Чтение 4–й страницы книги ~Герой~

- Что ты понимаешь, - процедил Элл. - Руки вверх!

Палец сам нажал на спуск; пульсирующая фиолетовая игла пропорола
сернистый хондрит. Вайн отступил на шаг и послушно поднял руки. Его
громоздкая фигура в пузырящемся серебром скафандре сверкала на тусклом
фоне скалы, осыпанная синими бликами.

Элла трясла крупная дрожь, передававшаяся скафандру и скале и редким
звездам в черно-зеленом небе. Огромная Дарн нависала над каньоном,
кирпично-рыжее пятно на полосатом диске издевательски подмигивало
последним из оставшихся в живых. Впрочем, есть еще Мерк, но он там,
наверху, в безопасности "Армира", ему не надо спускаться сюда, в ад, где
голубой огонь и сера и лед. Где только что погиб Леки.

Страшное зрелище стояло перед глазами пилота. Вот ученый, неуклюже
переваливаясь, подходит к зеленому пятну на желто-бурой земле, так
томительно напоминающему невесть как занесенную в такую даль дерновину.
Вот машет весело рукой отошедшему Вайну. Серные кляксы, въевшиеся в
хондрит, придают мертвой почве сходство с разрисованной танковой броней.
Вот зеленая лужайка вскипает, внезапно и бурно, лезут из нее пузыри и
выросты, один из них безошибочно нашаривает тело Леки, и в наушниках -
тишина. Та же тишина, что накатила тогда на Эранне, когда уши отказались
воспринимать голоса. А потом серебро померкло, будто съеденное кислотой, и
ушли в глубину пузыри и ложноножки, утянув Леки за собой.

Элл действовал тогда под влиянием импульса. Теперь он не знал, что
ему делать с капитаном, который нервно переминался под прицелом
лазер-автомата. Отпустить страшно - злопамятен и бездушен капитан Гирикин,
и пощады мятежнику не будет. А как иначе расценить действия пилота
Вайрина, наведшего оружие на своего начальника? Инсубординация. Бунт.
Трибунал. Вечная тишина. Но и убить его - за что? Он такая же жертва, как
и все, его искалечил космос, потому что там, дома, он был не хуже прочих,
других, иных, и вся его вина в том, что он не выдержал проверки звездами.
И Элл молчал, не сводя с капитана глаз, ожидая, что голос с небес подаст
ему знак.

- Пилот Вайрин, успокойтесь. Гибель товарища вызвала у вас вполне
понятный шок. Я думаю...

- Я думаю, - выдавил Элл, опасаясь, что, попытайся он говорить
нормально, и голос выдаст его ужас, - что этот каньон назовут твоим
именем, Вайн. Посмертно.

- Ты не в себе, Элл. Ты устал...

"Этого не стоило говорить, капитан, - подумал Элл. - Так
разговаривают с террористами и психами. А я не псих."

- Опусти оружие, Элл. У всех нас есть нервы...

"Только у тебя нет", мстительно подумал пилот.

- Опусти. Ты ведь знаешь, что нападение на вышестоящего офицера
карается смертной казнью. Но мы могли бы забыть этот случай...

- Молчите, - выжал из непослушного горла Элл. - Молчите.

- Решайте быстрее, Вайрин! - нетерпение сочилось из голосе Вайна.

- Это не поможет, - услышал Элл собственный голос. - Ты уже решал, не
раздумывая. Ты убил двоих. Они погибли из-за тебя. Из-за твоей верности
приказу и самоуверенности.

Он говорил еще какие-то банальности, а в мыслях была пустота.
Господи, как я устал. Я хочу покоя. Но я не хочу умирать здесь.

- Да вы изменник!

"Что же я такое сказал?" Неважно. Все неважно.

Вайн Гирикин потянулся к пистолету. Если бы он не сделал этого,
вероятно, Элл бросил бы оружие и разрыдался бы, позволив слезам заглушить
боль. Но угроза показалась пилоту голосом свыше. Он принял решение.
Лиловый луч полоснул по серебру скафандра, и Вайн Гирикин начал падать.
Медленно, как всегда при низком тяготении.

Элл выронил автомат. Ему хотелось дать слезам волю, но в скафандре
тоже нельзя плакать. Можно устроить короткое замыкание.

Корабль шатало так, что казалось - еще немного, и корма его опустится
не в огневую яму, а прямехонько на наблюдательный пост. Но лучший пилот
Раэн знал свое дело. Стальная стрела скользнула в каменный колчан.

Суета на посадочном поле не помешала автобусу со встречающими плавно
развернуться, подъезжая к застывшему "Армиру". Кран уже стоял близ
планетолета, хрупкая стрела придерживала пассажирскую кабину у люка.

Вот кабина начала опускаться.

- А не опасно это? - спросил кто-то из чиновников, из той породы, чья
подлость переходит в невинность. - Карантин...

От него отмахнулись.

- Слышали бы вы этого парня, не задавали бы вопросов. Какой там
карантин...

Кабина коснулась земли. Женщина выскочила из автобуса, не дожидаясь,
пока выберутся все, назначенные для встречи героев, вернувшихся из глубин
пространства. В руках ее одиноко билась ветка нъйира, жалко согнувшаяся
под грузом свинцово-тяжелых соцветий.

Пилот вышел из кабины, растерянно озираясь, щурясь от яркого света
двух солнц. Кто-то включил было магнитофон; тот грянул государственный
гимн, и смолк, подавившись, когда включивший его разглядел лицо пилота.

Женщина подбежала к нему. Он недоуменно глянул на нее, закрыл глаза.

- Господи, - прошептал он. - Господи, как страшно... - К счастью,
никто не слышал.

- Ты вернулся, - всхлипнула женщина.

Пилот поднял веки, поглядел на нее и заплакал.

Моторы, наверное, гудели, но шлем глушил звук. Самолетик парил в
аквамариновом небе, держа курс на опускающееся к западным горам алое
солнышко. Зелень полей в долине Горта потемнела в свете обоих светил.

Как хорошо, думал Элл. Еще пару кругов, и пора будет садиться. Иначе
может не хватить горючего. Вернусь домой; Эйела уже заждалась, наверное,
да и детям будет весело - папа пришел пораньше. Пора будет поговорить со
старшим, а то он что-то отбился от рук. Впрочем, после первого цикла
таковы все подростки. Образумится еще. И не забыть поговорить с механиком.
Вечно что-то бренчит на взлете.

Как хорошо, что больше не надо летать там, наверху, в темноте. После
возвращения с Дарн он пытался бороться, выступал по телевидению, но кто
будет слушать пророка, несущего дурные вести? И мальчишки уходят в
темноту, пробитую звездным светом, и она калечит их души, термоядерным
пламенем выжигая на них те клейма, что боятся ставить люди. И пилот Вайрин
ничего не может поделать с этим.

Как хорошо, что небо укрывает хотя бы меня. Что я никогда больше не
гляну вверх. Что больше не надо пить отравную горечь по две ложки в день.
Что приступов...

Нет, не надо было думать об этом. О чем угодно можно размышлять в те
упоительные секунды, когда штурвал, точно живой, подрагивает в руках,
только не об этом. Вновь накатило головокружение и тишина. Падение -
бешеный землеворот все ближе, ближе. И, словно наяву, услыхал Элл Вайрин
голос своего последнего капитана, почему-то произносящий совсем чужие
слова: "От звезд можно убежать, но от себя - нет". Неужели он так и не
простил, что каньон не назвали его именем...

Мириады огней, яростных, сверкающих, милосердно лишенных жалости к
мелким человеческим слабостишкам, вспыхнули перед глазами пилота, и,
отгорев, погасли.

Пилот Элл Вайрин обрел покой.