мачте голландский торговый флаг. Он, разумеется, догадался, что это -
маскировка, пиратский прием с целью обмануть бдительность русских. Эскадра
приближается к Двинской губе, возможны встречи с рыбаками, да и жители
островов могут заметить шведский флаг и поднять преждевременный переполох.
парус. Эрикссон, глянув в зрительную трубу, увидел рыбачье суденышко.
экипажи, Эрикссон повернул фрегат наперерез русским.
Тихоном перед отплытием. Ничем не выдавая волнения, он стал пристально
следить за кораблем. "Трехмачтовик, - отметил про себя. - Большое судно".
вырисовывающуюся на серо-зеленом фоне моря, не мог никак разглядеть флаг.
цвет флага на грот-мачте. "Голландец", - отметил Рябов.
держат.
решался. "Кто знает, что им надо? А вдруг не с добром, а с лихом идут?" Он
взял несколькими румбами правее.
тебе гора! Порты? наглухо задраены. На палубе у фальшборта стояли трое. Один
призывно размахивал шляпой и что-то кричал. Что - было не разобрать из-за
плеска волн. Рыбаки сказали:
нем боролось с осторожностью и осмотрительностью. А человек все кричал, и
вот уже можно было разобрать его слова:
подрифливая паруса. - Пошалюста, ближе! Есть дело! Мой голландский флаг, мой
мирный купец!
диковинную громадину о трех мачтах, всю увешанную парусами. Такого большого
корабля они еще не видали. С него спустили штормтрап - веревочную лестницу.
Человек на палубе нахлобучил шляпу и опять закричал:
знай куда идти...
плех"...
поостерегли:
взялся за штормтрап и быстро поднялся на борт чужеземного корабля.
Настороженно осмотрелся: несколько матросов, стоявших поодаль, о чем-то
беседовали, смеялись. До русских им, казалось, не было дела. Тот, что
кричал, пожал руку Ивану и одобрительно похлопал по плечу:
напряженно и пронзительно за борт.
к шняке подлетела шлюпка, полная солдат. Они нацеливали на рыбаков мушкеты.
И в ту же секунду Ивана схватили невесть откуда взявшиеся усачи в треуголках
и кафтанах, и в грудь ему уставилось зловещим оком дуло пистолета. Иван
глянул на пистолет, на того, кто держал его, - на человека, кричавшего с
борта. Лицо его было сурово, серые глаза холодны, рот сжат в щелку.
взяли!
парусниках порты прорезались для стрельбы из пушек - пушечные порты.
ушах зазвенело. Его стали обыскивать, обшарили все карманы, вынули из-за
пазухи монастырскую грамоту - разрешение выйти на лов, сорвали с пояса нож.
Рябов попытался снова вырваться, но его стали бить куда попало, и пришлось
смириться.
на палубу фрегата, где их обыскали, обильно награждая тумаками, и всех
заперли в трюм.
курс и побежал дальше, к острову Мудьюг. За ним - все шесть остальных
кораблей.
всех перетаскали к капитану на допрос. В трюм они возвращались злые, изрядно
побитые. На допросах или молчали, или разражались отменной поморской бранью
по адресу шведов, допытывавшихся, как лучше пройти через Двинскую губу к
Архангельску, чтобы миновать опасные мелководья.
знали.
физиономия шведа с бритой верхней губой.
Живо!
нехотя стал вылезать на палубу. Швед ухватил его за шиворот, поставил на
ноги. Он был высок, силен, голос его гудел.
паруса, надутые ветром. И небо, и белые паруса выглядели нарядно,
празднично. Матросы на вантах сновали вверх и вниз с обезьяньим проворством.
Огромный корабль, огромные паруса, ловкие матросы - все это Иван видел
впервые в жизни и немного даже оробел. Купеческие парусники, которые
доводилось Рябову провожать в море из гавани, были куда меньше.
обернулся, занес руку для удара. Но швед отступил, взяв мушкет наизготовку,
и Иван понял: шутки тут плохи. Он пошел дальше по чистой, надраенной палубе.
длинным острым носом. На столе - развернутая карта. В руке капитана исходила
тягучим табачным дымом трубка с прямым чубуком. За спиной стоял лейтенант,
исполнявший обязанности переводчика. Но он настолько плохо знал по-русски,
что надо было переводить и его самого. Присмотревшись к лейтенанту, Рябов
узнал того шведа, который махал им с борта шляпой.
поморщился и отвернулся, капитан тонким, длинным пальцем поманил Рябова,
чтобы он подошел поближе, и конвоир еще раз больно сунул ему в спину.
расхохотались и тотчас закрыли рты.
лейтенанту. Тот, сдерживая неприязнь, подошел к Рябову, похлопал его по
плечу, как барышник, выбирая лошадь, хлопает ее по крупу:
деревянного ненецкого божка. Его подвели к самому столу, и он почувствовал
острее запах табака и пудры, которой был обсыпан гладкий, белый капитанский
парик.
требовательно. Иван с любопытством посмотрел, куда он показывал, и увидел
желто-зеленые пятна на голубых широких и узких извилинах. На карте мелко
были обозначены названия островов Двины, ее рукавов и проток. Рябов не умел
читать по-иноземному и поэтому ничего не разобрал. Он знавал поморские
лоции, где еще прадедами мореходов были аккуратно перечислены все пункты в
Белом море, в устье Северной Двины, в ее дельте. Но с картой ему не
приходилось иметь дела. Лоция была в голове, а карта, хоть и на бумаге, для
него - лес темный. Капитан опять заговорил, и Иван уловил два слова: Мудьюг,
Архангельск.
лутше проходить фрегат от остров Мудьюг до мыс Пур-Наволок, то есть до
Архангельск.
должника!" Он поразмыслил, мотнул головой:
прямым, как чубук трубки, пальцем, опять стал спрашивать терпеливо и
настойчиво. Иван сделал вид, что с интересом изучает обозначения на карте.
Капитан оживился, выдвинул ящик стола и выложил кожаный мешочек с деньгами.
Деньги звякнули.