он больше любил высказываться, чем прислушиваться к чужим высказываниям.
Франца. Он поспешил к выходу. На площади одна за другой садились авиетки,
из кабин вылезали академики и приглашенные. В толпе, поднимавшейся по
наружной лестнице, показался президент академии Альберт Боячек. Генрих
постарался, чтобы старый ученый его не заметил. Боячек мог и подозвать
Генриха, он с охотой разговаривал с ним, но разговоры могли помешать
наблюдению за входом.
удобствами - просторная кабина древней машины имела фильтры воздуха и
кондиционеры. Автошофер подкатил электромобиль к самому входу, распахнул
дверцы, услужливо протянул рычаги, чтобы помочь Францу выбраться. Франц
кутался в странный костюм, непостижимо объединявший в себе шубу со
скафандром. Из-под шляпы наружу высовывался лишь острый нос, щеки
прикрывали прозрачные щитки. Франц простонал, подавая Генриху руку:
Я просил держать ровно двадцать.
Франца устраивала, все остальное раздражало. Он жаловался, что его ранят и
невыносимая угловатость помещения, и еще более нестерпимая угловатость
мебели: всюду ужасающие прямые линии, которые к тому же пересекаются,
образуя острые грани. Мучил его и цвет, слишком разнообразный: в одной
комнате стены были зеленые при белом потолке, желтом поле и кремовых
дверях, в других обнаруживалось еще более хаотическое сочетание красок, а
в конференц-зале к той сумятице добавлялись малиновые гардины и золотые
светильники.
страдал от яркого света, заливавшего зал. Франц надел темные очки, теперь
он мог свободней смотреть по сторонам и здороваться со знакомыми, но
облегчения не пришло.
голосе зазвучало такое отчаяние, что Генриху до боли в сердце стало жаль
его. - Но меня сводит с ума мысль, что если я сниму очки, то меня снова
ослепит беспощадный свет. Так тяжко сознавать, что всюду подстерегает это
терзающее сияние!
поднял руку, призывая гомонящий зал к тишине.
начал президент традиционную вступительную речь, - но сегодня вы услышите
об открытии, которое поразит вас всех. Мечта о бессмертии всегда являлась
одной из самых пленительных фантазий человека. Сейчас мы узнаем, каким
образом можно претворить мечту о вечной жизни в реальную действительность.
О своих работах по созданию бессмертия нам будут докладывать два известных
наших ученых - Франц Мравинский и Лоренцо Нгага. Почему-то Нгага
задерживается, но друг Мравинский может занимать трибуну.
вставая.
президиума. В раскрытую дверь торопливо вошел Рой и приветливо кивнул
Францу. За спиной Роя показался Лоренцо. Франц страдальчески охнул и
судорожно прижался к Генриху. В тупом лице второго бессмертного не было ни
мысли, ни чувства, ошалело-веселые, пронзительно-светлые глаза яростно
уставились на собрание.
съежившегося от страха Франца. Лоренцо заревел еще восторженней и
свирепей: - Привет, дружище!
мощным был ответный толчок Лоренцо. Генрих попытался увести Франца, у
Франца подогнулись ноги, он схватился за спинку кресла, чтобы не упасть.
Генрих выскочил вперед, заслоняя его, но попал под кулак Лоренцо и рухнул
на пол.
Давай поцелуемся, Франци!
Нгага лишь протянул руку, чтоб поздороваться, но Франц сумел отшатнуться,
и Лоренцо ухватил друга за плечо. Надрывный вопль Франца и удивленный рев
Лоренцо потонули в грохоте столба пламени, взметнувшегося на том месте,
где они стояли. Перепуганные ученые кинулись кто куда, а на них падали
быстро гаснущие огненные языки и сыпался пепел. Обоих бессмертных уже не
существовало, а людям в зале все казалось, что отчаянные голоса,
вырвавшиеся из пламени, звучат и звучат.
помог ему подняться. Генрих метнулся к месту катастрофы. Облачко пепла,
взвившееся к потолку, понемногу оседало. К братьям, с ужасом взиравшим на
угасающий костер, приблизился Боячек. Старый ученый был страшно бледен,
руки его тряслись, губы еле шевелились. Следом за ним подскочил бледный
Томсон.
выпрямился, с отчаянием поглядел на подавленных братьев и насупленного
Томсона.
Томсону. - И мы, смертные, не могли им помочь, ничем не смогли помочь!
Такие надежды возлагали мы с вами на их исследования! И вот финал!