неожиданно разразился тем самым ужасным рыдающим хохотом, в котором
чудились сырые подземелья, невыводимые кровавые пятна и звон ржавых цепей
на прикованных скелетах.
снова обрушил на меня лавину своего замогильного хохота.
я еще живой. Я приехал сюда полазать по скалам, но никак не могу до них
добраться. Вокруг снег. Вот я и лазаю по дверям, по стенам... - Он вдруг
замолчал и взял меня под руку. - Собственно говоря, - сказал он, - я
приехал сюда проветриться. Переутомление. Проект "Мидас", слыхали?
Совершенно секретно. Четыре года без отпуска. Вот врачи и прописали мне
курс чувственных удовольствий. - Он снова захохотал, но мы уже дошли до
столовой. Оставив меня, он устремился к столику, где были расставлены
закуски. - Держитесь за мной, инспектор, - гаркнул он на бегу. -
Торопитесь, а не то друзья и близкие Погибшего съедят всю икру...
стол персон на двадцать; роскошный, почерневший от времени буфет сверкал
серебряными кубками, многочисленными зеркалами и разноцветными бутылками;
скатерть на столе была крахмальная, посуда - прекрасного фарфора, приборы
- серебряные, с благородной чернью. Но при всем при том порядки здесь,
видимо, были самые демократические. На столике для закусок красовались
закуски - хватай, что успеешь. На другой столик, поменьше, Кайса водружала
фаянсовые лохани с овощным супом и бульоном - сам выбирай, сам наливай.
Для желающих освежиться существовала буфетная батарея - бренди, ирландский
джин, пиво и фирменная настойка (на лепестках эдельвейса, утверждал Згут).
Барнстокр изящно помешивал серебряной ложечкой в тарелке с бульоном и
укоризненно косился на чадо, которое, растопырив на столе локти, уплетало
овощной суп.
красоты. Лет ей было не то двадцать, не то сорок, нежные
смугло-голубоватые плечи, лебединая шея, огромные полузакрытые глаза с
длинными ресницами, пепельные, высоко взбитые волосы, бесценная диадема -
это была, несомненно, госпожа Мозес, и ей, несомненно, было не место за
этим простоватым табльдотом. Таких женщин я видел раньше только на фото в
великосветских журналах да еще, пожалуй, в супербоевиках.
подносике в хрустальной граненой рюмке жутко голубела настойка.
закуску поострее.
хозяина и положил пикуль. Потом я посмотрел на настойку и выдавил на икру
пол-лимона. Все смотрели на меня. Я взял рюмку, выдохнул воздух (еще пару
затхлых кабинетов и коридоров) и вылил настойку в рот. Я содрогнулся. Все
смотрели на меня, поэтому я содрогнулся только мысленно и откусил половину
пикуля. Хозяин крякнул. Симонэ тоже крякнул. Госпожа Мозес произнесла
хрустальным голосом: "О! Это настоящий мужчина". Я улыбнулся и засунул в
рот вторую половину пикуля, горько сожалея, что не бывает пикулей
величиной с дыню. "Дает!" - отчетливо произнесло чадо.
инспектора Глебски.
чудные ресницы.
в животе, но госпожа Мозес улыбнулась, и мне сразу полегчало. Скромно
отвернувшись, я покончил с закуской и отправился за супом. Хозяин усадил
меня напротив Барнстокров, так что справа от меня, к сожалению, слишком
далеко, оказалась госпожа Мозес, а слева, к сожалению, слишком близко, -
унылый шалун Симонэ, готовый в любую минуту разразиться жутким хохотом.
непознанном, а точнее - о том, что в отеле происходят последние дни
странные вещи. Меня как новичка посвятили в подробности. Дю Барнстокр
подтвердил, что действительно два дня назад у него пропали туфли, которые
обнаружились только к вечеру в номере-музее. Симонэ, похохатывая, сообщил,
что кто-то читает его книги - по преимуществу специальную литературу - и
делает на полях пометки - по преимуществу совершенно безграмотные. Хозяин,
заходясь от удовольствия, поведал о сегодняшнем случае с дымящейся трубкой
и газетой и добавил, что ночами кто-то несомненно бродит по дому. Он
слышал это своими ушами и один раз даже видел белую фигуру, скользнувшую
от входной двери через холл по направлению к лестнице. Госпожа Мозес,
нисколько не чинясь, охотно подтвердила эти сообщения и добавила, что
вчера ночью кто-то заглянул к ней в окно. Дю Барнстокр тоже подтвердил,
что кто-то ходит, но он лично считает, что это всего лишь наша добрая
Кайса, так ему, во всяком случае, показалось. Хозяин заметил, что это
совершенно исключено, а Симон Симонэ похвастался, будто он вот спит по
ночам как мертвый и ничего такого не слышал. Но он уже дважды замечал, что
лыжные ботинки его постоянно пребывают в мокром состоянии, как будто
кто-то ночью бегает в них по снегу. Я, потешаясь про себя, рассказал про
случай с пепельницей и сенбернаром, а чадо хрипло объявило - к сведению
всех присутствующих, - что оно, чадо, в общем ничего особенного против
этих штучек-дрючек не имеет, оно к этим фокусам-покусам привыкло, но
совершенно не терпит, когда посторонние валяются на его, чадиной, постели.
При этом оно свирепо целилось в меня своими окулярами, и я порадовался,
что приехал только сегодня.
физик.
он. - Останавливается в гостинице и велит позвать хозяина...
он поклонился в сторону госпожи Мозес, - а также юно... э-э... юношества,
- он посмотрел на чадо, - э-э...
прекрасно, но не делится пополам". Этот, что ли?
делится?
рот оказался заткнут большим румяным яблоком, от которого дитя тут же
сочно откусило.
сказал дю Барнстокр. - Достаточно вспомнить, например, о знаменитых
летающих неопознанных объектах...
яблоком, направилось к выходу. Черт знает что! То вдруг чудилось в этой
стройной ладной фигуре молоденькая прелестная девушка. Но стоило
смягчиться душою, и девушка пропадала, а вместо нее самым непристойным
образом появлялся расхлябанный нагловатый подросток - из тех, что разводят
блох на пляжах и накачивают себя наркотиками в общественных уборных. Я все
размышлял, у кого бы спросить, мальчик это, черт его возьми, или девочка,
а дю Барнстокр продолжал журчать:
обитаем не только нами. Вопрос лишь в плотности распределения разума во
Вселенной. По оценкам различных ученых - господин Симонэ поправит меня,
если я ошибаюсь, - только в нашей Галактике может существовать до миллиона
обитаемых солнечных систем. Если бы я был математиком, господа, я бы на
основании этих данных попытался установить вероятность хотя бы того, что
наша Земля является объектом чьего-то научного внимания...
же он, пожалуй, и сам толком не знает. Откуда ему знать? Дитя и дитя...
Любезному хозяину наверняка наплевать. Кайса глупа. У Симонэ спросить -
пережить лишний вал загробного веселья... Впрочем, что это я? Мне-то какое
до этого дело?.. Жаркого еще взять, что ли?.. Кайса, без сомнения, глупа,
но в кулинарии, без всякого сомнения, толк знает...
глаза внимательно и прилежно изучают нашу старушку-планету через бездны
Космоса, - эта мысль уже сама по себе способна занимать воображение...
системы от ненаселенных и наблюдают только населенные, то это будет
единица минус "е" в степени минус единица.
Симонэ восхищенной улыбкой.
Барнстокр, переждав сей акустический налет.
понимаю это так, что мы почти наверняка являемся объектом наблюдения!
будто ее толкали плечом с большой силой.
появилась удивительная фигура. Массивный пожилой мужчина с совершенно
бульдожьим лицом, облаченный в какое-то нелепое подобие средневекового
камзола цвета семги, с полами до колен. Под камзолом виднелись форменные
Акунин Борис
Корнев Павел
Буркатовский Сергей
Володихин Дмитрий
Куликов Роман
Роллинс Джеймс