подбородок на кулаки и закрыл глаза. Человек говорит и действует, думал
он. И все это внешние проявления каких-то процессов в глубине его натуры.
У большинства людей натура довольно мелкая, и поэтому любые ее движения
немедленно проявляются внешне, как правило в виде пустой болтовни и
бессмысленного размахивания руками. А у таких людей, как Камилл, эти
процессы должны быть очень мощными, иначе они не пробьются к поверхности.
Заглянуть бы в него хоть одним глазком. Роберту представилась зияющая
бездна, в глубине которой стремительно проносятся бесформенные
фосфоресцирующие тени.
не знал бы Камилла, - но его никто-никто не любит. В таком одиночестве я
бы сошел с ума, а Камилла это кажется, совершенно не интересует. Он всегда
один. Неизвестно, где он живет. Он внезапно появляется и внезапно
исчезает. Его белый колпак видят то в Столице, то в открытом море; и есть
люди, которые утверждают, что его неоднократно видели одновременно и там и
там. Это, разумеется, местный фольклор, но вообще все, что говорят о
Камилле, звучит странным анекдотом. У него странная манера говорить "я" и
"вы". Никто никогда не видел, как он работает, но время от времени он
является в Совет и говорит там непонятные вещи. Иногда его удается понять,
и в таких случаях никто не может возразить ему. Ламондуа как-то сказал,
что с рядом с Камиллом он чувствует себя глупым внуком умного деда. Вообще
впечатление такое, будто все физики на планете от Этьена Ламондуа до
Роберта Склярова пребывают на одном уровне...
поту. Он поднялся и отправился под душ. Он стоял под ледяными струями,
пока кожа от холода не покрылась пупырышками и не пропало желание
забраться в холодильник и заснуть.
Патрик морщил лоб, растерянно шевелил губами и смотрел на Камилла жалобно
и заискивающе. Камилл скучно и терпеливо говорил:
не нужна никакая теория, только немного пространственного воображения.
Нуль-фактор в подпространстве и в обеих временных координатах. Не можете?
минуту, затем пожал плечами и выключил видеофон. Роберт, растираясь грубым
полотенцем, сказал решительно:
его, придавленная каской, ныряла куда-то в грудь и снова выскакивала
наружу.
спорить с Камиллом на моральные темы бесполезно. Камилл просто не поймет,
о чем идет речь.
удовольствовался кусочком хлеба с джемом и стаканом молока. Камилл всегда
очень мало ел. Потом он сказал:
машины и сказал:
степь, а впереди сквозь сочную зелень земной растительности проглядывали
разноцветными пятнами стены городских зданий.
совсем обрюзгли.
последние двадцать лет. Я старый человек, и мне хочется немножко отдохнуть
от ваших парадоксов. И будьте любезны, не подходите ко мне на пляже.
не знаю, где это, но там детишки, наивный смех, простота нравов... "Дядя!
- закричат они. - Давай играть в мамонта!"
повиснут.
перешли на тропинку и неторопливо двинулись вдоль шоссе.
проигрыватель. - Ничего мы ему не надоели. Просто он устал. И потом он
разочарован. Шутка сказать - человек потратил на нас двадцать лет: уж так
ему хотелось узнать, как влияет на нас космос. А он почему-то не влияет...
Я хочу Африку. Где моя Африка? Почему у меня всегда все записи перепутаны?
проигрыватель и поминутно спотыкаясь. Потом он нашел Африку, и
желто-зеленая степь огласилась звуками тамтама. Марк поглядел через плечо.
пространство.
нагрудный карман.
одинаковыми решетчатыми конусами энергоприемников на крышах. Через
тропинку, крадучись, прошла рыжая кошка. "Кис-кис-кис!" - обрадованно
позвал Горбовский. Кошка опрометью кинулась в густую траву и оттуда
поглядела дикими глазами. В знойном воздухе лениво гудели пчелы. Откуда-то
доносился густой рыкающий храп.
нахожу, что здесь очень мило. Пчелки... Киска вон давеча пробежала... Что
вам еще нужно? Хотите, я громче сделаю?
ленивых поселках живут ленивые люди.
никто ни с кем не соглашался, чтобы сверкали идеи, и драку бы неплохо, но
это уже в идеале... Стойте, стойте! Тут что-то вроде крапивы. Красивая, и
очень больно...
сказал с досадой:
спишу вас с корабля... Вы как-то испортились, избаловались. Разучились
радоваться простой жизни.
цветочки-крапивки, все эти стежки-дорожки и разнообразные тропиночки -
это, по-моему, Леонид Андреевич, только разлагает. В мире еще достаточно
неустройства, рано еще перед всей этой буколикой ахать.
всегда были и всегда будут. Какая же это жизнь без неустройства? А в
общем-то все очень хорошо. Вот слышите, поет кто-то... Невзирая ни на
какие неустройства...
в кузове сидели здоровенные полуголые парни. Один из них, самозабвенно
изогнувшись, бешено бил рукой по струнам банджо, и все дружно ревели:
траву. Горбовский сказал:
работают. А песня вам понравилась?
темной водой. Они пошли через заросли высокой, по грудь, желтоватой травы.
Стало прохладнее - сверху нависла густая листва черных акаций.