Чтение 4–й страницы книги ~Гром и молния~

Так был сделан второй шаг, хотя и не запланированный мною, но и не
бесполезный в том отношении, что привел меня к принятию решения: с этой
неопределенностью нужно заканчивать и как можно быстрее. Не требовалось
исключительной проницательности, чтобы определить, что за груз был в
саквояже, взамен которого положили восемь полусотенных купюр. Запах черной
икры ни с каким не спутаешь.

Третий шаг должен быть и последним - идти в милицию. Ничего, что
сейчас уже восьмой час, там дежурят круглые сутки, а оставаться еще на
одну ночь с неопределенностью и сомнительными дружками я не хотел.

Если бы я принял это решение минут пять раньше, или Мухомор не застал
бы Дин Рида, когда заехал к нему после "Белого аиста", то наши пути не
пересеклись бы, но этого не произошло...

Звонок в дверь. Рем с лаем бросается в коридор. Короткая
нерешительность: открывать, или не открывать. Решил открыть (и правильно
сделал, иначе Дин Рид открыл бы дверь с другой стороны). На площадке
стояли Дин Рид и Мухомор. (Я предвижу возражение редактора: почему Дин
Рид? Согласен, но ничего с собою не могу поделать: тот, за порогом,
действительно был похож, на Дин Рида).

Несмотря на жару, он был в кожаной куртке. Руки в карманах.

- Ты что темнишь? - сквозь зубы спросил Дин Рид, надвигаясь на меня.
- Где чемодан?

Он так и спросил "чемодан", на не "саквояж".

- Там в комнате...

Дин Рид вошел в коридор. Мухомор за ним. Захлопнули дверь.

- Стой здесь! - приказал он Мухомору, а сам пошел в комнату.

- В чем дело? - спросил я Мухомора.

- А чего ты смылся...

Я понял, что по договоренности "Жигули" должны были ожидать меня в
другом, определенном месте.

Появился Дин Рид. На лице недоумение, а в руках веером зеленые
бумажки.

- Все правильно... Тогда чего же ты?

- Там какой-то тип околачивался, - нашелся я.

Мне показалось, что Дин Рид даже обрадовался.

- Я же говорил! - хлопнул он Мухомора по плечу. - А ты "удрал",
"удрал".

- А что я по твоему должен был делать? - обиженно засопел Мухомор.

- А ничего, - засмеялся Дин Рид. - Вот тебе за службу, тебе за
дружбу, а это мне и... Красной шапочке.

Он дал нам по сто рублей, остальные засунул во внутренний карман
куртки.

- А что мы толчемся в этом коридоре, - наигранно возмутился Дин Рид,
- выпить то у тебя найдется?

Я вспомнил про начатую бутылку водки в холодильнике, достал ее,
нарезал колбасу, Дин Рид взял с полки три кофейные чашки, но налил только
две.

- Тебе еще сегодня мимо ГАИ ехать, - пояснил он Мухомору.

Выпили, Дин Рид сразу же разлил остаток водки.

- Когда следующую партию? - спросил он меня.

- В пятницу.

Дин Рид перестал жевать, задумался.

- Успеем, - сам себе ответил он.

Поскорее бы вы уматывались, - с раздражением подумал я. Дин Рид будто
угадал мои мысли.

- Ну а теперь поехали, - сказал он и добавил, - пока трамваи ходят.

Я не понял, обращался ли он только к Мухомору, или к нам обоим.

- Прихвати на всякий случай веревку, - сказал Дин Рид мне, положив
конец недосказанности.

- Да я и не знаю... где она у меня.

- Разве твоя бывшая баба не стирала белье? - спросил он и пошел в
ванную.

- Годится, - услышали мы его голос и звук, какой издает бельевая
веревка, когда ее срывают вместе с гвоздями.

Дин Рид вышел в коридор, сматывая веревку в клубок.

- Поехали!

- Куда? - спросил я и сразу же пожалел об этом.

- Как куда? - неподдельно удивился Дни Рид. - Ты что, уже забыл?
Посмотри на него (это он Мухомору), натворил столько дел, что и двум
прокурорам за год не разобраться, а еще спрашивает - куда! Да все туда же,
дорогуша, на лоно природы. Не думаешь ли ты, что тюк так и будет лежать на
даче до приезда хозяев? К нему и так уже, наверное, слетелись все мухи
Спартановки.

Захлопываем дверь и, не дожидаясь лифта, спускаемся вниз. На площадке
второго этажа екнуло сердце: навстречу с хозяйственной сумкой в руке
подымалась моя дочь. Поздоровалась и пошла выше.

Едем снова по Второй продольной магистрали, но теперь уже в
противоположную сторону. Мухомор за рулем, Дин Рид рядом.
Тракторозаводской район, Спартановка, плотина. Сворачиваем к дачам,
петляем по узким улочкам.

Меня что-то потянуло на сон и не столько от выпитой водки, сколько от
всей этой колготы и недосыпаний. Я не заметил, во двор какого дачного
домика мы заехали, и после, на следствии, не смог опознать его.

Сели под навес, когда-то выполнявший роль летней кухни, а сейчас
захламленный трухлявыми кусками досок и деревянными ящиками. Мухомор не
надолго отлучился и возвратился с бутылкой водки.

- Хорошо работаешь! - одобрил Дин Рид и пошел по заросшим травой
грядкам.

Пока он отыскал там с десяток мелких помидор, Мухомор принес из
"Жигулей" пластмассовый складной стаканчик. В ящике кухонного стола
обнаружилась окаменелая пачка соли. Я не привык потреблять алкоголь в
таком темпе и в таких дозах, но я пил, чтобы, как мне казалось, не вызвать
подозрения. Когда стало почти темно, и когда угомонились пенсионеры на
соседнем участке. Дин Рид сказал:

- Кончайте ночевать! Пора за работу.

Мы с трудом выволокли из неглубокой ямы парника тяжелый рулон
ковровой дорожки, дотащили до "Жигулей" и затолкали на заднее сидение по
диагонали (пришлось даже немного его согнуть, чтобы уместился). Снова сели
на свои места. Мне пришлось даже поджать ноги почти до подбородка: мешал
тюк.

- Давай к карьеру! - скомандовал Дин Рид.

Поехали. Уже стемнело и я перестал ориентироваться, в какую сторону
мы едем. Клонило ко сну. Минут через двадцать остановились на бровке
старого карьера, используемого под свалку. Вытащили рулон.

- Обвязать нужно, - сказал Дин Рид и вытащил из кармана бельевую
веревку, а я как бы в подтверждение того факта, что совершенно трезв,
подумал о нем: какой он предусмотрительный, захватив веревку, ведь если
сбросить вниз рулон, не обвязав его, то он размотается. А зачем его
сбрасывать? - этот вопрос в то время не пришел мне в голову.

Когда Дин Рид обвязал тюк, мы столкнули его вниз на кучу бытового
мусора.

- Пошли, сказал Дин Рид и стал боком спускаться по осыпающемуся
суглинку. Мы последовали за ним.

- Давай сюда, - указал наш председатель на шестиметровый кусок
железобетонной трубы, какой обычно используют для ливнеспуска. Труба
лежала на склоне под углом где-то градусов сорок, уткнувшись нижним торцом
в темную лужу.

Мы подтащили тюк к трубе, и Дин Рид направил свой конец во внутрь.

- Толкай! - скомандовал он, и мы толкнули.

Тюк соскользнул вниз. Сверху мы набросали в трубу несколько десятков
пустых банок из-под краски и выбрались из карьера.

- Минералка есть? - спросил Дин Рид Мухомора, тот молча полез в
кармашек за сидением и достал бутылку. Дин Рид открыл ее зубами и стал
мыть руки, поливая сам себе.

- Поехали, - снова скомандовал и мы тронулись с места не включая фар.

Видимо я все-таки порядочно опьянел, иначе я не убедил бы себя, что в
тюке, несмотря на его тяжесть, не мог быть завернут труп, хотя у меня и
мелькнуло подозрение в самом начале. Я, как мне казалось тогда, нашел
неопровержимое доказательство "от противного": если бы в тюке был труп, то
в такую жару к нему невозможно было бы подойти. Будь бы я трезв, то
додумался бы до простой истины: целлофан не пропускает запах.

Средняя Ахтуба, Рыбачий, Бурковка - эти поселки промелькнули в
течение каких-то двадцати пяти минут. Дальше Краснослободск, если они,
конечно, не свернут перед мостом через Судомойку в пойму. Едем прямо, за -
тем петляем по городу, не сбавляя скорости, меня бросает то к правой, то к
левой дверце. Впереди сноп света выхватывает из темноты дощатые заборы,
ворота гаражей, узорчатые ставни частных домов, стволы деревьев. Съезжаем
с асфальта в заросший сорняками переулок. Останавливаемся против
свежевыкрашенных зеленых ворот.

- Приехали, - сказал Дин Рид и вылез из машины. Я последовал за ним.
Мухомор остался за баранкой. Значит будет загонять машину во двор, подумал
я.

Вошли через калитку, навстречу нам, гремя цепью, бросился волкодав.

- Тихо! - гаркнул на него Дин Рид, и пес успокоился.

Из дверей дома вышла молодая, загорелая, плотно сбитая женщина.

- Заходите, гостьми будете! - нарочито растягивая слова пропела она.

Я отодвинул засов ворот, открыл их. Мухомор закатил "Жигули", я снова
закрыл ворота, задвинул засов. Следом за Мухомором пошел к дому через
целиком заасфальтированный двор, а котором не было ни одного деревца,