Чтение 4–й страницы книги ~Выигрыш~

- Мне так хочется пожить в грехе.

- Пожалуйста, - ответил я, - на это я всегда готов.

Хоть сегодня в полдень.

- Ах, я имею в виду не Лондон, - возразила она. - Это просто значило бы
заниматься любовью. Жить в грехе... - это яркий цветной зонтик против
солнца, восемьдесят градусов в тени и виноград... и ужасно смелый купальник.
Кстати, мне нужно купить новый купальник.

Я посчитал, что все уладилось, но внезапно ее взгляд остановился на одном
из тех остроконечных шпилей, которые вздымались из-за платанов на площади
впереди.

- Мы уже разослали приглашения. Что скажет тетя Марион? (Она жила с тетей
Марион с того времени, как ее родители погибли на войне.)

- А ты скажи ей правду. Уверен, ей больше понравится получать открытки из
Италии, чем из Борнмута.

- Нужно принять во внимание и оскорбленные чувства викария.

- Полагаю, он от этого не умрет.

- Никто не поверит, что мы с тобой действительно поженились, - добавила
она после небольшого раздумья (в добродетели ей не откажешь). - Нам будет
неловко.

Потом ее настроение снова изменилось, и она задумчиво продолжила:

- Ты берешь себе свадебный костюм напрокат. А я себе сшила специальное
платье.

- Еще есть время перешить его в вечернее. В конце концов, все равно тебе
пришлось бы переделывать его.

Перед нашими глазами предстали невыразительные очертания какой-то церкви:
это было уродливое здание, но не более безобразное, чем церковь Святого
Луки. Оно было серое и суровое, все обляпанное копотью, со ступеньками цвета
глины. Текст на фасаде гласил: "Приходите ко мне все, кто обременен
заботами".

Едва ли не то же самое, что "Оставь надежду всяк сюда входящий".

Только что закончилась церемония венчания, и около входа собралась
сумрачная толпа убого одетых девушек с детскими колясками - и дети, и собаки
пронзительно визжали и скулили. Здесь же находились и пожилые матроны. Вид у
них был такой, словно они собрались тут, чтобы проклясть молодых.

- Давай понаблюдаем, - сказал я, - такое может случиться и с нами.

Из церкви вышла и выстроилась вдоль обеих сторон ступенек вереница
девушек в длинных розовато-лиловых платьях и кружевных голландских чепчиках.
Они со страхом бросали взгляды на молодых нянечек с детьми и пожилых матрон,
одна из девушек не выдержала и захихикала - трудно было бы упрекать ее за
это.

Двое фотографов установили камеры, чтобы снять церемонию выхода молодых
на фоне арки, украшенной каменными листочками клевера. И вот наконец
появились жертвы, а за ними потянулась толпа родственников.

- Какой ужас! - заметила Кэри. - Просто ужасно. Подумать только, на их
месте могли бы оказаться ты и я.

- Ну, пока еще у тебя нет зоба, да и я, слава Богу, не краснею как рак и
знаю, куда девать свои руки.

Подружки невесты вытащили пакетики с бумажными лепестками роз и начали
забрасывать ими молодых, которые направлялись к автомобилю, украшенному
цветными лентами.

- Им еще улыбнулось Счастье, - сказал я. - С рисом сейчас тяжело. Но,
надеюсь, тетя Марион, конечно же, сможет договориться с бакалейщиком.

- Не будет она этим заниматься!

- Никому нельзя доверять на свадьбе. Она вызывает в людях непонятную
атавистическую жестокость. Посмотри, вот теперь они не позволяют невесте
сесть в машину, стараются оскорбить жениха. Видишь?! - спросил я, схватив
Кэри за руку.

Маленький мальчик с молчаливого согласия одной из хмурых матрон незаметно
подкрался к дверцам автомобиля и, как только жених наклонился, чтобы влезть
в машину, коротким взмахом швырнул полную горсть риса в лицо молодому.

- Если у тебя имеется только стакан риса, - заметил я, - то ты вынужден
бросать весь рис прямо в глаза врагу.

- Но это ведь ужасно! - воскликнула Кэри.

- Это и есть то, что называется церковным браком.

- У нас все будет иначе! Очень скромно, только самые близкие
родственники.

- Но ты забыла о дорогах и оградах. Это христианская традиция. Мальчик
этот никакой не родственник ни жениху, ни невесте. Поверь мне, я знаю. Мне
приходилось уже венчаться в церкви.

- Ты венчался в церкви?! Но ты никогда не говорил мне об этом, - отметила
она. - В таком случае мне больше по душе оформить наш брак в мэрии.

- А вот это у меня в жизни будет впервые. Один раз и навсегда.

- О боже! - сказала Кэри. - Скорей постучи о чтонибудь деревянное.

Вот так и случилось, что Кэри гладила колено бронзовой лошади здесь, в
Монте-Карло, умоляя о счастье, и мы сидели одни в огромной гостиной отеля. И
я сказал Кэри:

- Не волнуйся. Все будет хорошо. Наконец-то мы остались с тобой одни.

Это было действительно так - если не считать портье, кассира, швейцара,
двух лакеев с нашим багажом и пожилой пары, которая сидела на диване, -
потому что мистер Друтер, как мне сказали, еще не приехал, и нас ожидала
чудесная ночь, которую мы проведем с Кэри вдвоем в одном из номеров отеля.

Губы обедали на террасе отеля и наблюдали, как люди входили в казино.

- Может быть, - сказала Кэри, - заглянем туда: просто так, ради интереса.
В конце концов, мы же с тобой не азартные игроки, правда?

- Куда уж нам, - ответил я, - с нашими пятьюдесятью фунтами.

Мы решили не трогать ее денег, чтобы зимой иметь возможность поехать
отдохнуть на недельку в Ле-Туке.

- Ты же бухгалтер, - сказала Кэри. - Ты должен в совершенстве знать все
системы игры в рулетку.

- Все системы требуют много денег, - ответил я и внезапно подумал о нашем
номере, который мисс Булен уже забронировала для нас: я даже не знаю,
сколько он стоит. Наши паспорта были все еще на разные фамилии, и я полагал,
что имеет смысл снять два отдельных номера, но гостиная - это уже слишком.
Возможно, она нам понадобится после свадьбы.

- Чтобы играть по системе, - сказал я, - нужно иметь миллион франков. К
тому же ставки ограничены. Да и банкомет никогда не проигрывает.

- А я слышала, что кому-то удалось сорвать банк.

- Такое случается только в комических куплетах, - ответил я.

- Было бы ужасно, если бы мы действительно были заядлыми игроками, -
заметила она. - Ты бы все время думал только о деньгах. Ты этого, надеюсь,
делать не будешь?

- Нет, - заверил я, и это была правда. В тот вечер меня волновал только
один вопрос: проведем ли мы эту ночь вместе. До этого мы еще никогда не
спали с ней вместе. Такие уж отношения сложились между нами... Я согласен
был ждать еще долгие месяцы, чтобы только провести в счастье остаток своей
жизни с нею. Но сегодня вечером я уже не мог терпеть дальше. Я был
взволнован, как юноша, - внезапно я понял, что совершенно не представляю,
что у нее на уме. Кэри на двадцать лет моложе меня и еще не была замужем -
все в ее руках. Я даже не знал, как понимать то, что она говорила. Например,
когда мы пришли в казино, она отметила: "Мы побудем здесь минут десять, не
больше. Я очень устала". Был ли это намек в мою пользу? Или против меня?
Или, возможно, это была обычная констатация факта? Волновал ли ее тот же
вопрос, что и меня? А возможно, она уже все решила заранее и для нее этого
вопроса уже не существовало? Или, возможно, она считает, что я должен взять
инициативу в свои руки?

Я думал, что когда нас приведут в номер, все станет понятным, но она лишь
воскликнула с радостью:

- Милый! Как тут роскошно! И какая пустая трата денег!

Мисс Булен уверяла меня: "Это только на одну ночь: Потом вы будете на
борту яхты". В номере были большая спальня на двоих и маленькая на одного, а
между ними среднего размера гостиная. Все три комнаты имели общий балкон.

Сначала Кэри огорчила меня, потому что сказала:

- Нам нужно было снять два одиночных номера.

Но тут же отметила, противореча себе:

- Но чтобы кровати были двуспальные.

А потом я снова упал духом, когда она сказала, глядя на диван в гостиной:

- А я могу спать и тут.

Словом, я так толком ничего не понял, и мы продолжали обсуждать разные
системы игры в рулетку, хоть мне было совсем не до этих проклятых систем.

В казино мы показали свои паспорта, получили билеты и вошли в зал, где
делаются небольшие ставки.

- Вот это мне подходит, - сказала Кэри, и она была права.

За столами сидели постоянные посетители со своими таблицами, графиками и
карандашами, которыми они помечали каждый номер, на который выпадал выигрыш.
Некоторые из них походили на курильщиков опиума. Я обратил внимание на
маленькую смуглую старую леди в соломенной шляпке, украшенной лет сто назад
маргаритками. Ее левая рука лежала на краю стола, будто ручка зонтика, а в
правой она держала фишку стоимостью в сто франков. Когда игральный шарик
перекрутился четыре раза, она поставила свою фишку и проиграла. Затем снова
стала ждать своей очереди. Молодой человек наклонился над ее плечом и
поставил сотню на последние двенадцать номеров, выиграл и отошел от стола.

- Вот это благоразумный человек, - отметил я.

Когда мы проходили через бар, то увидели его у стойки с бокалом пива и
сандвичем в руках.

- Вероятно, празднует свой выигрыш в три сотни франков, - сказал я.

- Не придирайся к нему, взгляни на него внимательнее. По-моему, он ест
сегодня впервые.

Мне до смерти хотелось ее, и я внезапно вскипел поглупому, потому что при
других обстоятельствах она никогда бы не взглянула на него дважды. Вероятно,
это было предвестием нашей будущей совместной жизни. Я сказал: