тревоге среди ночи. Только все разобрали оружие и построились, в казарму
прибежал Клаппер, злой и явно еще не успевший проспаться после вечерней
попойки, и приказал офицерам тоже взять с собой автоматы. Пока мы
грузились, он бегал от машины к машине и ругался. У него, видимо, сильно
трещала голова, потому что он успокоился только тогда, когда Тэд, тоже
большой любитель выпить, сунул ему в руки фляжку с виски. Мидлтон тогда
еще что-то брякнул по этому поводу, и все дружно заржали.
выключенными фарами, нас здорово трясло, но этого никто не замечал, потому
что все думали только об одном: куда нас везут? После часа этой гонки в
неизвестность колонна, наконец, остановилась, всех снова построили, и в
призрачном свете маскировочных фар командир батальона зачитал приказ.
Оказывается, враги нации и агенты мирового коммунизма сделали попытку
захватить власть, и правительство приказывает нам, орлам и храбрецам,
опоре нации и носителям свободы, выступить на защиту законности и порядка
и всыпать красным по первое число, чтобы они навсегда зареклись баламутить
наше демократическое государство.
освещенной не морем огней и сияньем реклам, а вспыхивающими светлячками
выстрелов и разрывов снарядов, мертвенным светом ракет и огромными языками
пламени разгорающихся тут и там пожаров. А еще через полчаса, уже топая в
пешем строю по какому-то переулку, в густом тумане наступающего утра мы
нарвались на засаду, и первым, выронив автомат и нелепо взмахнув руками,
упал на асфальт Тэд, весельчак Тэд, любимец всего моего взвода. Справа
кто-то заорал диким голосом, и в голосе этом были лишь невыносимая мука и
предсмертная тоска. Вопль этот оглушил меня и начисто убил во мне все
человеческие чувства, остался только страх - животный страх за свою
бесценную шкуру.
быстрого бега и пережитого ужаса. Что вы хотите от новоиспеченного
лейтенанта, которому даже в карательных рейдах из-за аппендицита не
пришлось участвовать, не говоря уже о чем-либо более серьезном и опасном.
Я сидел в каком-то углу и, размазывая по лицу слезы и кровь из разбитого
носа, прислушивался, не гонится ли кто за мной. Мне даже нечем было
защититься, потому что и мой личный пистолет, и автомат, полученный перед
началом операции, пропали. Никто за мной не гнался (в часы великой охоты
зайцев не гоняют), и получился из меня стопроцентный дезертир.
больше уже не смогу стрелять в моих сограждан, как бы их не называли. А
потом я узнал место, где оказался, и что отсюда совсем недалеко до дома,
где живут мои родители и где восемнадцать лет прожил я (видимо, в своем
диком беге по улицам и дворам я инстинктивно стремился к родному дому).
не встретился и никто не пытался в меня стрелять; и испуганные глаза моей
матери, открывшей дверь на ошалелые звонки; и мои сбивчивые объяснения,
прерываемые неудержимыми рыданиями; и ранение отца шальной пулей во время
жестоких уличных боев на следующий день. Вечером же мы узнали, что в
стране произошла революция, и к власти пришло народное правительство.
Всем, кто не участвовал в карательных рейдах, была объявлена амнистия, и
я, доведенный страхом чуть ли не до сумасшествия, наконец, облегченно
вздохнул. Через месяц я уже работал в народной полиции. Там и я понял, что
делу этому готов отдать всю свою жизнь. Мы ловили мародеров и спекулянтов,
воров и грабителей, расплодившихся насильников и убийц, даже к самой мафии
начинали подбирать ключи. Но пришла дождливая октябрьская ночь, и генералы
совершили переворот. Все народные министры были расстреляны <при попытке к
бегству во время ареста>, а премьер-министра Риммера вместе с женой и
детьми сожгли из огнемета прямо у дверей их квартиры.
счастью, у моей матери оказались кое-какие сбережения, и благодаря ей я
смог стать частным детективом.
и (отбросим ложную скромность) знаю неплохо. Она нужна людям, и, что
немаловажно в нашем мире, нужна любой власти: и либералам, и фашистам, и
коммунистам. А ладить с властями не так уж трудно - не берись за дела,
касающиеся их интересов, и не суй свой нос в политику... И все же надо
признаться, что год с небольшим работы в народной полиции был самым
счастливым годом в моей жизни (не считая, конечно, тех двух месяцев
знакомства с Исидорой). Что поделаешь: у каждого человека есть свои
звездные часы, и когда они уходят в прошлое, ему остается только пребывать
в светлой грусти щемящих душу воспоминаний...
меня красную папку и снова пошел к пилотам.
собой весь мир, возвышаясь и слева, и справа, и спереди, и сзади - везде,
куда бы не падал взгляд. Как всегда, при виде их заснеженных вершин внутри
у меня что-то оборвалось, сердце заныло сладко-сладко, и мысленно я уже
карабкался хотя бы вот на эту, так похожую на сидящего человека в белой
шапке, и заботило меня лишь одно: надежна ли страховка? Горы были моей
второй любовью, и, хоть выбраться к ним удавалось нечасто, встречи эти
были всегда желанны и восхитительны...
громадина, на вид весьма странная: вместо острой верхушки ее венчала
небольшая плоская площадка. Вскоре я различил на ней какие-то строения.
Вертолет начал снижаться, видимо, мы были у цели. В салон вернулся
Гонзалес.
домики.
могло бы дать пищу для подозрений относительно того, Смит я или не Смит,
там не было. Пистолет уютно устроился под мышкой. Выполненный в виде
авторучки <Усни!> - маленький баллончик с усыпляющим аэрозолем открыто
торчал из нагрудного кармана. Красная папка была отдана Гонзалесу.
мгновений я почувствовал легкий толчок - мы были на метеостанции. Гонзалес
распахнул створку люка, и я, не дожидаясь, пока спустят лестницу, спрыгнул
вниз и увяз по колено в свежевыпавшем, поразительно белом снегу (хорошо,
что догадался дома обуть горные ботинки). Дышалось легко и свободно,
словно бы воздух и не был слегка разреженным. И тут я увидел метеоролога.
вертолету, высоко вскидывая длинные ноги, парень в оранжево-желтой куртке.
не выл... Да, извините! Джон Маккин, - представился он, - главный
настоятель здешней обители.
Погода, передают, портится, а нам еще обратно лететь. Давайте-ка быстро
разгружаться.
заглянул в пилотскую кабину и тут же отошел. Вид у него был несколько
удивленный. Но тут он заметил, что я на него смотрю, и на лице его сразу
же появилась приветливая улыбка. Разгрузка заняла всего минуты две, после
чего Гонзалес помахал нам рукой и закрыл люк. Тючок с электроодеждой для
меня он так и не выкинул. Двигатели снова взвыли, вертолет поднялся и
быстро исчез за ближайшей вершиной.
регулируются на любой рост. Я потом помогу вам подобрать. А сейчас надо
быстро перетащить все это на склад.
справа от оранжевого домика низкому серому сооружению. Вероятно, это и был
склад. Я тоже взял тюк и потащил туда.
ада. И мне не хочется начинать завтрашний день с поисков груза. За ночь
его так завалит снегом, что бульдозер потребуется, а его здесь, к
сожалению, нет.
вершин. Действительно, из-за ее снежной шапки выглядывала небольшая тучка.
предвестница непогоды, и, глядя на нее, я точно скажу, что нам с вами
следует поторопиться.
все же после ходьбы по снежной целине я несколько запыхался, метеоролог же
дышал спокойно и размеренно, как и вначале.
каким-то маревом, и налетел холодный порывистый ветер.
окрестностей я решил отложить до более благоприятной погоды: вокруг уже
начинала крутиться поземка.
в темноте. Через мгновение щелкнул выключатель, и вспыхнул ласковый
зеленоватый свет. Метеоролог королевским жестом распахнул внутреннюю дверь
и сказал:
Доставалов Александр
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Контровский Владимир