хотите состарить свою память. Только память у нас не круглая, в крайнем
случае это круг
что знание языков свяжет вас со всем миром. Но людей связывает вовсе не
знание языков; вы их будете дважды учить всуе и дважды забывать, как Адам.
Чтобы понять друг друга, надо друг с другом переспать. -- И она предложила
преподать ему урок русского языка по-своему. "Так вот где зарыта собака", --
подумал он. Она подошла к нему совсем близко и молча, глядя ему в глаза
зелеными очами, обвила его шею своими косами. Она затягивала косы узлом все
туже и туже у него на затылке, пока их губы не соприкоснулись. Прижимая его
губы к своим, она заставляла его повторять одно и то же русское слово. Такой
у нее был немой контактный способ изучения иностранных языков. Потом она
подтолкнула его к кровати и уселась на него верхом. Так он впервые узнал,
как это делается по-русски. Было непонятно, но прекрасно. На улице шел снег,
словно небо засыпало землю беззвучными белыми словами, и все происходило
так, словно и она опускалась на него вместе со снегом с бескрайней вышины,
все время в одном и том же направлении, ни на секунду не отрываясь, как снег
или слово, которые не могут вернуться обратно на небо, в чистоту,
распущенные волосы, -- для того, чтобы понять друг друга, язык вообще не
нужен, вполне достаточно переспать. Но заметь: после блуда первый день
живется хорошо, а потом с каждым днем все хуже и хуже, пока наконец не
очнешься и не станешь таким же, как все прочие достойные граждане.
то собеседник просто натыкался на ее нос, как на мель. Когда она его
поцеловала, он подумал, что это -- один из тех поцелуев, которыми
обмениваются участники поединка, прежде чем обнажить сабли.
кружилась, и ветер потихоньку укладывал ее волосы вдоль шеи. В лодке с ними
были щенок и газета. Она прочитала в газете гороскоп своего щенка. Потом
потянула дым из трубки, которую курил Афанасий.
непременно увидишь слева что-нибудь красное!
золотистой пряди. Они легли на дно, и лодка стала их укачивать, все глубже
загоняя его в нее.
что это ее манера заниматься любовью. И тут она вдруг сказала:
воскресный год, в который он обычно ничего не делал. Усталый и
разочарованный, удалившийся от своей профессии, он с трудом уразумел, что и
у лет тоже бывают свои циклы, свои дни рождений, свои регулы и что истекает
еще одно семилетие его жизни, потому что семь лет назад он точно так же
ничего не делал. От самой даты сотворения мира по-прежнему отсчитывались
невралгические точки -- седьмые годы, -- что-то вроде пупков на времени.
Такими точками одно время отделяется от другого времени узлом, а узел
перекрывает питание последующего времени за счет предыдущего. Той осенью он
высчитал, что уже три года без всяких видимых причин хранит верность своей
жене, которая почти все это время с ним не спала. Он сидел дома, совершенно
никому не нужный, считал ворон и изнывал от тоски, когда швейцарский
архитектурный журнал, издававшийся по-немецки, вдруг ни с того ни с сего в
нескольких номерах стал печатать информацию о его проектах так никогда и не
построенных медицинских учреждений. Не удосуживаясь стряхнуть крошки с усов
после еды и расчесывая бороду пятерней, он продирался через страницы
"Fachblatt fur Arhitektur DBZ", где была опубликована его статья о связях
современного строительства со старинной городской архитектурой византийского
региона. Он вертелся как бес перед заутреней, пытаясь узнать собственный
текст. Тогда-то его впервые и прошиб жуткий мужской лохматый пот, от
которого комары дохнут, полотенца плесневеют, а кошки исходят беззвучным
истошным мявом. Он почувствовал, что его профессиональные данные тают, что
они зарастают, как рана, отступают, как болезнь при выздоровлении.
новелле, испугался и начал крутить адюльтеры, такие короткие, что начало и
конец их соприкасались.
кое-что, что сейчас у меня внутри находится, -- там на твоей руке площадь
Славия. Между большим и указательным пальцем течет река Сава -- тут лечатся
боли в шее. Указательный палец соответствует улице Князя Михаила -- здесь
нервы и простуда. Средний палец -- улица Йована, что ведет до башни Небойши.
Если на него нажать, утихают боли в синусах, помогает от заложенного носа. В
основании указательного пальца, где жилка бьется -- площадь Теразие, --
находится точка, которая отвечает за желудок. Безымянный палец ведет к мосту
через Дунай, он отвечает за органы слуха, а мизинец -- Таковска улица -- за
боли в плечах и в аппендиксе. Твоя линия жизни идет через Савский мост и
здесь не то прерывается, не то ведет далеко на север. Запомни! Если заболит
ухо, перейди по мосту через Дунай -- сразу пройдет. Плечо заноет -- пройдись
по Таковской улице, и сразу перестанет... Но дело не только в болезнях. У
каждой городской улицы -- свой курс, как у корабля. Одни плывут за своим
созвездием под знаком Рака на юг, другие -- на восток, под Водолеем, третьи
следуют за созвездием Близнецов... Твое тело подчинено улицам, а улицы --
звездам. На ладони можно разглядеть все твои дороги и на суше, и на море. Но
не город у тебя в горсти, а ты зажат в горсти этого города. Ты к нему
привязан, как кошка к дому, и больше ничего не видишь. Ни весны, ни осени
без него не прожил, по другой земле не прошелся. Ты не в силах оторваться от
этого города. Так иногда женщина живет всю жизнь с одним мужчиной, не
спрашивая, нравится ему это или нет.
ложку через пар, размышлял, от кого, собственно, у него сын -- от Витачи
Милут или от его законной жены Степаниды Джурашевич, по мужу Свилар. В ту
ночь, когда он сделал своего сына, дело обстояло следующим образом. Тогда он
был ловок, недаром говорили, что все у него в руках спорится. Дурная голова
ногам покоя не давала, зато ушами не хлопал, но улыбка уже канула, как
камень в воду, и кругов не оставила. Ел за обе щеки, карманы набивал
огрызками ногтей и кончиками усов. В те годы он часто захаживал со своей
молодой женой Степанидой
Там-то к ним и подошел однажды Мркша Похвалич, у которого лицо было такое
узкое, что он мог сразу ухватиться за оба уха одной ладонью. Он им
представил свою невесту, Витачу Милут.
отпарировала: "Если не далеко, почему бы и нет..."
жене воздушный поцелуй рукой в перчатке, на которой был вышит рисунок ее
губ. Они стали встречаться вшестером: Афанасий со своей женой Степанидой,
Мркша Похвалич с Витачей и еще одна пара -- их общие знакомые.
Калемегдан был залит лунным светом, на который с темноты входили точно в
комнату. Проходя под воротами деспота Стефана, кто-то сказал: "Звезды
пляшут. Это к холоду!"
разговаривая со своей спутницей, и он на минуту остался наедине с Витачей
Милут, чей жених шел немного впереди, разговаривая с третьим приятелем. В
темноте глубокого тоннеля, где с одной стороны слышно, как течет Сава, а с
другой -- Дунай, Афанасий неожиданно поцеловал Витачу Милут.
ужином Витача предусмотрительно набрала в рот вина и хранила его до этого
мгновения. Обнявшись, они вместе с поцелуем допили этот глоток.
нарочно ела совсем другое: чтобы Делать деток, надо есть разные блюда.
она будет совсем не против, если все обнаружится, и даже готова бросить
своего жениха хоть сейчас, не уходя из парка. Ее верхняя губка оказалась
солоноватой от страха, нижняя -- горьковатой, а сердце стучало, как у
воришки. Ее ресницы царапали его щеку, бедро уперлось ему в живот. Афанасий
выбрался из ворот деспота Стефана совершенно очумелым, и, как только они
снова разбились на парочки, он, не успев стереть слюну Витачи Милут и
возбужденный ею, тут же, в парке, сделал ребенка своей жене Степаниде с
такой страстью, что сам до сих пор не мог разобраться, которой же из этих
двух женщин принадлежит его сын.
Милут, было уже поздно. Он кинулся к ней, но нашел ее в чужой постели.
Накануне она впервые осталась ночевать у своего жениха, а потом переселилась
к нему.
Никола Свилар, украшенный волосами, похожими на белые перышки. В свои
шестнадцать лет он тянулся так, точно черпал из тарелки дни и ночи вместо
похлебки. Отец вот уже в который раз пытался определить, не проявится ли в
мальчике нечто подтверждающее его двойное происхождение. "Если бы дети
носили фамилию по матери, -- спрашивал себя Афанасий, -- какую фамилию