Мне послышалось, что он заплакал: а надо вам сказать, что Азамат был
преупрямый мальчишка, и ничем, бывало, у него слез не выбьешь, даже когда
он был помоложе.
В ответ на его слезы послышалось что-то вроде смеха.
- Послушай! - сказал твердым голосом Азамат, - видишь, я на все решаюсь.
Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает
золотом - чудо! Не бывало такой жены и у турецкого падишаха ... Хочешь,
дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток: я пойду с нею мимо
в соседний аул, - и она твоя. Неужели не стоит Бэла твоего скакуна?
Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную
песню вполголоса:5
Напрасно упрашивал его Азамат согласиться, и плакал, и льстил ему, и
клялся; наконец Казбич нетерпеливо прервал его:
- Поди прочь, безумный мальчишка! Где тебе ездить на моем коне? На первых
трех шагах он тебя сбросит, и ты разобьешь себе затылок об камни.
- Меня? - крикнул Азамат в бешенстве, и железо детского кинжала зазвенело
об кольчугу. Сильная рука оттолкнула его прочь, и он ударился об плетень
так, что плетень зашатался. "Будет потеха!" - подумал я, кинулся в конюшню,
взнуздал лошадей наших и вывел их на задний двор. Через две минуты уж в
сакле был ужасный гвалт. Вот что случилось: Азамат вбежал туда в
разорванном бешмете, говоря, что Казбич хотел его зарезать. Все выскочили,
схватились за ружья - и пошла потеха! Крик, шум, выстрелы; только Казбич уж
был верхом и вертелся среди толпы по улице, как бес, отмахиваясь шашкой.
- Плохое дело в чужом пиру похмелье, - сказал я Григорью Александровичу,
поймав его за руку, - не лучше ли нам поскорей убраться?
- Да погодите, чем кончится.
- Да уж, верно, кончится худо; у этих азиатов все так: натянулись бузы, и
пошла резня! - Мы сели верхом и ускакали домой.
- А что Казбич? - спросил я нетерпеливо у штабс-капитана.
- Да что этому народу делается! - отвечал он, допивая стакан чая, - ведь
ускользнул!
- И не ранен? - спросил я.
- А бог его знает! Живущи, разбойники! Видал я-с иных в деле, например:
ведь весь исколот, как решето, штыками, а все махает шашкой. -
Штабс-капитан после некоторого молчания продолжал, топнув ногою о землю:
- Никогда себе не прощу одного: черт меня дернул, приехав в крепость,
пересказать Григорью Александровичу все, что я слышал, сидя за забором; он
посмеялся, - такой хитрый! - а сам задумал кое-что.
- А что такое? Расскажите, пожалуйста.
- Ну уж нечего делать! начал рассказывать, так надо продолжать.
Дня через четыре приезжает Азамат в крепость. По обыкновению, он зашел к
Григорью Александровичу, который его всегда кормил лакомствами. Я был тут.
Зашел разговор о лошадях, и Печорин начал расхваливать лошадь Казбича: уж
такая-то она резвая, красивая, словно серна, - ну, просто, по его словам,
этакой и в целом мире нет.
Засверкали глазенки у татарчонка, а Печорин будто не замечает; я заговорю о
другом, а он, смотришь, тотчас собьет разговор на лошадь Казбича Эта
история продолжалась всякий раз, как приезжал Азамат. Недели три спустя
стал я замечать, что Азамат бледнеет и сохнет, как бывает от любви в
романах-с. Что за диво?..
Вот видите, я уж после узнал всю эту штуку: Григорий Александрович до того
его задразнил, что хоть в воду. Раз он ему и скажи:
- Вижу, Азамат, что тебе больно понравилась эта лошадь; а не видать тебе ее
как своего затылка! Ну, скажи, что бы ты дал тому, кто тебе ее подарил
бы?..
- Все, что он захочет, - отвечал Азамат.
- В таком случае я тебе ее достану, только с условием... Поклянись, что ты
его исполнишь...
- Клянусь... Клянись и ты!
- Хорошо! Клянусь, ты будешь владеть конем; только за него ты должен отдать
мне сестру Бэлу: Карагез будет тебе калымом. Надеюсь, что торг для тебя
выгоден.
Азамат молчал.
- Не хочешь? Ну, как хочешь! Я думал, что ты мужчина, а ты еще ребенок:
рано тебе ездить верхом...
Азамат вспыхнул.
- А мой отец? - сказал он.
- Разве он никогда не уезжает?
- Правда...
- Согласен?..
- Согласен, - прошептал Азамат, бледный как смерть. - Когда же?
- В первый раз, как Казбич приедет сюда; он обещался пригнать десяток
баранов: остальное - мое дело. Смотри же, Азамат!
Вот они и сладили это дело... по правде сказать, нехорошее дело! Я после и
говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна
быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он
все-таки ее муж, а что - Казбич разбойник, которого надо было наказать.
Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в то время я ничего
не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает, не нужно ли
баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
- Азамат! - сказал Григорий Александрович, - завтра Карагез в моих руках;
если нынче ночью Бэла не будет здесь, то не видать тебе коня...
- Хорошо! - сказал Азамат и поскакал в аул. Вечером Григорий Александрович
вооружился и выехал из крепости: как они сладили это дело, не знаю, -
только ночью они оба возвратились, и часовой видел, что поперек седла
Азамата лежала женщина, у которой руки и ноги были связаны, а голова
окутана чадрой.
- А лошадь? - спросил я у штабс-капитана.
- Сейчас, сейчас. На другой день утром рано приехал Казбич и пригнал
десяток баранов на продажу. Привязав лошадь у забора, он вошел ко мне; я
попотчевал его чаем, потому что хотя разбойник он, а все-таки был моим
кунаком.6
Стали мы болтать о том, о сем: вдруг, смотрю, Казбич вздрогнул, переменился
в лице - и к окну; но окно, к несчастию, выходило на задворье.
- Что с тобой? - спросил я.
- Моя лошадь!.. лошадь!.. - сказал он, весь дрожа.
Точно, я услышал топот копыт: "Это, верно, какой-нибудь казак приехал..."
Орловский Гай Юлий
Корнев Павел
Орлов Алекс
Никитин Юрий
Березин Федор
Сертаков Виталий