Чтение 4–й страницы книги ~Завтра будет новый день...~

Он примчался на следующее утро сияющий, радостный. Маркин покосился
удивленно, но Алексеев был уже возле Златы, сказал шепотом, чтобы не
слышали другие:

- Доброе утро, солнышко!

Злата удивленно вскинула брови, несколько мгновений смотрела в упор.
Глаза ее удивленно расширились.

- Злата! - воскликнул он растерянно.

В отделе начали оборачиваться.

- Я слушаю, Александр Михайлович, - откликнулась она с нотками
удивления. - Чего вы хотите?

- Злата... Я же... мы ведь...

Он растерянно хлопал губами, но глаза сами отыскали календарь со
свеженьким листком за одиннадцатое апреля.

- Извини, - сказал он севшим голосом. - Жара собачья... Мысли
путаются.

За столами послышались смешки, Колхозников вполголоса бросил:
"Перегрелся..." Алексеев с гудящей головой вернулся за свой стол. Для нее
вчерашний день - это воскресенье, когда он копал Тержовскому огород. Как
давно это было... Через полчаса к ней подойдет Колхозников, заглянет в
разрез блузки и начнет дурацкую басню про день рождения...

Он опустил голову на руки. В ушах зашумело, глаза застлало горячей
кровью, и там гасли золотые искорки - память о вчерашнем... Опять брать
билеты на Калинина, опять все сначала?

Робко прилила нежность: впереди прогулка по ночному парку, первый
поцелуй, уговоры зайти на чай, колебания, зарубежная эстрада по
телевизору... А что, если все же повторить? Уже знает ее реакцию, можно в
некоторые моменты вести себя иначе...

Он встал и, не обращая внимания на любопытные взгляды коллег, собрал
портфель и направился к выходу.

Так прошла еще неделя. Странная неделя. Семь концертов Калинина,
"который проездом", семь прогулок по ночному городу, которые все
сокращаются, три первые брачные ночи...

Нелепая противоестественная жизнь. Сладкая, могущественная, но в
чем-то и уродливая. Еще не понял, в чем же, но догадывался, ощущал,
чувство не из приятных, словно сделал что-то подловатое и скрыл, но ведь
себя обязательно уважать надо, от неуважения к себе гадкие болезни
заводятся в организме! Как говорят в народе, все болезни, кроме одной, от
нервов...

"Остановись, мгновенье..." Вот и остановил. Целый день остановил.
Заржавленная игла времени постоянно срывается на запиленной пластинке
жизни на одну и ту же строчку, и день повторяется, повторяется,
повторяется...

Исполнилась мечта идиота, жить в мире без неожиданностей, в мире
абсолютно стабильном, устойчивом! За эти недели изучил всех вдоль и
поперек, стал чуть ли не богом. Правда, богу скучновато: тот же номер
газеты, та же программа по телевизору...

Ладно, это терпимо. Телевизор можно не включать, а газету нетрудно
выбросить в мусорный ящик, не раскрывая. Но Злата, Злата!

Прекрасно - вечно первый поцелуй, но это же никогда не заиметь семьи,
детей, вовсе отказаться от будущего. Не иметь детей! А он хочет целую
кучу. Чтоб мальчики и девочки. Чтобы Злата встречала с работы, чтобы
детишки ползали, мешали, приставали, а он будет водить их в садик,
оправдываться за разбитые стекла, краснеть перед учителями в школе...

Если он останется в этом дне, если будет жить только сегодняшним
днем, то никогда, никогда Злата не станет его женой!

Он резко встал, почти подпрыгнул, застегнул пиджак.

- Куда? - спросил Колхозников ревниво.

- На Кудыкину Гору, - ответил он.

На вокзале он выждал время, когда они с Тержовским прибежали к
электричке, вошел в вагон. В первом вагоне старухи не было и во втором
тоже, и он медленно пошел дальше, протискиваясь по забитому проходу,
всматриваясь в пассажиров. Пусть не найдет в этом поезде, пересядет в
другой... Завтра этот пропустит, начнет с другого, третьего, и ни один
человек не укроется...

Старуху он обнаружил в пятом вагоне. Она поймала его взгляд издали и
уже не отводила глаз, пока он не подошел вплотную.

- Садись, батюшка, - сказала она, растягивая слова. - Ну, как тебе
можется?

- Уже не можется, - ответил он с трудом. - Я был не прав. Выпустите
меня из этого... изолятора счастья и стабильности.

- Ну тогда иди, укрепив сердце, - сказала она благожелательно. -
Завтра будет двенадцатое.

- Правда? - спросил он жадно.

- Правда. Ты верно сказал тогда, что мы можем многое, но пользы от
этого нету... Тупик! Поэтому мы и уступаем дорогу, хотя и энтая... ну, по
которой идет остальной мир, не шибко гладкая, как я погляжу...

Поезд начал притормаживать. Старуха выглянула в окно, заспешила к
выходу.

- За внучку спасибо ему! - крикнула она уже с перрона.

Сердце в груди стучало тревожно и счастливо. Завтра новый день,
полный неожиданностей... Всяких, разных. Настоящее стремится не допустить
неведомое будущее, ибо будущее - угроза застойному дню сегодняшнему. Но
он, трусливый и закомплексованный, все же выбирает трудные дни с грядущим!