готовясь в небывалый поход, выполняли работу с мрачным, видом удавленников.
В число команды входило немало новобранцев. 3абитые и жалкие, они на все
смотрели с застывшей жутью в глазах. Их пугало море, на которое они попали
впервые, а еще больше - неизвестное будущее. Даже среди кадровых матросов,
кончивших разные специальные школы, не было обычного веселья. Только
штрафные, в противоположность остальным, держались более или менее бодро.
Береговое начальство, чтобы отделаться от них, как от вредного элемента,
придумало для этого самый легкий
отправляющиеся на войну. Таким образом, к ужасу старшего офицера, у нас
набралось их до семи процентов.
будет укладывать без всякой панихиды.
палубе с правого борта. Она принадлежала двум младшим боцманам. Оба
отлучались солидностью роста, шириной плеч, здоровым загаром щек. Один из
них, Иван Епифаньевич Павликов, был круглолиц белокур, с длинными ресницами,
под которыми сыто поблескивали светлые глаза. Он шагал по палубе важной и
неторопливой походкой барина. Его удручала не столько война, сколько разлука
с возлюбленными, портреты которых были развешены над столиком. О своих
победах над женщинами он рассказывал со всеми подробностями, весело при этом
посмеиваясь. Он нравился мне меньше, чем второй боцман - Максим Иванович
Воеводин. Последний был серьезнее и вдумчивее. По-видимому, на все явления
жизни у него сложился определенный взгляд практического человека. И только
по временам его лицо, сероглазое, с высоким лбом, с золотистыми усами,
нахмурившись, принимало такое выражение, как будто он решал трудную задачу
Боцманы не могли не дружить со мной. Я заведовал водкой. А они оба слишком
были сильны, чтобы удовлетвориться законной чаркой. Это ставило их в
некоторую зависимость от меня. Я и раньше слышал о странных, случаях,
происходивших с "Орлом". Но теперь от боцмана я узнал об этом подробнее.
Когда только "Орел" строился, он чуть не сгорел от пожара на Галерном
острове. А в тысяча девятьсот третьем году, будучи спущен на воду, он во
время наводнения полез было на берег. Едва удалось спасти его. Этой весной
привели броненосец в Кронштадт и так же, как теперь, пришвартовали его
правым бортом к стенке. Швартовы были толстые и крепко завернуты за пвалы и
кнехты на стенке. В этот же день почему-то начался крен на левый борт. К
вечеру крен дошел до тридцати градусов. Что случилось? Никто ничего не знал.
Легли спать. Вдруг ночью лопнули все швартовы. Броненосец повалился набок.
Загрохотали все предметы, что не были закреплены. В батарейной палубе
загудела вода. Люди вскочили со своих коек и в одном нижнем белье бросились
к выходам. В темноте поднялся невообразимый шум, гвалт. Всех охватила такая
паника, как будто корабль взорвало миной. Выбрались мы все на стенку,
мало-помалу в себя пришли. Смотрим - "Орел" наш совсем на боку лежит. Можно
сказать, утонул без войны в своей собственной гавани. Хорошо, что мелко
было. И то все-таки потом две недели бились с броненосцем, чтобы поднять
его.
Кронштадтом недостаточно глубок. Чтобы прошел по нему наш броненосец,
пришлось с него снять броневые листы нижнего пояса. Дыры от болтов заткнули
деревянными пробками. Но кто-то выбил эти пробки. Через эти дыры и начала
проникать вода внутрь судна. Потом она через орудийные полупорты пошла,
когда судно сильно накренилось. Кто тут был виновником? Указывали, будто
японцы ночью проникли к нам. Но все это чепуха на птичьем молоке.
пробу, обнаружили в подшипниках машины стальные опилки. Если бы только
вовремя не заметили этого, застряли бы в Кронштадте надолго. Может быть,
совсем не пришлось бы идти на войну. На других судах тоже подобные случаи
были. Взять, например, крейсер "Олег" вышел он в море на пробу машин.
любопытно узнать, как попали они в закрытый цилиндр?
избавиться от участия в войне?
стало суровее. Казалось, что он сейчас разразится бранью, но я услышал тихий
голос с нотками разочарования:
гляди, матросы изобьют.
законах справляются, ищут такое преступление, за которое бы можно посидеть
не больше года в исправительной тюрьме. Недавно на крейсере "Алмаз" трое
матросов избили боцмана. На некоторых судах фельдфебелям досталось. У нас
пока в другом роде проступки совершили. Что
исправительной тюрьме? Зато живыми останутся, расчет верный Потом Воеводин
рассказал, как увечат себя матросы, чтобы попасть в госпиталь и таким
образом избавиться, от злополучного броненосца.
потом пили воду, крепко настоянную на табаке. Это продолжалось изо дня в
день, целые недели. Когда такой человек являлся в судовой лазарет; то у
него, как у паралитика, тряслись руки и
мертвенно-зеленым, с блуждающими, мутными глазами. Он и в госпитале, чтобы
подольше задержаться там, не переставал таким образом отравлять себя.
барабанную перепонку и, не выдержав боли, заорал истошным голосом, кружась и
приплясывая, как полоумный. Злонамерение его было открыто. Много и других
увечий было. Пожилой кочегар, призванный из запаса, решил, заразиться
венерической болезнью, в надежде, что месяца через два-три доктора вылечат
его. Пока он выйдет из госпиталя, "Орел" будет уже далеко в пути. Кочегар
начал ходить по самым грязным притонам. Истратился, продал все, что только
можно продать, а болезнь к нему никак не приставала, Кто-то научил его найти
уже зараженного человека и сделать себе искусственную прививку. Кочегар
данный совет выполнил в точности. После этого ждал, пока не появились
признаки болезни, а вчера явился в судовой лазарет. Врач, осмотрев его,
спросил: "Женат?" - "Так точно, ваше высокоблагородие". - "И дети есть?" -
"Трое" - "Дурак! Дошлялся по вертепам. Сифилис у тебя".
приговор врача, побледнел.
они тогда шли на войну с другими настроениями.
Суворов". Они так походили друг на друга, словно были близнецами. Эти четыре
броненосца, самые новейшие и мощные, составляли главное ядро эскадры. Без
нашего корабля эскадра не могла уйти. Поэтому адмирал Рожественский торопил
нас.
настолько, что нижняя полоса броневой защиты ушла в воду. Правда, мелкие
постройки оставались на нем еще не законченными, но решено было взять с
собой около сотни человек мастеровых. Наступила
Кронштадтом и, оторвавшись от стенки, двинуться в далекий путь. Это
произошло 17 сентября в четыре часа вечера.
броненосец на рейд. Небольшой ветер беспечно забавлялся
Финского залива, покатывая мелкие волны. Небо затягивалось жидкими облаками.
Скрываясь за мглой, солнце светило тусклым, словно подводным светом. Со
стенки гавани, провожая нас, помахивали нам военными фуражками, шляпами,
белыми платочками. А у нас на палубе угасала последняя береговая суета. То в
одном месте, то в другом появлялась плотная и неповоротливая фигура старшего
офицера Сидорова с озабоченным усатым лицом. На переднем мостике среди
других офицеров выделялся своим высоким ростом лейтенант С.Я. Павлинов,
чернобровый красивый мужчина. Там же находился и командир судна, капитан
1-го ранга Николай Викторович Юнг. Этот среднего роста, ладно сложенный
пожилой холостяк, как всегда, был аккуратно одет в новенькую тужурку, с
золотыми двухпросветными погонами на плечах, в накрахмаленном воротничке
безукоризненной белизны. Несмотря на порядочный возраст, он
удивительную свежесть лица. Что-то располагающее было в его румяных щеках, в
русой бороде, в приветливом взгляде синих глаз. Он запретил на судне
мордобойство.
суетливость в распоряжениях.
плотно сел на мель.
Самойлова Елена
Шекли Роберт
Корнев Павел
Суворов Виктор
Соломатина Татьяна
Херберт Фрэнк