Петрович быстро выдвинулся из среды искателей наживы и приключений, сумел не
затеряться в беспутной толчее наехавших сюда аферистов разного ранга. Много
лет он состоял чиновником особых поручений при генерал-губернаторах
Приамурья и Приморья - при скандалезном бароне Корфе, при крутом, но
образованном Гродекове и прочих. По долгу службы Соломин изъездил весь
Дальний Восток, разглядев в его чащобах много такого, что навсегда было
сокрыто для власть имущих. На правах редактора официальной газеты Соломин
ратовал за облегчение участи малых народов, живших среди невиданных богатств
и погибавших в неслыханной нищете.
России, его избрали в члены Русского географического общества; имя Соломина
было известно ученым-этнографам, экономистам и литераторам. Андрей Петрович
был большой русский патриот не на словах, а на деле.
Сибирской флотилии, молодые люди с особым флотским шиком, щедро сорившие
деньгами и юмором. Время в дороге прошло в увлекательных беседах, сотканных
из рассказов анекдотического содержания. Уже подъезжая к Владивостоку,
Соломин, заговорил о мощи российского флота.
обижаться на свой флот. Не посрамим его чести и сейчас. А что касается угроз
самураев, так это нас не пугает, - Япония не посмеет!
полмесяца назад покинувший Париж, вдруг окунулся в прохладную синеву
амурских лиманов, свистом он разрезал тишину окраин, сплошь усыпанных белыми
хохлацкими мазанками с рушниками на окнах. Паровоз катил к вокзалу - прямо к
пристаням Золотого Рога... Это был блистательный и фееричный град
Владивосток, в котором тогда бытовала житейская поговорка: "Для полноты
счастья надо иметь русскую жену, китайского повара и японскую прислугу".
ТРАМПОВЫЙ РЕЙС
"Очень спасибо. Парикмахер Ту Ю Сю".
первой редиской. В синих чесучовых халатах по Державинской степенно
шествовали мукденские купцы, их длинные косички волочились по земле, как
тонкие крысиные хвостики. На Тигровой и Фонтанной мелькали жизнерадостные
улыбки деловитых японцев, одетых по-европейски, а скромные и милые японки в
цветных киримонэ мелко семенили по тротуарам... Всюду только и слышалось:
нету...
поверенные, аптекарские и консульства, бани и банки, ювелиры и торговля
игрушками, продажа киотов и велосипедов, колбасы и пряников, пирожных и
корсетов, унитазов и роялей, классы танцевальные и гимнастические. За
проспектом Шефнера, в разнообразии проулков Маньчжурского, Японского и
Тунгусского, близ пролетарских и матросских слободок, гуляли русские
парни-мастеровые с тальянками, приладив к картузам букетики весенних фиалок.
С базара прошел солидный рабочий депо, обстоятельный и даже суровый, он нес
в голубеньком одеяле новорожденного, а молодая жена тащила корзинку с
провизией. На Светланской элегантные инженеры-путейцы ловко подсаживали на
коляски своих хохочущих дам, наряженных по последним модам Парижа во
Владивостокском универмаге Кунста и Альберса. И куда ни глянешь, всюду -
матросы, матросы, матросы, матросы... Эти идут косяком, с мрачным
отчуждением лузгая семечки, а между тем глаза их стреляют в сторону
господских кухарок и расфуфыренных горничных. Властелинами в этой сутолоке -
флотские офицеры, слегка презрительные к толпе гордецы, они чувствуют себя
во Владивостоке подлинными хозяевами всего, что тут есть, и ответственными
за все, что тут делается...
раньше июня. Но есть шанс воспользоваться трамповым (то есть бродяжьим)
рейсом "Сунгари", который прежде зайдет бункероваться в Хакодате, оттуда
отправится на Командоры и уж только потом заглянет в Петропавловск...
Соломину пришлось согласиться на этот неудобный трамп!
в "Золотом Роге" на Светланской, где ему импонировала прислуга - вышколенные
официанты (сплошь из японцев). Однажды, когда Соломин разделывался с
громадной клешней краба, к нему подсел бравый капитан 2-го ранга с рыжими
бакенбардами, торчащими вроде рыбьих плавников, человек симпатичный и
словоохотливый.
- Николай Александрович Кроун, командир канонерской лодки "Маньчжур". Волею
судеб моя канонерка охраняет летом бобров и котиков, начиная от Командор до
Берингова пролива. Чиниться и забирать воду ходим к вам - на Камчатку.
западного ее побережья от японских хищников?
отбиться с востока от хищников американских, которые грабят нас почище
самураев. Анадырские чукчи мне рассказали, что однажды янки доставили морем
какую-то машину небывалых размеров и с великими трудностями утащили ее в
тундру, где таинственно ковырялись в почве... Я догадываюсь, что это была
драга для добычи золота, а мы и ухом не повели. Приходи, грабь, режь - мы
ведь не внемлем, и даже кровь с нас никогда не капает!
Миллионке[2], там бродяга из-под полы предложит вам золотишко.
Сразу дайте ему по зубам, и он сознается, что не украл, а намыл самым
честным образом. Но где намыл? Он того не ведает, ибо в геодезии немощен,
как теленок, а по тайге шпарит эдаким курсом - два лаптя правее солнышка.
Бродят наши у черта на куличках, даже за Колымой...
французского шампанского марки "Мум" (русские называли его более
выразительно: "Му-у-у...").
как в этих краях возникнет удивительная жизнь, перед которой поблекнут все
аляскинские клондайки и юконы.
скроено - и люди, и собаки, и вулканы, только жить там, извините, я не хотел
бы... - Кавторанг куда-то поторапливался, стал прощаться: - Итак, до скорой
встречи в Петропавловске. "Маньчжур" постарается оградить вас с востока, а
уж со стороны моря Охотского... пардон, милейший, но с этих румбов вы
отбивайтесь от японцев сами!
заболеть. Рвите без сантиментов. Врач поковырял один зуб, потом другой:
наблюдать возвращение с тактических стрельб Тихоокеанской эскадры.
Закованные в панцири путиловской брони, тяжко просели килями в глубину
желто-черные витязи-броненосцы; кренясь, в отдалении затаенно скользили
серые, словно их обсыпали золою, русские залихватские крейсера; в белых
плюмажах рассыпчатой пены почти кувыркались узкие веретена миноносцев.
порядке двойного кильватера, Соломин еще раз с большим удовольствием
подумал: "Нет. Никто не посмеет... побоятся!"
"фуксом" все-таки умудрился завести воющий сиреною "Сунгари" в японскую
гавань Хакодате.
броненосца, к теплой массе которого нежно прильнула изящно-кокетливая
канонерка французов. С пристани вдруг окликнули Соломина по-русски, и он был
удивлен, увидев на берегу давнего знакомца, - польского писателя
Серошевского[3], которого знавал по Сибири с тех пор, когда тот
был ссыльным революционером.
якутов оставил, теперь изучаю племя айнов...
лебедок при погрузке, Соломин разместился в гостинице. Серошевский объяснил
ему правила поведения:
гранд-отель рассыплется на массу лакированных палочек и бумажных ширмочек...
Помни, что ты не в России!
колыхался русский флаг.
Куропаткина...
настроен пессимистически.