизни их
передавали по подземным кабелям. Автобусы, берущие энергию для своих
моторов от этих проводов, или, как их называют теперь, вечебусы,
существовали уже тогда...
- Вы хотите сказать, что шарэкс...
- Вот именно. Только теперь токи ультравысокой частоты идут не по кабелям.
Найден способ передавать их прямо по воздуху, наподобие радиоволны, и
притом без потерь. На определенной высоте, над землей, разлита, если можно
так выразиться, сплошная пелена энергии. Если раньше, например, вечебусы
вынуждены были передвигаться только по тем дорогам, под которыми проложен
кабель, то теперь они могут ходить где угодно. Но двигатели вечебуса -
электромоторы, а у шар-экса они реактивные. Энергия, практически
безграничной мощности, берется "с воздуха", а шариковый принцип
скольжения... он известен очень давно. Скажем, шарикоподшипники. Трение
между шарэксом и его опорой, в виде идеально гладких полукруглых "рельсов",
весьма незначительно. Вот все это и дает возможность развить... безумную
скорость, - улыбнулся Муратов.
- Ишь злопамятный! - сказал Болотников. - Ну, спасибо, голубчик. Все ясно.
Недаром говорили в старину: "Дело мастера боится". Вы объяснили просто и
исчерпывающе. Приближаемся к Полтаве, - прибавил он, посмотрев в огромное,
во всю длину вагона, окно.
Шарэкс продолжал мчаться с прежней быстротой. За зеркальным стеклом,
сколько хватал глаз, раскинулась панорама огромного города. Высоко в небо
уходили шпиля высотных зданий.
- Нет, это еще не Полтава, - сказал Муратов. - Это Селена, совсем новый
город, выросший за последние пять лет вокруг ракетодрома. Это пригород
Полтавы.
- Хорош пригород, - усмехнулся Болотников. - Побольше прежних столиц. Между
прочим, я был здесь в последний раз ровно сто лет тому назад; это был
сравнительно небольшой город. Я говорю, конечно, о Полтаве, а не о Селене.
Шарэкс начал замедлять ход. Мощный гул, едва слышный внутри вагонов, теперь
как будто совсем смолк. А может быть, управлявший поездом автомат выключил
двигатели, рассчитав, что инерции хватит до перрона станции.
Селена осталась позади. Быстро надвигались массивы окраинных зданий самой
Полтавы.
Более нетерпеливые пассажиры стали подниматься со своих мест. Вагон не имел
никаких перегородок, или купе. Он представлял собой одно сплошное
помещение, пол которого был застлан мягким, пушистым ковром. Маленькие
столики, буфетные и книжные шкафики, переносные экраны телеприемников
составляли его обстановку. Кресла можно было ставить где угодно, по желанию
пассажиров.
Металлический голос произнес:
- Полтава!
- Прощайте, голубчик! - сказал Болотников. - Мне было очень приятно
познакомиться с вами.
- Вы долго пробудете в Полтаве?
- Недели две.
Нортон Андрэ
Посняков Андрей
Земляной Андрей
Лукьяненко Сергей
Акунин Борис
Сертаков Виталий