додумаюсь.
смолкнувшим. Ровно, постепенно, куда ни кинь. От меня осталось совсем
немного. Я сохранил малую часть. На меня смотрели с интересом, когда
смотрели, а когда нет, тогда и я был неразличим.
напротив меня, прямо через перегородку, и смазывал суставы вазелином. Я
боялся и подумать об этом: "А что если вот эти масляные пальцы начнут
листать томик Георга Гейма? Нет, это немыслимо!"
Меня часто об этом просят, например, пройтись по железной лестнице, по
железной трубе, - продолжал Миша. - И если бы это не был мой родной город,
то я, как джентльмен, свернул бы по тротуару.
знакома.
котлованов и прочей чепухи, от которой колени и локти пухнут? - спросил я,
намереваясь поднять собеседника до более значимой идеи.
отрицание. Лукин заерзал на стуле, по-ученически поджимая под себя ноги.
слог. Я встал и подошел к темному окну.
быть, ты там один такой остался.
неоднократно указывали?
лицом и словно солнце перед тобой, поворачиваешься боком: Мачу-Пикчу - оно и
есть Мачу-Пикчу.
повели в сторону наибольшего самоосознания. Это буквально. А на словах - его
вывели в другое измерение.
носки, леплю комок и забрасываю под кровать. Там они наскакивают на целый
склад носок и зарываются в пыли. Я шевелю пальцами, гляжу через них на свет.
И вдруг выношу для себя странное умозаключение. Я здесь без друзей (Лацман и
Лукин не в счет), без достойной компании сверстников, без цели и ясности.
Остается, подминая под себя ложе, крутить в воздухе ногами - делать
упражнения для укрепления мышц живота. Много ли пройдет времени, прежде чем
что-то изменится, пока появятся результаты? При тесном общении с новой
группой мышц - недели три выстраданной адаптации, учитывая прочие
хозяйственные издержки - еще две недели. Деньги, конечно, кончатся, и я
окажусь в таком же идиотском состоянии. Ждать нечего. Важно состояние.
пергаментом обтянутой болванке по битому стеклу, с изогнутым телевизионной
помехой бедром, со взлетными руками - она достигла бордюрного камня, мягко
спрыгнула, выбросив вперед ножку. Короче, любезница, поигравшая в теннис,
запускавшая воздушного змея, бокал шампанского и смех на свежем воздухе.
тысячи. Омрачается в лице.
руки, пытаясь нащупать плечи или голову, но все время щупал крутой теплый
бок с выступающими ребрами. Я еле слышно окликнул ее. В полной темноте. И
только где-то слева мелькнула пара желтых глаз. Я подвигал коленями, они
болтались свободно. "Значит, она не здесь", - подумал я. Вдруг рукав на
майке стал топорщиться.
перед собой, пока не схватил воротник своей рубашки, висевшей на стуле.
осторожно на его край. Провел рукой по матрацу. Она сидела на спинке, я
узнал ее ступню.
схватив ее за длинную ногу, потащил на себя. И довольно долго перебирал
руками, пока она не сказала:
шарниры повыскакивали. Тут из-за туч вышла луна, и я увидел ее распростертой
на полу.
скользить, вглядываться. Но все это обращено не во вне, а только в себя.
Подошел Лацман, ступая по песку, как флегматичный мул, трижды проклятый.
Остановился, не проронив ни звука. На тысячу километров сплошная безводная
пустыня и безоблачные небеса. Тысяча километров на одном дыхании, или, так
скажем, издыхании. А я вдруг вспомнил, что в домике под карагачом я оставил
письмо, и хотел было повернуться, но тут вспомнил о Лацмане, который стоял
рядом, у меня за спиной и ковырялся в ухе. Нет, я не повернулся. Я подумал,
что у меня еще есть минут 5 или 4, или... Лацман приблизился ко мне и молча
протянул мне сигарету из своих запасов, с интересом косясь в ту сторону,
куда смотрел я, косился с этаким прищуром, а я десять раз повторил про себя
деревенское заклинание от порчи.
подавлен. Напротив - Лацман нога на ногу, откинув голову назад, разглядывал
его своими косыми глазами.
в руках.
не нужно там выходить.
был чехол от мандолины...
лестнице не оказалось ни одной ступени? - Лицо Лацмана из насмешливого
сделалось злым.
мгновение зажмурился.
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Панов Вадим
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Акунин Борис