что как бы там ни было, а урбану в тысячу раз лучше, чем землецу, что дым
и пыль мегаполиса милее, чем ветер с унылых пшеничных полей, что лучше
борьба и риск, чем безрадостное, растительное существование. Мальчик не
сумел бы столь рельефно и ясно изложить свои мысли, он думал именно так.
показалась машина воспитателя. Она неслась на полной скорости, так что
ветер свистел под днищем. Румо побледнел.
Каждый землей должен работать на своем участке.
участки. Квадрат новичка был в порядке - придраться было не к чему, как ни
хотел того разъяренный воспитатель. Белковый, регулярно получая
биокоманды, работал исправно, и дневной урок - два полных контейнера
пшеницы - был выполнен.
нечеткие команды, то ли вообще позабыл о них, во всяком случае, поле
являло собой печальную картину. Значительная часть его была - неслыханно!
- вытоптана массивными ступнями белкового робота. Драгоценные зерна и
колосья пшеницы были вдавлены в почву. Один контейнер заполнен лишь на
треть, другой пуст.
Румо. - Строго наказаны. Ну а с тобой, - обернулся он к бывшему урбану, -
разговор особый. О чем ты говорил с ним? - кивнул он в сторону Румо.
мальчик стойко отражал атаки. О чем они говорили с безногим? На
нейтральные темы. Касались вопроса о том, какая почвенная смесь является
наилучшей для пшеницы, обсуждали другие агрономические тонкости.
Мегаполис? Нет, мегаполиса не касались. А какое могут иметь отношение
землецы к мегаполису?
воспитатель. Размахнувшись, он ударил Румо по щеке. Жаркая волна залила
мальчика. Он ухватился слабыми руками за борт манипулятора, словно пытаясь
выпрыгнуть. Но немощные руки подломились, и Румо рухнул на сиденье.
утром в коридоре говорил своим коллегам, что для новоиспеченного землеца
их тихая обитель окажется лишь пересадочной станцией.
сторону Румо. Отведя воспитателя, который допрашивал Румо, в сторонку, он
что-то заговорил быстрым шепотом. Румо, как ни напрягал слух, уловил
только два слова: <его белковый>. Румо решил было, что проклятый белковый
истукан нажаловался на него, но, к счастью, все обошлось.
Правда, дистанция была большая, слышно неважно, но разобрать можно.
послышались тяжелые шаги. Дверь отворилась, и в помещение, мерно ступая,
вошли два робота, те самые, которые сопровождали сегодня Румо и
новичка-землеца. Они несли на могучих, сложенных крест-накрест руках
нового знакомца Румо... Безногое тело его обмякло, но глаза с вызовом
смотрели вокруг.
мутить.
понятный жест.
указывая на Румо. - Это настоящий землец, он-то и помог изобличить тебя...
перехватило дыхание. А когда он обрел способность говорить, несчастного
новичка и двух роботов уже не было в комнате.
бывало. - Отличился сегодня. Я похлопочу, чтобы старший вручил тебе жетон
<Настоящий землец>.
подвергся.
квадратных лим.
координат квадрата, с которого он отныне в течение долгих пяти лет должен
был снимать урожай пшеницы. А потом что? Снова жеребьевка? А что толку?
Грено говорит, что все пшеничные участки похожи друг на друга как две
капли воды. Грено знает, он сменил не один десяток квадратов.
короткой паузы продолжал.
кармане пропуск - крохотный жетон, излучающий на определенной частоте,
которая закодирована у перехватчиков Стены. Румо сидит внутри сверкающей
капли, которая скользит на воздушной подушке. Раскачивается аппарат, да
тихонько поет скорость. А вдали уже вырисовывается контур Стены. Именно
такой он и представлял ее, хотя ни разу не видел. Серые плоскости уходят в
небо. Если присмотреться, кажется, что они слегка колеблются и дрожат. Но
Румо знает, что это защитное поле Стены искажает видимость.
к Стене. Он увязнет в силовом поле, словно в трясине. Затем из башни
ближайшего охранного поста выйдут белковые истуканы и втянут нарушителя за
Стену.
ни конца, ни края. Она похожа на волну невидимого моря, вдруг вставшую на
дыбы.
защитном поле... И тут совершается чудо. Поле гаснет, и в Стене
открывается узкое отверстие. На один миг, но этого достаточно. Стена
остается за спиной, и он в мегаполисе.
дома-гнезда. Грено рассказывал, что в таких домах можно прожить всю жизнь,
так и не выйдя ни разу на вольный воздух. Ну и пусть, и пусть! Он готов на
все, что угодно, только бы попасть туда, в сказочную державу, навек
заказанную для землеца.
запретный мир, называемый городом. Однако мечта его была неистребима.
пшеница, пшеница... Соседние планеты платят за пшеницу бешеные деньги, там
она не родится. Все предпочитают натуральный хлеб, а не синтетический,
хотя последний и рекламируют на все лады.
землецом, который управляет обработкой одного из соседних квадратов.
Спасибо судьбе, ниспославшей ему в соседи Грено. Старик много повидал,
умеет рассказывать. Они подолгу беседуют, но каждый раз Румо кажется, что
Грено чего-то недоговаривает.
биостимуляторами. Участок разбит на небольшие квадратики, подобно
шахматной доске. Работа проходит по простому графику. Пока в одном углу
проходит сев, в другом белковые уже снимают урожай. И так круглый год.
Благодаря замкнутому циклу поток зерна, поступающий с бесчисленных
квадратов, не иссякает. Сборщик, осуществляющий контроль, внимательно
следит за каждым квадратом, его не проведешь.
Румо накажут токовым разрядом. Грено говорит - удовольствие ниже среднего.
подтверждает, что на территории квадрата все в порядке: глазок аварийного
сигнала не светится. Это все белковые. Румо инстинктивно чувствует в них
врагов, мстительных и злобных. Словами этого не объяснишь, но Румо уверен:
белковые его ненавидят! За что? <Извечная ненависть развивающейся системы
к тому, что ограничивает ее свободу>, - говорит Грено. Может быть, он
прав. Но Румо от этого не легче. Его замучила эта атмосфера ненависти и
недоговоренности. В последнее время Румо начало казаться, что белковые
замышляют что-то недоброе. Простая мнительность, говорит Грено. Хорошо,
если так.
успело приметно склониться к западу. С поля возвращалась группа белковых.
Возвращалась немного позже, чем следовало, - по вызову Румо они должны